07 июля 2020 в 8:00
Автор: Никита Мелкозеров. Фото: Максим Тарналицкий. Видео: Миша Безруков

«Раньше драки на дискотеках были более жестокими, сейчас все сразу пишут заявления». Правда о работе сельского участкового

Автор: Никита Мелкозеров. Фото: Максим Тарналицкий. Видео: Миша Безруков

Рубрика «Бытовуха» спешит представить вам боевик про белорусского рейнджера. То есть сельского участкового. Мы побывали под Гродно, чтобы узнать, как часто милиционеры слышат песню про младшего лейтенанта, используют оружие и ощущают давление соседей, к которым приходится применять санкции. Оказалось, сельский участковый — это лайфстайл, жалость которому вообще не к лицу. К примеру, не нужна она, когда принимаешь решение отправить человека в ЛТП.


«Морально тяжело привлекать односельчан к ответственности»

— Чем сельский участковый отличается от городского?

— Сельский всегда на виду. Жители деревень тебя замечают. А городской может затеряться среди большого количества людей. Это основное. Плюс ответственность, считаю, намного более высокая, хотя я и не работал никогда в городе. Здесь, в деревне, тебя видят не только на работе, но и дома. Какой ты в форме, какой ты в быту, когда ее снимаешь, — местные жители все это анализируют.

Это что касается чисто географических моментов, а по профессиональным — принцип неотвратимости наказания, принцип законности — все едино.

— Что чувствуете, когда привлекаете к ответственности односельчан?

— Морально тяжело. Порой приходится наказывать людей, с которыми оканчивал школу. Я работаю здесь 20 лет. Выросли два поколения молодежи. С их отцами мы даже в футбол играли, но все равно я, как сотрудник милиции, обязан выполнять свою работу.

Мой основной принцип — профилактика правонарушений. Один человек, если ему сказать, что так нельзя, прислушается и больше не будет. А второму скажешь, протокол составишь, в суд направишь, в ЛТП — и ничего не помогает.

И знаете, у меня совесть чиста. Меня здесь никто не упрекнет в несправедливости.

— То есть вы привлекали к ответственности одноклассника?

— Да. Человек женился, но немножко не сложилось, стал злоупотреблять алкоголем, с работы уволили, пришел: «Володя, помоги». Я помог устроиться в колхоз. Работал, снова начал употреблять, дошел до того, что пьяным спал на улице. Никакие беседы не помогали. Пришлось принудительно лечить в условиях ЛТП.

— Не боитесь мести?

— Нет. Я за все время работы не слышал ни одной угрозы — ни мне лично, ни моей семье.

— Как часто вы прощаете односельчан за нарушения?

— Прощать в данных обстоятельствах — значит покрывать. Из малого правонарушения вытекает преступление. Так что не прощаю. По-человечески мне иногда жалко нарушителей, но, как сотрудник органов внутренних дел, я должен выполнять свои обязанности и пресекать противоправные действия.

«Ранее судимый достал отвертку и ударил парня из деревни»

— Клуб и отделение милиции в Квасовке всегда были в одном помещении?

— Сколько я себя помню, да. Если что-то не так, мы просто проходим через коридор — и уже в центре событий. Раньше нас было восемь сержантов и два офицера. Теперь на этой территории я работаю один.

Дискотека у нас была не самая буйная. На участке располагается еще два клуба. Там деревни поменьше, но концентрация молодежи больше — соответственно, и разборок больше. Здесь же происходили драки с ребятами из других деревень. Были разборки из-за девчонок. От боен с цепями и кастетами нас уберегло.

— Сельские дискотеки до сих пор такие конфликтные?

— Наверное, это советская инерция. Деревня на деревню, честь родного места. Я помню те конфликты, но почему они происходили — особо нет. Молодежные дела. Просто слово за слово, поехали звать друзей из соседней деревни.

— Раньше было жестче?

— Криминогенная обстановка однозначно улучшилась. Особо тяжких и тяжких преступлений стало меньше. Значительно меньше. У меня на участке сейчас основной вид преступлений — кражи в садовых товариществах в зимнее время.

А раньше… Помню, к нам приехали литовцы, выбили стену на складе ядохимикатов, чтобы их похитить. Представьте, если бы не среагировали и не задержали, где их потом искать? В Литве? Двоих мы задержали возле склада. Машину по ориентировке развернули на границе.

