Кто это?

Елена Кишкурно — доцент кафедры инфекционных болезней и детских инфекций Белорусской медицинской академии последипломного образования, автор более 100 научных работ. Окончила педиатрический факультет БГМУ.

С апреля 2014 года докторант РНПЦ эпидемиологии и микробиологии, тема диссертации на соискание степени доктора медицинских наук — «Посттрансплантационные вирусные осложнения: этиологическая характеристика, диагностика, лечение и профилактика». Врач высшей квалификационной категории по педиатрии. Сфера научных интересов — вирусные заболевания у иммунносупресивных лиц, хронические вирусные инфекции, заболевания ЖКТ у детей, нейроинфекции у детей, перинатальные инфекции.

Елена — практикующий врач в Городской детской инфекционной клинической больнице в Минске. Сегодня она отвечает на наболевшие вопросы о коронавирусе: когда ждать вторую волну, что с повторными заражениями и поможет ли вакцинация.

---

— А была ли первая волна?

— Очень много говорится о второй волне, но не было критериев того, что закончилась первая. Был удивительный момент: шесть месяцев дети не ходили в школу, мы соблюдали социальную дистанцию, не выбирались в рестораны. У нас не было большого скопления людей в каком-то одном плохо проветриваемом месте. Первая волна — это про то, что воссоединились люди, которые были разобщены.

Вторая волна подразумевает новый всплеск заболевших и инфицированных. Для классических инфекций есть критерий окончания эпидемии: восемь случаев на тысячу человек населения. Критериев для эпидемии COVID-19 никто не знает. Летом у нас были ситуации по 60—70 случаев на тысячу человек. Стало ли это классическим окончанием? Трудно сказать. Для COVID-19 законы, которые актуальны для других инфекций, не работают.

Нынешний рост заболеваемости, скорее всего, связан с несколькими фактами: дети пошли в школу, люди устали от коронавируса или вообще «забили» на него (перестали соблюдать респираторный этикет), да и народ соскучился по светским мероприятиям. Все привыкли, что с приходом тепла инфекции заканчиваются.

— Какой будет вторая волна?

— Я не знаю. Сейчас весь мир обсуждает это, но никто не знает, чего ждать дальше. Вторая волна классических вирусных инфекций всегда проходит легче. Как ведет себя COVID-19? Пока единичные случаи проявляются тяжелее.

Погодные условия, безусловно, сказываются на рисках заражения. Если идет дождь, мы с вами сидим в комнате. В идеале постоянно должно быть сквозное проветривание. Вирусы гриппа не создают аэрозоли, здесь  же образуется взвесь — она висит в воздухе. Чтобы ее убрать, нужно проветривать помещение минимум час. А когда включат отопление, будет еще хуже, потому что вирус любит сухой воздух.

— Правила защиты от вируса не поменялись?

— Респираторный этикет остается тем же: дистанция в полтора метра, маски и перчатки. Как ни пытались обесценить ношение масок, эта рекомендация закрепилась. Если мы с вами вдвоем держим дистанцию и надели маски, вероятность заражения становится меньше 1%. Если я, здоровая, надела маску, а вы, больны, нет, то вероятность заразиться — порядка 5%. Если я больна, а вы здоровы — 3%.

Обработка рук антисептиком тоже остается важной — после похода в магазин, приезда из аэропорта и так далее. Китайцы говорили, что нужно обрабатывать все продукты из магазина, — подтверждения этому я не встречала.

Сейчас еще добавилась вакцинация против гриппа. Именно сейчас. Потому что грипп плюс COVID-19 — это «тапки», совместно эти заболевания будут протекать очень тяжело. Грипп, как и коронавирус, начинается с ломоты, высокой температуры и кашля — и одна инфекция будет усиливать течение другой. В Беларуси поэтому и сместили сроки вакцинации на сентябрь, чтобы народ успел привиться и выработать иммунитет против гриппа.

Еще есть вакцина против пневмококка. Она не новая и используется во всем мире для людей старше 60 лет и детей перед поступлением в садик. Пневмококки вызывают соответствующую пневмонию. Вероятность развития любой бактериальной пневмонии на фоне «ковида» очень высока.

