Август 1945-го. У почти тридцатилетнего Цутому Ямагути — комфортная открыточная жизнь среднестатистического добропорядочного японца. Молодой человек числится инженером-судостроителем на солидной зарплате в «Мицубиси», счастливо женат, воспитывает сына. Его страна проигрывает войну, но Цутому это вообще не волнует: на календаре 6-е число — последний день командировки в Хиросиме, надо бы успеть купить подарки семье и бегом на поезд домой.

Рев американского бомбардировщика B-29 заглушил приятные мысли инженера в 8:15 утра. Ямагути направлялся в сторону города от верфи. Он поднял голову и едва успел заметить, как из самолетного люка выкатилось что-то большое и черное — Цутому позже вспоминал, что сначала даже принял бомбу за спускающегося на парашюте упитанного человека.

Не долетев полкилометра до асфальта в центре Хиросимы, «Малыш» взорвался. Ослепленный яркой вспышкой Ямагути бросился плашмя в чудом оказавшуюся рядом глубокую яму. Последнее, что он успел увидеть, перед тем как потерял сознание, — то, как ударная волна словно карточный домик сносит одно из зданий судостроительного завода.

Цутому не помнил, сколько так пролежал в отключке, да и по внешним признакам определить это было уже нереально: концентрация пыли и пепла в воздухе была настолько плотной, что солнечное восточное утро казалось глубокой полярной ночью. Ямагути кое-как поднялся и на ощупь побрел обратно в сторону заводских зданий (вернее, того, что от них осталось). Там его встретили уцелевшие коллеги. Мужчину отвели в бомбоубежище, куда успели оттащить уже несколько десятков раненых с разными степенями повреждения тела. Картина была жуткая — такую не нарисует ни одна натренированная на миллионах постапокалиптических образов нейросеть. По словам Цутому, во многих стонущих от боли обугленных телах уже нельзя было узнать людей.

Ямагути повезло — если это можно назвать везением. Японец отделался сильными, но не смертельными ожогами и парой ушибов. Сразу после ядерного удара он едва мог видеть и слышать, а могучие руки передовика производства больше стали напоминать окровавленные культи. Но ничего. Цутому принял травмы с поистине японским стоицизмом. Уже на следующее утро мужчина отправился на все еще действовавший вокзал, купил билет и сел на поезд с выбитыми стеклами, который должен был увезти его подальше от этого кошмара, домой.

Дорога была отдельным и крайне жутким испытанием. Со всех сторон выкрикивали имена без вести пропавших. Многие пассажиры рыдали, но у большинства на это просто уже не оставалось сил. Цутому тоже молча уставился в окно и повернулся в другую сторону лишь один раз, когда рядом села женщина со свертком в руках — она с ним разговаривала и пыталась укачивать. Ямагути мельком заглянул за край одеяла и вместо младенца увидел там нечто больше похожее на бесформенный кусок угля.

Наконец поезд прибыл на станцию в родном городе мужчины. В Нагасаки.

На перроне ошарашенных, грязных и обожженных пассажиров обступили местные с расспросами. Цутому рассказал кому-то о том, что видел, — как одна бомба практически стерла с лица земли Хиросиму. Зеваки крутили пальцем у виска. Японцы по всей стране тогда еще даже не подозревали, что роковым утром 6 августа одномоментно потеряли 80 тысяч своих соотечественников.

Ямагути отвезли в больницу. Врачи перебинтовали мужчину с ног до головы и чуть ли не силой уложили на койку, с которой инженер в первый же удобный момент поднялся и, еще умудряясь чувствовать вину за так и не купленные подарки, убежал к семье. Появившегося на пороге Цутому буквально не узнала родная мать — настолько плохо он выглядел. Супруга так и вовсе чуть не упала в обморок, решив, что к ней пришел призрак мужа.

Инженер пролежал в постели два дня, постоянно ворочаясь то ли из-за боли, то ли из-за груза ответственности. В конце концов он не вытерпел, вскочил с кровати и умчался в офис «Мицубиси», чтобы сдать начальству отчет о командировке, ну и заодно коротенько рассказать о пережитом в Хиросиме. Коллеги приняли историю о супероружии, за мгновение уничтожающем целые города, за бред контуженного. Японию и раньше бомбили — но не до такой же степени.

Не успел Цутому набрать воздуха в пострадавшие легкие перед заходом на очередной круг споров, как весь оупен-спейс залило светом от новой вспышки. Ямагути в этот раз просто удачно упал на пол — мужчину почти не задело даже осколками выбитых окон. Из-за того что Нагасаки стоит на холмистой местности, город понес гораздо меньшие разрушения, чем Хиросима. Но число жертв было таким же колоссальным — 60 тысяч человек.

Семьи инженера среди них не оказалось. Убедившись, что с женой, сыном и остальными родственниками все в порядке, Цутому… продолжил жить обычной жизнью. Японец все так же ходил на работу в «Мицубиси» и даже отказывался принимать участие в акциях в поддержку пострадавших от ядерных ударов — мол, он настолько хорошо себя чувствует, что это было бы нечестно по отношению к тем, кто переживает гораздо более серьезные последствия. Из-за лучевой болезни Ямагути потерял почти все волосы и зубы, но в общем и целом, по словам его сына Тошико, «выглядел прекрасно, совсем не как человек, который пережил две бомбежки».

На протяжении всей жизни японец старался избегать темы атомных взрывов. Только когда ему было за 80, Цутому написал мемуары и снялся в нескольких документальных фильмах о бомбардировках Хиросимы и Нагасаки. В 2006 году Ямагути выступил перед делегацией ООН в Нью-Йорке, прочитав речь о необходимости ядерного разоружения. А в 2009-м, за год до смерти, 93-летнему Цутому вручили сертификат, согласно которому он дважды причислен к «хибакуся» — так в Японии называют выживших при атомных бомбардировках.

---

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Статускво», УНП 101011505.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner запрещена без разрешения редакции. ng@onliner.by