Что касается пьяных дискотек, то даже с учетом драки на следующий день ее участники собирались вместе и пожимали друг другу руки. Заявлений никто не писал. А сейчас даже словесная перепалка заканчивается обращением в милицию. Это разница. Раньше люди меньше обращались официально. Теперь все по букве закона. Оскорбление — заявление. Удар — заявление.

Но драк однозначно стало меньше. Сейчас молодежь больше по кафе. Плюс у всех с 18 лет есть автомобили. Они ездят в областной центр в клубы.

— Вам 43, и вы всю жизнь здесь.

— Да.

— Самая лютая драка, которую вы видели?

— В соседней деревне раньше была спецкомендатура. «Химия», как в народе говорят. До ста человек примерно. Они убегали к нам на дискотеку. Однажды ранее судимый парень достал отвертку и ударил человека из деревни. Попал в артерию. К сожалению, односельчанин погиб. Это девяностые. Тогда «химики» могли заявиться и с ножами. Мы, местные, откровенно их побаивались.

— Во сколько вы стали работать?

— В 20 начал стажироваться.

— До этого защищали честь деревни?

— Конечно. Лет 17 мне было. Приходилось драться. Но без серьезных телесных. Плюс общение было другое. Встречаешься со своими противниками через месяц-два и жмешь руки.

— Что говорил вам тогдашний участковый по поводу участия в драках?

— Мы потом 12 лет работали. Я ему говорил: «Владимир Васильевич, а помните, вы гоняли нас от студенток, которые приезжали сюда на весенне-полевые работы?»«Да-да-да, помню». Он ездил на 412-м «Москвиче» бежевого цвета. Мы все жутко боялись той машины, даже звука ее. Авторитет у человека был очень серьезный.

— А ваш?

— Думаю, что тоже высокий. Люди имеют привычку прийти ко мне побеседовать: «Александрович, можно с вами поговорить? У нас вот такая ситуация».

— Односельчане к вам на «вы»?

— Да. Всегда говорю: «Когда будем за столом сидеть, тогда можно „ты“, а когда я в форме, только „вы“».

«Никто меня не переубедит: все беды человека — от спиртного»

— Сколько раз вам пели песню про младшего лейтенанта?

— А я младшим лейтенантом не был: из прапорщика сразу стал лейтенантом. Но песня нравилась и нравится до сих пор. Тем более она вспоминается первой, если речь идет о композициях про милицию.

— Ваш учитель ездил на «Москвиче», на чем вы?

— Geely Emgrand.

— А где ваш уазик?

— Был, когда я работал младшим участковым. Хозяйство выделяло нам технику. Были «Нива» и тентованный старый уазик. Без специального отсека для задержанных. Обычная гражданская машина.

— Можете описать зону вашей ответственности?

— Квасовка, в которой мы встретились и в которой я живу. Далее — близлежащие деревни. Их 19. Протяженность участка — 25 километров за вычетом дач. Садовые товарищества — это дележка территории, соседские конфликты, молодежь, которая громко музыку слушает…

На этой территории проживает 2300 человек. Я знаю более-менее всех. Если у человека были нарушения, тем более знаю и стараюсь видеть каждый день. Здесь практика очень простая: проезжал мимо, зашел к человеку поздороваться, спросил, как дела, — и это уже очень неплохая профилактика.

— Вы не устаете разруливать ссоры людей?

— Разборки каждый день. Это не прекращается. Конечно, устаешь. Морально тяжело. Но в то же время надо добросовестно работать.

— Смотрите, вот вы отправляете человека в ЛТП — что в голове?

— Надежда, что он вернется совсем другим человеком.

— Не жалко?

— Нет. ЛТП — край. Значит, до того были проведены всевозможные беседы и иные процедуры.

— У вас есть объяснение пьянству на селе?

— Нет. Я очень часто задаю этот вопрос, когда выезжаю на конфликты. Может, это желание уйти от ответственности.

— Может, люди пьют потому, что в деревне нечего делать?

— Я же сам живу в деревне. Тут дел с головой. Я прихожу после работы и начинаю заниматься хозяйством. Нечего делать тем, кто ничего не хочет делать.

