Глеб Германчук, пресс-секретарь штаба Виктора Бабарико

Глеб приходит на встречу с нами в майке с названием партии Виктора Бабарико «Вместе». И кажется, именно поэтому его узнают окружающие. На протяжении всей избирательной кампании Глеб Германчук был пресс-секретарем штаба и потому в деталях помнит, что происходило в нем в первые дни существования.

— До начала движения я был пиарщиком в ивент-агентстве. Наверное, люди в старых политических кругах могут называть себя политиками, но в нашем случае все было совершенно чисто: до создания инициативной группы Бабарико никто из команды в активизме не был. С нами случилась история крутых ивентщиков, менеджеров и бизнесменов, которые сработались и превратились в политические фигуры. Всему этому мы учились лишь на своем опыте, — рассказывает Глеб. — Моя связь со штабом началась так же, как у других. Я заполнил заявку для вступления в инициативную группу и пришел помогать движению. Тогда никто особо не понимал, как все должно работать. Собрать 100 тыс. подписей за короткий срок? Это вообще как? Но мы пробовали, потихоньку учились и даже не могли предсказать, что к нам может быть такой большой интерес. Думаю, выборы 2020 года для обычных людей были не про политику — это была история про справедливость, честность, свободу и выражение своего мнения, которые все хотели ощутить.

По словам Глеба, в инициативную группу Виктора Бабарико вступали люди, которые «уже чего-то добились и показали себя эффективным классом». И такими Глеб называет айтишников, креаторов и создателей площадок, признанных на международном уровне.

— Что касается лично меня, у нас с Виктором Дмитриевичем сразу случился match. Еще в феврале я сидел и думал: господи, на носу президентская кампания, что же с нами всеми будет. Неужели повторится 2015 год, когда ты проголосуешь за кого-то просто для галочки? А здесь вот оно, случается… Ты впервые видишь, что кому-то действительно нужен твой голос. Мне кажется, желание перемен витало в воздухе уже тогда. Просто никто не знал, кто и как может его осуществить, — объясняет Глеб.

А еще он считает, что решение обычных людей участвовать в политике было связано с простыми процессами: выросло новое поколение, у людей появился запрос на формирование гражданского общества.

По мнению Глеба, в самом начале кампании многие из вступивших в инициативную группу понимали, что идут на большой риск, и могли уйти из нее в любой момент. Но у людей сработал объединяющий фактор — «Я не один, нас много, проигнорировать это нельзя».

— Когда я пришел в штаб, у нас было очень много работы. Но я уверенно себя чувствовал, потому что вокруг оказались люди с крутыми скилами: Маша Колесникова, Иван Кравцов, Эдуард Бабарико. У нас существовало разделение должностей, но при этом при принятии решений учитывалось мнение каждого, — объясняет Глеб. — У нас была очень свободная атмосфера, и мы все настолько быстро превратились в семью, что даже в конце дня могли собраться и пойти вместе в кафе. В таких условиях ты видишь, что хотя у тебя и много работы, но делаешь ты ее в удовольствие.

Кроме того, Глеб считает, что этот год существенно отразился на его развитии. И добавляет, что речь идет далеко не о профессиональных навыках.

— Мне кажется, я посетил все встречи в рамках предвыборного тура штабов. На них я увидел, насколько разные у нас в стране люди, и пузырь в моей голове лопнул. Просто я глубоко проникся эмпатией и любовью к тем, кто от меня отличается, — рассказывает он. — Сейчас я воспринимаю все через другую призму. Этому я научился у Бабарико: он всегда ко всем относился с уважением, а я все это только начинал развивать. А еще на меня сильно повлияла Маша (Колесникова. — Прим. Onliner). Представьте: человек сидит в тюрьме и мотивирует тебя не грустить и держаться. Ну и как в этом случае поступать иначе? Сейчас, когда я приунываю, то вспоминаю Машу и думаю: «Ну вот, ты бы это точно не одобрила».

