---

«Есть машина, дом, путешествия… А что дальше?»

Ирина Бондарович: Мы почти десять лет вместе. Создали собственное диджитал-агентство, занимались рекламой, сайтами. Офис, пятнадцать сотрудников — в общем, нормальный бизнес по белорусским меркам. А знаете, как все началось? Мы были молодыми специалистами-маркетологами, зарабатывали долларов триста в месяц. Хватало на съемную квартиру и покушать. И тут тест на беременность показал две полоски… В тот момент это был конец света. Я собиралась строить карьеру, идти на повышение… Помню, ревела, а Сергей меня успокаивал: не плачь, ты будешь директором, у нас будет своя фирма. Так и получилось.

Сергей Бондарович: На самом деле я достаточно авантюрный человек. Легко принимаю решения. Сложности меня не пугают. Всего можно добиться, главное — делать, не сидеть на месте. Идея создать свою компанию была у меня еще с института. То, что я буду отвечать за жену и ребенка, стало хорошей мотивацией: у меня есть семья, и о ней нужно заботиться.

И. Б.: Все резко полетело, закружилось. Мы были захвачены идеей и работали сутками.

С. Б.: Начало было веселым, да. По меркам белорусских веб-студий мы были на хорошем уровне: и клиенты приличные, в том числе из России, и деньги неплохие, которые позволили самим с нуля построить этот дом.

И вот мы построились. Базовые потребности закрыты: машина есть, место, где жить, — тоже, напутешествовались… А что дальше?

И. Б.: Деньги ради денег — это не наш вариант. Семь лет мы занимались бизнесом. И в какой-то момент это превратилось в рутину: однотипные, неинтересные задачи. Живешь, чтобы работать. Начинает пропадать вдохновение. А ведь мы люди идейные!

Кроме того, пятнадцать подчиненных — это большая ответственность. В какой-то момент мы продолжали работать, просто чтобы платить людям зарплату, а не ради удовольствия. Собственный бизнес — это история, когда ты не можешь сказать: «Извините, мое рабочее время закончилось». Вопросы могут решаться в десять, одиннадцать вечера. Любые «косяки» ты закрываешь собой. Постоянно в работе, без выходных и перерывов. Даже на отдыхе продолжаешь следить за тем, что происходит. И загоняешь себя, загоняешь, загоняешь…

С. Б.: У человека должна быть цель, к которой он идет. Иначе жизнь не интересна. И на тот момент цель закончилась. Она была достигнута: свой бизнес, семья, двое детей, дом к 30 годам. Это льстило. Но мой девиз — Don’t try to stop («Не пытайся остановиться»), я даже тату такое набил. Поэтому полтора года назад мы закрыли бизнес. Пришлось искать новую цель.

«Гедымин коричневый и котлета коричневая»

И. Б.: Итак, мы решили, что нужно что-то в жизни менять, — и завели двух коз. Начали делать сыры. Это было хорошее переключение после того сумасшедшего ритма: выходишь из дома утречком, берешь коврик, солнце светит, длинноухие милахи пасутся рядом, на душе спокойно… Но делать из этого бизнес в промышленных масштабах мы не стали.

С. Б.: Решили: приятный опыт, отдохнули, хорошо провели время с козами — и хватит. Так у меня появилось много свободного времени, а бездельничать я не люблю.

На идею соединить звук и цвет меня натолкнул старший сын, Вадим. У него синестезия — особенность сенсорной системы, когда, например, цифры или буквы воспринимаются окрашенными. Сигнал попадает не в одну область мозга, а сразу в несколько. Это не болезнь и не нарушение, не преимущество и не недостаток. Просто особенность.

И. Б.: Как это выяснилось. Ехали мы с Вадимом в машине и вспоминали белорусских князей. Заговорили о Гедымине. И ребенок (он тогда только в младшую школу пошел) говорит: «Гедымин? Да он как котлета». — «Что? Какая котлета?» — «Гедымин коричневый и котлета коричневая». — «Почему?» Начали разговаривать, и оказалось, что у сына буквы и слова (а еще некоторые звуки, например школьный звонок) раскрашиваются в разные цвета, когда он их видит. Вадим удивился, что у других буквы — черные.

С. Б.: Идея, что звук может преобразовываться в цвет, показалась мне достаточно интересной. Я начал думать, как ее можно применить. А если перевернуть? Цвет — в звук. Эта идея сразу легла на незрячих: они могли бы услышать цвет. Ведь все, что у них есть, — это трость и возможность пощупать руками. Цвéта они не знают. Так я придумал «Ліхтар», и мы открыли изобразительную студию «Белоника Арт» для незрячих детей.

«Важно, чтобы в них поверили»

И. Б.: Студия — это не просто возможность порисовать. Ведь что происходит с незрячими детьми после школы? Кто-то становится массажистом или устраивается на фабричный конвейер, но большинство начинают жить на пособие и общаться только с родителями. Да, вроде бы сейчас очень много приспособленных гаджетов… Но все они стоят денег. Одна только специализированная программа для компьютера — больше 5000 рублей. Принтер Брайля — 6000 рублей. Купишь их на пособие? На мамину пенсию? Нет. В итоге эти выросшие дети перестают общаться с людьми, замыкаются и не выходят из дома. Это очень грустно.