У меня по молодости был негативный опыт. Отслужил, вернулся в деревню весь такой десантник (служил в пятой бригаде специального назначения), но с дуростью в голове. Выпил немного, пошел на сельскую дискотеку, подрался. Утром проснулся, вроде все помню. Сижу на кровати без пяти минут сотрудник милиции и думаю. Тогда и сказал себе, что я больше пить не буду. Видимо, у меня не получается контролировать ни свои эмоции, ни свою силу. Такой человек не должен работать в милиции. Теперь я даже пиво не пью. Никто меня не переубедит. Считаю, что все беды человека — от спиртного.

«Какой же это труп, если это мой ребенок?!»

— Какое у вас оружие?

— Табельное. Пистолет Макарова. Он постоянно со мной. Хранится дома. Там оборудованы сейф и сигнализация. Все как положено.

— Когда вы в последний раз доставали его из кобуры не для того, чтобы чистить?

— Были случаи. Благо применять не приходилось. Но обозначать наличие оружия для предотвращения более серьезных последствий периодически надо. Мы с напарником как-то задерживали браконьеров. У них, понятно, огнестрелы. Тогда пришлось доставать пистолет. Хорошо, что все обошлось.

— Дадите пострелять из пушки?

— Нет, не положено.

— Вы смогли бы выстрелить в человека?

— Для защиты своей жизни или чей-то другой, думаю, да. Но опять же в соответствии с законом, постарался бы причинить наименьший вред.

— Самое необычное преступление, которое произошло за время вашей практики?

— Пять лет назад. Проблемная семья. Старался уделять им максимальное внимание: и на сутки садил мужчину (мы оформляем в гродненский ИВС), и в ЛТП отправлял. Деревня возле Квасовки. Мне поступает сообщение, что женщина из той семьи упала с крыши. Ну как она могла упасть с крыши, когда я знаю, что там скандал на скандале? Он ее бьет, а она скрывает этот факт. Но в деревне от соседей ничего не утаишь. Зашла в магазин с синяком, люди набирают мне.

Поехал на место происшествия, говорю мужу: «Давай признавайся».«Да нет, мы тут ремонт делали, она упала». Приезжаю опрашивать доктора: «Что вы, там все переломано. Ей нанесли около 50 ударов по разным частям тела». В общем, получился не несчастный случай, а убийство с особой жестокостью.

— Как вы проводите вечер того дня, когда видели труп?

— Когда переступаешь порог дома, работа должна закончиться. Смерть — это стресс. Какие-то разговоры все равно всплывают. Но рабочий негатив — не дело моих жены и детей.

— Помните первую смерть на работе?

— Да, я обжегся на ней. По неопытности. Нужно было провести определенные первоначальные действия. Я все сделал. Но в конце вслух зачитал протокол осмотра: «Труп лежит ногами к окну…» И тут мать говорит: «Какой же это труп, если это мой ребенок?!» На всю жизнь засечка. Я тогда не понимал чувств матери, у которой умер сын. Там парню лет 25 было. Если у людей горе, надо фильтровать каждое слово. Позже у меня умер отец, и я стал еще более чувствителен к таким ситуациям. Научился сопереживать.

К сожалению, в моей практике происходили смерти младенцев. Был случай, когда женщина родила и выбросила ребенка. Просто в лес. Божья помощь, что его нашли. Она родила в районе четырех утра. И примерно в это время выбросила ребенка в лесу на тропинке. Каким-то чудом буквально спустя несколько минут на ней появился мужчина. Заметил в деревьях пакет. Открывает — а там ребенок.

Выжил парень. Батюшка местный его крестил, дал фамилию Лесной. Как раз был праздник Ивана Купалы. Получился Иван Лесной.

— Красиво.

— За 23 года насмотришься.

— Самое нелепое преступление в вашей карьере?

— Работник колбасного цеха отвечал за монтаж оборудования и знал, как выключается сигнализация. Приехал ночью, совершил хищение.

— Большое?

— На уголовное дело. Много.

— Сериал «Участок» с Сергеем Безруковым смотрели?

— Конечно.

— И как?

— В кино, конечно, все не так, как в жизни. Но много моментов, в которых узнаешь свою работу. Анализируешь, как он общается, как издалека начинает подходить к разговору, чтобы потянуть какую-то информацию. Многое показано очень близко к правде.

«Анекдоты про милиционеров не основаны на реальных событиях»

— Во время активных сельхозработ преступность снижается?