— Все задержания были очень неприятными. Но для меня они стали предсказуемым поведением властей. Я же должен был продолжать работу, — утверждает Глеб. — В тот момент у меня не было времени глубоко над чем-то рефлексировать. Когда ты в работе, это отвлекает от плохих мыслей, ты воспринимаешь все происходящее как шанс стараться еще больше.

Было ли мне страшно? Наверное, я могу назвать это чувство апатией. Когда в нашем офисе прошел обыск, мы открыли его и увидели разбросанные всюду вещи. И вот ты просто садишься на стул и не понимаешь, что будет дальше.

Впрочем, Глеб утверждает, что даже в таких случаях он не думал уходить из штаба. Был уверен, что находится там, где в данный момент нужен больше всего.

— Мне кажется, за этот год я понял, что должен был научиться терпению. Я перестал ставить сроки и теперь понимаю, что моя деятельность — это длинный марафон. Моя жизнь кардинально изменилась: я делаю то, что никогда не мог представить, и узнал крутых белорусов, которые сплотились ради одного дела.

Алексей Урбан, пресс-секретарь штаба Валерия Цепкало

До начала предвыборной кампании Алексей Урбан занимался журналистикой и работал руководителем небольшого ивент-агентства. Себя он называет «в какой-то мере аполитичным человеком», в жизни которого все изменилось в мае 2020 года. Тогда он увидел сообщение Валерия Цепкало о решении баллотироваться в президенты. И записался в инициативную группу.

— Сначала моя реакция была достаточно сдержанной — тогда я был вообще не в теме. Но с Валерием я был хорошо знаком еще со времен ПВТ, поэтому кто-то из моих друзей спросил: «А почему бы тебе не присоединиться?» Буквально через два дня я позвонил Валерию. Он пригласил меня на встречу, сказал, что я увижу много знакомых лиц. В тот момент как раз была пандемия, у моего агентства были проблемы. Все удачно сложилось, я решил, что это моя возможность попробовать себя в чем-то новом.

По словам Алексея, он решил присоединиться к штабу, потому что посчитал, что Цепкало — один из тех людей, которые могут провести в Беларуси реформы.

— Я понимал, что участвовать в кампании для меня рискованно, и не стану скрывать: мне было страшно. Но взрослея, я начинал чувствовать ответственность за страну. Наверное, в тот момент я просто понял, что мое участие в кампании может стать маленьким вкладом в улучшение страны. К тому же тогда никто даже не представлял, какими могут быть последствия.

Свои эмоции в первые дни работы в штабе Алексей описывает как «сдержанно одобрительные». А еще он вспоминает людей, которые присоединились к Цепкало, и добавляет, что все они были разных возрастов и профессий. Так получилось, что вокруг экс-директора ПВТ быстро сформировалась крепкая инициативная группа, а простые люди на улицах стали высказывать членам штаба слова поддержки.

— Мы все были в каком-то состоянии эмоционального подъема: негативные варианты даже не обсуждались. Бывало, что мне было очень неприятно слышать, когда некоторые люди говорили, что Валерий — спойлер и кандидат от государства. Просили прокомментировать. Я даже не знал, как на это реагировать, — просто слушал, как меня ругают и высказывают критику. А многие до сих пор отказываются со мной общаться. Люди неоднократно говорили мне, что я токсичен, а общение со мной может закончиться для них проблемами с законом.

По словам мужчины, после его присоединения к штабу многие знакомые отказались и от рабочих связей с ним.

— Я поддерживал достаточно контактов с разными людьми. Так вот некоторые из них стали звонить и говорить мне: «Пожалуйста, не приезжай в наш офис, у нас могут быть проблемы». Лишь пару человек сказали мне это прямо, а вот треть окружения перестала общаться со мной без объяснений. Кстати, после президентской кампании меня вообще всюду отказываются брать на работу. Это очень неприятно, но я решил не заморачиваться. Все же за лето 2020 года у меня в разы увеличилось количество настоящих друзей.