— В других странах умирает больше пациентов с COVID-19, чем в Беларуси. Почему так?

— У нас реально летальность чуть-чуть меньше, чем в других странах. Положа руку на сердце, я могу сказать, что у нас действительно хорошие врачи. В Беларуси четко разработаны алгоритмы лечения, которые помогают любому врачу правильно лечить больного COVID-19.

Почему при уменьшении случаев заражения в разы смертность остается почти такой же, как и при тысяче зараженных в сутки? Я не могу сказать, каким образом дается статистика Минздрава, и не влияю на эти цифры. Как такое можно объяснить? Тяжелые пневмонии все равно остаются.

Недавно ООН сообщила о росте количества смертей по сравнению с прошлым годом. Александр Мрочек (бывший директор РНПЦ «Кардиология») говорил, что некоторые летальные случаи могут попасть в статистику сердечно-сосудистых заболеваний, так как при коронавирусной инфекции могут быть тромбозы в разных органах. Но данных по смертности во втором квартале пока не опубликовано.

— Июнь стал рекордсменом по месячной смертности за последние 15 лет: больше человек за месяц умерло только в марте 2005-го, когда бушевал птичий грипп. Можно ли сказать, что пик коронавируса пришелся на июнь?

— Я не могу сказать так, потому что к июню мы оказались в чуть лучшем положении, чем в том же феврале: уже был выработан алгоритм лечения пациентов. Не всех — и даже меньшую часть тяжелых пациентов — брали на аппарат ИВЛ, потому что он может ухудшать исход заболевания.

К июню у нас уже был приказ Минздрава №690, где подробно была расписана тактика ведения легких и тяжелых пациентов с COVID-19.

— Почему белорусская картинка вышла гораздо лучше, чем мировая?

— Поначалу у всех знакомых медиков был легкий ступор: вирус приближался с большой скоростью, стали появляться первые пациенты. Помним, как к середине марта в Витебске уже была тысяча пациентов с пневмониями. В инфекционной больнице мы часто проводим учения по особо опасным инфекциям. Там тебя учат надевать защитные костюмы и так далее. Но никто не рассчитывал, что нужно будет столько СИЗ и масок, столько всего… Мы, инфекционисты, были в лучшем положении, потому что работаем с особо опасными инфекциями. Маски мы носим всегда, моем руки и постоянно работаем в перчатках, поэтому для нас это не было неожиданностью. Другое дело, что этих СИЗ было штук 20 на больницу, а понадобилось 200 и более. Моему знакомому из взрослого терапевтического стационара поначалу давали одну маску на неделю.

Нам повезло, что в самом начале эпидемии много помогали волонтеры: привозили маски, костюмы, щитки и очки, воду и еду. Я сдерживала слезы каждый раз, когда нам приносили эти костюмы. Получилось «с миру по нитке». Потом уже больницы стали снабжать СИЗ, масками и всем необходимым.

Сразу медики очень боялись, что идут в какое-то пекло, потом привыкли. Много кто переболел бессимптомно, из моих близких друзей шестеро врачей перенесли пневмонию. Слава богу, никто не умер.

— Мы много говорим о заражениях и течении болезни. А что происходит после того, как человек переболел?

— Сейчас немало кардиологической патологии, после перенесенных пневмоний у некоторых формируется легочное сердце. Очень много проблем. У тех переболевших, кого я знаю, сохраняются одышка, нарушение сердцебиения. Не просто перенес «ковид» — и забыл.

Как протекает коронавирус у взрослых? Патогенез вроде как известен, но не до конца. Да, вирус поражает сосуды, образуются тромбы. В силу того, что стенка сосудов становится неровной, тромбы у взрослых образуются в тех органах, которые лучше всего кровоснабжаются. COVID-19 очень любит легкие и их сосуды, почки, головной мозг и сердце. Ну а дальше кому как повезет. Осложнения после перенесенного заболевания чаще всего встречаются со стороны сердечно-сосудистой системы. Все знают, что во время болезни случались инфаркты и инсульты у людей разных возрастов. Поэтому для лечения и дальнейшей профилактики рекомендую принимать кроворазжижающие препараты. Но масса взрослых перенесла коронавирусную инфекцию без последствий, это зависит от индивидуальных особенностей иммунной системы.