Кроме того, у мальчиков и девочек из нашей студии нет возможности много общаться со сверстниками, их круг очень замкнут. Они добрые, честные, хорошие, чистые, неиспорченные — из них вырастут замечательные люди. Но прямо сейчас у этих людей нет шансов впереди… Нет возможности устроиться на нормальную работу, заниматься чем-то, творить. Многие отчаиваются.

С. Б.: Из-за того, что дети не видят, они очень осторожны. Двигаются с опаской, боятся что-то задеть: не дай бог оно окажется горячим, уколет или упадет, разобьется. И эта осторожность прорастает так глубоко внутри, что незрячие дети боятся пробовать новое.

Помню, мы ходили из класса в класс: «Приглашаем в нашу бесплатную студию рисования». Все, что слышали в ответ: «Ой, это что-то новое? Я не пойду». Когда начинали в сентябре, было очень много скепсиса и у детей, и у родителей.

Сейчас все иначе: дети берут «Ліхтар», прикладывают, идет звук — у них на лице сразу появляется улыбка. «Ліхтар» определяет цвет с помощью датчика и включает определенный звук. Незрячие дети не могут читать, зато слышат: вот эта мелодия — красный, эта — синий, та — желтый и так далее. Я спаял «Ліхтар» сам, написал приложение и прошивку для железа. А мелодии для устройства сочинила руководитель хора БГУ Татьяна Улова.

И. Б.: Все наши ученики не видят с рождения. Им сказали, конечно, что трава — зеленая, а небо — синее. Но это пустые слова… Вот что такое желтый для них? Запах пшеничного поля, тепло солнца на коже, мягкость цыпленка. Пусть они никогда не увидят желтый, но смогут создать эмоции.

С. Б.: Глобальная идея нашего проекта — выйти на искусство. Сделать так, чтобы дети, а впоследствии взрослые могли творить, стать художниками, сделать это своей профессией. Продавать картины и зарабатывать. Мы хотим создать арт-пространство для незрячих в разных городах страны. Сейчас готовимся к первой выставке — 20 декабря в галерее «Арт-Беларусь» в Минске.

И. Б.: Эта идея нас захватывает. От занятий с детьми, от общения — такая волна позитива! Ты как наркоман, подсаживаешься на это. (Смеется.)

С. Б.: Та самая цель. Большая идея, к которой можно идти.

И. Б.: Буквально вчера одна мама написала: «Спасибо! Вечерами мы теперь говорим о живописи». А другая: «Когда ты мама такого ребенка, постоянно думаешь: что же будет после школы? Живешь с этой мыслью. Неужели наконец появился шанс на что-то хорошее?» Такие вещи очень мотивируют.

С. Б.: Люди пишут в личку: «Как помочь?» Подпишитесь в соцсетях, детям будет приятно. Казалось бы, ну что там — лайки… А мы каждый раз перед началом урока зачитываем комментарии из Instagram — видели бы вы, как они радуются.

Посмотреть эту публикацию в InstagramПубликация от BelonicaArt (@belonica.art)

Мы финансируем проект за свои деньги, ведь многие ученики не могут позволить себе дорогие холсты, краски, оплату занятий. И пускай большинство ребят вовсе не из состоятельных семей — важно, чтобы в них поверили.

---

«Иногда смотрят: мальчик, ты что, слепой? Обидно, знаете ли»

188-я школа ничем не выдает себя, разве что поручни вдоль стен отзываются тихим тревожным звоночком где-то на задворках сознания. Позже этому находится ответ: все ученики здесь — незрячие или слабовидящие. Тринадцать человек в классе — это и есть студия рисования Бондаровичей. От детей, которые не различают день и ночь, ждешь как минимум драмы в голосе — напрасно. Эти ребята, как и все остальные в 13 лет, живут интернетом, «ютубчиком», подкастами. И отличным чувством юмора вдобавок.

— В моем седьмом классе учится семь человек, — рассказывает Ваня Протосовицкий. — Все как в стандартной школе. И так же, блин, сложно. Особенно алгебра! Даже не напоминайте…

Я не вижу с двух месяцев. Думаете, я что-то помню из этих первых недель? (Смеется. — Прим. Onliner.) Если честно, портреты людей я не могу представить. Как выглядит наша преподавательница, Ира? Или моя мама? Если честно, не знаю. Мама наверняка красивая.

— Уже думал о том, что будет после школы?

— Конечно. Если буду зрячим — а я в этом уверен, — то хочу, как и папа, стать мастером по ремонту автомобилей. Я был в Италии на осмотре, мне сказали, что через пять лет будут делать операции и вроде как вставлять электронный протез — хрусталик. Поверьте мне, через пять лет медицина ох как вперед улетит! Особенно в Европе. А вы меня записываете на видео или фото? Дайте потрогать камеру. Это что, Olympus? Ага, японское качество, к нему есть доверие. А у вас старый iPhone?