— Да.

— То есть самое горячее время наступает после?

— Нет, все равно много работаем. Я люблю в понедельник с самого утра с фельдшером приехать и посмотреть, кто как дышит. Некоторые видят участкового и не идут на освидетельствование.

— Слушайте, ну вас же ненавидят за это.

— Согласен, многие говорят, какого я приперся. Тем более после выходных. Но не мне в лицо. В то же время это дисциплинирует. Это моя работа. Никаких эмоций, ничего личного.

— Последний раз, когда на вас нападали?

— Месяц назад человек проявлял агрессию. Семейно-бытовой конфликт. Мужчина начинает: «Ты кто такой?! Это моя семья! Это моя жена! Я сам буду ее воспитывать». Делаю замечание. Человек меня оттолкнул. А я при исполнении. Плюс считаю, что физически подготовлен хорошо. Порох в пороховницах есть. Ситуацию решили мирно.

— Можно ли сломать или открыть наручники, как в кино показывают?

— Думаю, что да. Если человек ранее имел дело с наручниками, имеет специальную подготовку, то да.

— Как часто вы ими пользуетесь?

— Нечасто.

— Приходилось ли вам догонять нарушителей?

— Естественно. Люди видят, что подъехала служебная машина, и срываются с места. Догоняем. Семейный скандалист пытался убраться в поле. Мне сообщили, что правонарушение совершил он. Надо проверять. Соответственно, и догонять. Но я же подготовленный. А человек пьяный и по полю бежит. 500 метров продержался.

— А как вы поддерживаете форму?

— У нас есть физическая подготовка, есть зачеты. Ну и перед телевизором я не лежу. Всегда есть чем заняться по хозяйству.

— Убегали когда-нибудь?

— От человека — точно нет. От собаки спущенной прикрывался. Было такое. На участке много дач. Люди часто выбрасывают собак. Они идут в деревни. Иногда пугают или даже кусают детей. Местные вызывают меня.

— Фуражка не натирает?

— Нет, совсем не мешает. Тем более для экстремальных ситуаций есть более удобные головные уборы.

— Не обидно, когда говорят, что у милиционеров одна извилина, и та след от фуражки?

— Неприятно. У нас работа, которая требует принятия быстрых решений. На селе говорят, сейчас же все умные. Все стали разбираться в законах, потому мы должны быть на шаг впереди. Офицеры тем более — все с высшим образованием. А сельский участковый — вообще очень разноплановый человек.

— Ваш любимый анекдот про милицию?

— Нет такого. Я отношусь к анекдотам не очень хорошо. Не на реальных событиях они основаны.

— То есть вас они обижают?

— Да. Это формирует не очень хороший имидж сотрудников внутренних дел. Это негатив. А милиционеры — тоже люди. Мы исполняем свои обязанности в соответствии с законом.

— Вы такой героический, потому что мы приехали?

— Да нет. Я всегда открыт для общения. Ко мне можно подойти с любой темой. Если не знаю, пообещаю узнать. А если пообещал, то надо исполнять.

А героизм… Проявление героизма в нашей работе может быть свидетельством недоработки на упреждение. Знаете, мне нравится моя работа. С огромным уважением отношусь к городским участковым. Правда, мне кажется, я призван быть именно сельским. Поступали предложения уйти в другие места, но видно, что здесь получается. Ко мне тянутся люди. Я вижу результат работы.

Мне намного приятнее осознавать, что после моей беседы в проблемной семье муж стал чинить велосипед ребенку и все вообще наладилось, чем отправлять человека в ЛТП.

— Владимир, так все же: вас боятся или уважают?

— Если бы была боязнь, люди не обращались бы. Я простой человек. Понимаю, что погоны не делают меня каким-то особенным. Условно, завтра я могу закончить службу, начать заниматься только хозяйством и, по сути, жить простым сельчанином. И какое ко мне будет отношение соседей, если я сейчас стану задираться?

— Сколько раз вам предлагали перевод из Квасовки?

— Достаточно много. Особенно после того, как стал лучшим участковым области. Но я отказывался постоянно. Так что теперь уже меньше зовут. Был бы карьеристом, понятно, я бы здесь не работал. Мне 43 года, я до сих пор капитан. Хотя мои одногодки уже занимают высокие посты. Но я не завидую.

Важно знать:

Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by