Сам Алексей о страхе говорит так: последствий он не боялся, хотя «тревожные звоночки» были.

— Я видел, что команда Тихановского действовала более радикально, а в лидеры уже выбивался Бабарико. Потому я понимал: если у кого-то из предвыборных штабов и возникнут трудности, наша команда не будет в числе первых, — рассказывает мужчина. — Скорее напряженность была с работой. У меня была возможность пойти на повышение, но в итоге из-за моего членства в штабе от нее пришлось отказаться. Мне сказали: «Алексей, ты же понимаешь ситуацию — придется выбирать». И я решил остаться в штабе: в тот момент мне показалось, что это важнее.

Алексей добавляет, за год работы с Цепкало он стал гораздо более внимательным и вдумчивым человеком, а еще хорошо научился контролировать все, что говорит.

— Я понимал, что к каждому моему заявлению в больших СМИ приковано внимание. Кроме того, меня несколько раз вызывали «на разговор» в РУВД. Коллега, который подвозил меня к зданию милиции, сказал: «Видишь, автозак стоит? Это за тобой приехали. Ты оставь на всякий случай ключи от машины». И в эти моменты я прекрасно понимал, что во мне что-то серьезно изменилось. Если раньше я не верил, что судьбы целой страны делают люди, то сейчас я на самом деле почувствовал себя частью целой нации.

Мужчина считает, что одним из самых тревожных моментов из череды выборных и поствыборных событий для него стало задержание Виктора Бабарико и Сергея Тихановского. Тогда появилась большая вероятность, что скоро с вопросами могут прийти и к команде Цепкало.

— Идеалистом в розовых очках я не был, но мне очень хотелось верить, что в Минске что-то может измениться мирно и позитивно. Все же я надеялся на здравый смысл власти и на то, что все может пройти без насилия и арестов, — добавляет Алексей. — Иногда я даже кожей чувствовал: то, что я делаю и говорю, может нести последствия. Особенно понятно это стало, когда за решеткой оказались Колесникова и Знак.

Как-то на днях мне позвонил один мой товарищ и сказал: я за последние полгода разочаровался в белорусах. Мол, смалодушничали, безынициативные и немужественные. А мне кажется, что при огромных рисках ночевать вне дома наши люди приняли сильное «мирное» решение. У меня нет разочарования: мы все сильно изменились. Расстраивает меня только то, что события в Беларуси разделили общество. Я с тревогой ожидал, что сторонников власти могут начать оскорблять на улице, а людей с бчб-флагами будут обижать в транспорте. Но, к счастью, глубокого раскола не произошло.

Думаю, это связано с тем, что люди, которые ходили по улице с зонтиками или снимали обувь, чтобы стать на лавочку, были действительно мирно настроены и вели себя на мероприятиях очень деликатно. Потому я более чем уверен, что белорусы не стали бы крушить правительственные здания. У людей есть право высказываться. Если это не противоречит конституции, то кому это мешает?

Павел Журик. Член инициативной группы Светланы Тихановской

С Павлом мы связываемся по конференции в Zoom. Сейчас он находится за границей и работает в фонде «Страны для жизни». Павел рассказывает, что до активного участия в президентской кампании он работал строителем и в принципе не особо задумывался о том, что его не устраивает. Но затем увидел стримы Тихановского, на одном из них они с Сергеем и познакомились.

— Я помню свою реакцию, когда узнал, что Тихановский собирается баллотироваться в президенты. Я вообще не рассматривал его как возможного президента — только как руководителя партии или движения. Думаю, я бы даже не голосовал за него. Но как лидер мнений он был интересен, — объясняет мужчина. — В итоге я решил его поддержать и податься в инициативную группу. Правда, после посадки Сергея оказался уже в группе поддержки его жены.

Павел добавляет, что на тот момент активного участия в общественной жизни Беларуси не принимал.