У некоторых детей может развиваться так называемый мультивоспалительный синдром, связанный с COVID-инфекцией, который протекает очень тяжело. Я горжусь своими коллегами: через нашу больницу прошло девять детей с данным синдромом — все поправились. Это очень тяжелое проявление COVID-19 у детей, когда у ребенка с хорошим иммунитетом появляются боли в животе, сыпь и температура. Если вовремя и правильно не начать лечить, все заканчивается летальностью от острой сердечной недостаточности. 19 детей из 230 в мире умерли из-за этого. Большей частью дети переживают бессимптомное носительство, но этот синдром может развиться и при повторном инфицировании.

— В Беларуси уже есть случаи повторного заражения?

— Да, около девяти случаев. Повторное заболевание протекает тяжелее. Это те люди, у которых не выработался иммунитет. Мы привыкли, что есть иммуноглобулины M, которые появляются первыми в ответ на инфекционный агент, затем появляются иммуноглобулины G — обычные «обученные солдаты», которые потом пойдут в костный мозг и сформируют «иммунные клетки памяти». Если есть угроза заражения, они опять вступят в бой и будут защищать. А здесь все не так. Иммуноглобулины M могут появляться с 7-х по 14-е сутки, не у всех происходит переключение на иммуноглобулины класса G или их образование, потому что есть масса людей, у которых «эмки» выявляются до 40 дней. Есть особенности иммунного ответа на эту инфекцию.

Даже те, кто переболел и «расслабил косички», должны соблюдать все те же респираторные правила. Лучше не болеть повторно: как правило, последствия тяжелее.

— В Беларусь приехала российская вакцина от коронавируса. Она работает?

— Семь стран в мире сейчас разрабатывают вакцину против COVID-19 — это здорово и правильно. Две страны — Россия и Китай — объявили, что уже разработали ее. Есть три ступени, временные фазы, необходимые для создания вакцины. Первая — создание самой вакцины. Вторая — проверка безопасности и иммуногенности. Третья — изучение длительности защитного действия антител, которые выработались, и безопасности вакцины на широких популяциях (на пожилых, детях, здоровых людях, диабетиках, сердечниках и других). Проверяется, есть ли побочные реакции, как долго сохраняется иммунитет, отдаленные последствия и так далее.

Каждый этап требует определенного времени. Первый может занимать несколько месяцев: понятно, что вакцину создавали ускоренно. Второй — то же самое. Но в Китае ее испытывали на априори здоровых военных и с их информированного согласия. Третий этап обычно занимает от двух до пяти лет, иногда до десяти. После вакцинации людей вызывают для наблюдения через месяц, пять, потом через год, пять лет и так далее. Проверяют, не развились ли аутоиммунные заболевания и прочее.

В данной ситуации я не буду прививаться, пока российская вакцина не пройдет третью фазу испытаний. К тому же я нигде не встречала публикации, как именно она создавалась. Но это выбор каждого.

— Как жить дальше?

— Пандемия, как говорит ВОЗ, будет длиться как минимум до следующего лета — речь идет об открытии границ. Человечество впервые столкнулось с проблемой, когда до конца не ясен патогенез (то есть механизм действия) вируса. Постоянно добавляются какие-то новые данные, но уже с меньшей скоростью.

Это не значит, что надо закрываться в квартирах и не пускать детей в школу. Нам просто нужно научиться жить с «ковидом». Если бы пупсики не пошли в школу, то все равно куда-то они пошли бы. Здорового ребенка ты не станешь держать в доме. Он все равно будет общаться со сверстниками, ходить на какие-то кружки, гулять во дворе.

Маски мы уже не сбросим никогда. Закончится коронавирус, через пять лет может появиться другой, который мутирует. Это прогноз ВОЗ. Системы вентиляции воздуха будут пересматриваться всюду, где собирается много людей. Как было раньше, уже не будет никогда.

Если у вас есть история, которой вы хотите поделиться, напишите нам на ds@onliner.by или в Telegram по нику @dashaspevak.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by