— Да. А как ты понял?

— У новых клавиши стучат иначе. Старые — вот так: «Т-т-т», — а новые: «К-к-к». И еще звук блокировки, вот послушайте: «Кч-ч-чх-х-х».

— В соцсетях плотно сидишь?

— В основном в YouTube. Я на многие каналы подписан. Во «ВКонтакте» пользуюсь голосовым вводом. Не голосовыми сообщениями — это разные вещи. У меня стоит TalkBack на телефоне, а еще Voice Assistant для Samsung.

У меня был YouTube-канал, назывался «Мегатачка». Думаю, название говорит само за себя. Я ж увлекаюсь автомобилями, люблю слушать звук: что скрипит, что не скрипит, как дверь закрывается… Сначала меня хейтили: «Ты криво снимаешь!» — а потом канал вообще удалили. Тогда мне друг подсказал: перейди в Telegram, делай аудиоподкасты. Поподкастил я какое-то время в «телеге», мне это показалось удобным: можно вообще не заботиться, как мобилку держать. Главное, чтобы шуршаний не было. Когда я выложил во «ВКонтакте» обзор на автомобиль Kia Optima, такой ажиотаж пошел, 103 подписчика! Потом я снова вернулся на YouTube, снял два видео… Но, если честно, мотивации особо нет. Да и, сами понимаете, автомобиль редко кто даст для обзора. Вот, может, вы меня смотивируете.

— Ваня, как правильно к тебе обращаться? «Незрячий человек» или «человек с особенностями зрения» — это окей? А «слепой» — обидно?

— Обидно. Знаете, иногда смотрят вот так с осуждением: «Мальчик, что с тобой? Ты что, слепой, что ли?» Ну такое… Помню случай. Захожу со старшим братом в автобус, который идет от Центрального автовокзала до Национального аэропорта Минск (я, кстати, на самолетах 28 раз налетал, может, для вас это и не много). Так вот, сидит водитель. Я двигаюсь вперед, щупаю кресла руками — «тынь-тынь-тынь» — ищу местечко свободное. А водитель — брату: «Он что, придуривается?» Ну обидно как-то. Но такое бывает очень редко. Чаще всего вообще не обращают внимания.

Яне Смирновой 13 лет, и она не менее амбициозна, чем Ваня:

— Я родилась незрячей. Никто не знает, почему так. Пять лет подряд я ездила на операции в клинику в Уфе. Врачи говорят, что у меня появилось светоощущение, но я сама не различаю, когда светло, а когда темно. Других людей я примерно представляю по голосу. Когда обнимаю, могу почувствовать человека. Но не буду же я на улице к незнакомым людям с обнимашками приставать (смеется. — Прим. Onliner).

У нас большая семья: мама, папа, бабушка, дедушка, младший брат и собака — доберман. Дома я хорошо сама ориентируюсь, за ручку меня никто не водит. На iPhone у меня есть VoiceOver — это программа, похожая на TalkBack, которая все озвучивает. Смотреть фильмы я, конечно, не могу. Но могу слушать. Если много диалогов, то примерно догадываюсь, как развивается сюжет. А еще сейчас есть кино с тифлокомментариями: закадровый голос комментирует, что происходит, например «впереди большой темный лес» или «дверь открылась».

Два года, с 2016-го по 2018-й, я жила в Риге, потому что мой папа работал там. В Латвии все пишут на специальных печатных машинках со шрифтом Брайля. И я научилась, привезла такую в Минск. Я, кстати, единственная, кто на ней пишет в нашей школе. Остальные накалывают вручную. Брайль, каждая буква или символ — это определенная комбинация шести точек. На моей картине, например, шрифтом Брайля написано «синий». Здесь нарисовано море. Я недавно была в Турции на Средиземном море. Синий, цвет волны — это спокойствие и гармония.

Знаете, неприятно, когда люди считают, что раз мы незрячие, то и ни на что не способные. Я всегда говорю: «Я хоть и незрячая, но не глупая!» Да, у меня глаза не видят, но руки, ноги, голова есть. С 10 лет я мечтала стать врачом — не хирургом, конечно, с моим-то зрением. Но что-нибудь связанное с человеческим мозгом. Психология, например. Почему нет?

Соня Залесская (14 лет) нарисовала «Радость» — с замком-молнией, черно-серую снаружи и оранжевую внутри. Как и ее характер.

— У меня есть брат-близнец, Матвей. Мы родились в один день, но я не вижу с рождения, а он обычный мальчик. Видит, ходит в обычную школу. Обижаюсь ли я на судьбу? Думаю о несправедливости? Нет, никогда. Моя семья — это мама, папа, Матвей и собака. Я к ним очень привязана… Моя картина — это эмоции: даже за серой, неприглядной одеждой может скрываться яркая личность. Вот что я хотела сказать.

---

В отличие от многих проектов, «Белоника Арт» не просит денег или сочувствия. Просто подпишитесь на ребят в Instagram, им будет приятно. Наконец-то детей увидят. А еще сходите 20 декабря на выставку в «Арт-Беларусь» на Козлова, 3.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by