— Я работал: у меня семья, дети, теща, дача, насущные заботы… А вот зимой 2019 года сезонной занятости у меня не было, я находился дома и стал смотреть стримы. Слышал, что многих людей что-то не устраивало. И вот так у меня начало меняться сознание: я понял, что хотя у меня в жизни все хорошо, но в один прекрасный момент и я могу остаться ни с чем. Люди все это очень доходчиво объясняли на своих примерах. Уже тогда у меня появились вопросы к отсутствию действий властей во время коронавируса, это начинало злить. Я осознал, что сидеть на диване у меня не получится, — и решил присоединиться к штабу.

После того как Павла зарегистрировали членом инициативной группы, он стал собирать подписи. А на наш вопрос, как выглядел штаб Тихановской, мужчина отвечает смехом:

— Какой штаб? Он у нас был на лавочке возле Комаровки! Туда мы приходили и советовались. Понимаете, мы все собирали подписи в первый раз и вообще ничего об этом не знали. Когда я впервые приехал на Комаровку, увидел только человека на лавочке, вокруг него стояли люди. Ну вот он дал нам удостоверения и коротко рассказал, как действовать. Все, вперед!

В первые дни был полнейший сумбур: из всей команды о правилах сбора подписей знали только некоторые люди.

— Все остальные учились на ходу, — рассказывает Павел. — Меня очень удивил момент, когда мы с супругой поехали по Беларуси и увидели огромные очереди в Марьиной Горке. Это было нечто. Я даже не успел выпить кофе, а возле моей машины собралось человек 30. Сел заполнять листы, поднял голову — а там уже 50 человек, через какое-то время количество возросло до двухсот. Вся площадь оказалась в людях. Когда я встал, чтобы попросить помощи, люди за пару минут организовали мне все: принесли подписные листы и ручки, даже еду и палатки. И эта сплоченность меня просто поразила.

Мужчина добавляет, что еще одним очевидным моментом, который эмоционально поразил его во время кампании, были известные поствыборные события августа.

— В ночь после выборов мы были в штабе Тихановской. Когда я вышел покурить и увидел на улицах раненых людей, то ужасно разозлился. Я понимал, что люди шли мирно выразить протест. И до сих пор до меня не доходит, как можно было так поступить с протестующими. Но даже после этого у меня не пропадала уверенность, что я все делаю правильно. Помню, как-то мы везли сдавать собранные подписи, и как раз появилась новость о том, что Светлане угрожают забрать детей. Стало ясно, что она может отказаться от участия в кампании. Но я был уверен: Светлана сумеет понять, что предать стольких людей нельзя. Я даже ни на секунду не стал переживать: решил ехать сдавать подписи и ждать регистрации.

Но мне кажется, ни один из поствыборных моментов не повлиял на меня так сильно, как посадки близких людей. Вот представьте: тех, с кем ты общался, забирают в ИВС вместе с тобой. И вот ты выходишь с «суток», а они нет. После этого понимаешь: в следующий раз оказаться надолго в тюрьме можешь и ты.

Павел добавляет: ему пришлось уехать из Беларуси. И признается: этот момент жизни стал для него настоящим испытанием.

— Ты понимаешь, что тебе придется оставишь квартиру, знакомых и всех своих родственников. Тогда мне было действительно страшно: я не знал, что делать. Но в итоге решился и уехал. Сначала был уверен, что переезжаю ненадолго: вернусь весной, затем — летом. Теперь верю, что окажусь на родине осенью, — улыбается он. — Мне кажется, за этот год я стал намного жестче. Когда я видел, что людям дают очередные огромные сроки, даже смахивал скупую мужскую слезу. Со временем начинал воспринимать это просто как данность: да, такого быть не должно, но что ты можешь сделать? И наверное, я стал еще и прагматичнее: мне пришлось уехать из страны из-за риска потерять свою свободу. Но за границей я не устраиваю свою жизнь — мне очень хочется домой, и я работаю над тем, чтобы поскорей вернуться в Беларусь.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро