«Я хотела взять кредит на ЭКО, но мне отказали: зарплата воспитателя в детском саду слишком маленькая»

Диане 26 лет, а ее сыну Ромке — десять месяцев. Путь к желанному материнству потребовал от этой женщины немало мужества. А впрочем, пусть она расскажет сама:

— Детей я люблю с детства. Я прямо такая нянька-нянька, всех нянчила (улыбается. — Прим. Onliner). Потому и выбрала профессию воспитателя в детском саду.

С мужем мы познакомились, когда мне было 19 лет. Речь о детях, конечно же, сразу не шла. Через два года мы поженились. И стало понятно: что-то не так… Оказалось, проблема не во мне: у нас мужской фактор бесплодия. Поэтому я решила, чем раньше мы обратимся к ЭКО, тем больше шансов на успех.

Я очень хотела ребенка. Работала в саду и каждый вечер возвращала «моих детей» родителям. А мне хотелось прижать своего малыша к груди и не отдавать никому…

В 23 года я вступила в свой первый протокол ЭКО. Врач-репродуктолог в государственной клинике, когда мы обратились с нашей проблемой, сказала: «Такой сложный случай. Вряд ли за вас вообще возьмутся!» У меня земля ушла из-под ног… Но потом муж сдал анализы, за нас взялись, мы вступили в протокол, и беременность наступила с первого раза. У меня была двойня. На первом скрининге сказали: «Мальчик и девочка». Мы были очень рады! Все шло хорошо. Сходили на УЗИ в 16 недель, увидели этих человечков, придумали им имена. Сына я бы назвала Димой, а дочку Алисой.

На 21-й неделе у меня начались покалывания в животе. Я пошла в женскую консультацию. Врач сказала: «Это все вариант нормы, оснований для больничного нет, анализы в порядке, приходите через неделю». Я так и сделала. Мне фатально не повезло: мой врач тогда была на курсах. В пятницу я сходила в женскую консультацию, а в воскресенье у меня начинаются кровянистые выделения. Я вызываю скорую. Меня забирают в больницу, в смотровом говорят: «Шейка закрыта, все в порядке, кладем вас на сохранение». А через неделю я теряю своих детей.

Воды отошли у меня посреди ночи. Меня переводят куда-то, ставят капельницу, я не понимаю, что происходит. Мне 23 года. Страшно до ужаса! Я рожала живых детей, они толкались, но я ничем не могла им помочь… Господи, будь у меня тогда больше опыта, знаний, сил! Помню, меня оставили одну в палате в схватках и я просила медсестру: «Пожалуйста, останьтесь со мной!» «У меня нет времени!» — сухо ответила она, развернулась и ушла. Я потеряла детей…

Год была в страшной депрессии. Ненавидела всех. Врачей — в первую очередь. Потом я поняла, что произошедшее со мной — незаконно. В эпикризе мне написали «21—22-я неделя, самопроизвольный выкидыш». А у меня была 23-я неделя, и это уже «преждевременные роды». Они обязаны были спасать детей.

У меня был большой живот — все-таки двойня. Все знали, что я беременна. И когда вернулась из больницы, знакомые подходили, поздравляли: «Родила!» Вам не передать, как больно это слышать. Хотелось сбежать. Я почти не выходила из дома.

— Что вытянуло вас из депрессии?

— Даже не знаю… Как-то справилась. Целый год я спала. Просыпалась вечером, что-то готовила, выводила собаку на прогулку и снова ложилась спать. Муж был рядом, он, конечно, видел, что со мной происходит, но не знал, как помочь. Решил дать мне возможность справиться самой. Наверное, желание стать мамой вытянуло меня из депрессии в конечном итоге.

Но эта боль всегда останется со мной. Снимки УЗИ до сих пор лежат в столе. Муж говорит: «Зачем они тебе? Выкинь». А я не могу, это же мои дети…

Мое отношение к врачам со временем переменилось. Я поняла: то, что я принимала за жестокость, — это просто эмоциональное выгорание. Если бы они каждую потерю пропускали через себя, то как выжили бы? Помню, психолог в государственной клинике пришла ко мне наутро после трагедии и час читала лекцию о правильном питании. И это психолог! А что ж говорить об обычных врачах?.. Но ведь не все такие. К счастью, я нашла врачей, которым можно доверять, Врачей с большой буквы.

Через год я решилась на вторую попытку ЭКО. Клинику поменяла на частную (не «Лодэ». — прим. Onliner). Но состояние у меня все равно было подавленное. Первый пролет, за ним — второй. Беременность не наступает, и становится страшно: смогу ли я вообще когда-либо иметь детей?.. Смогу ли я стать мамой?..

В какой-то момент я даже предлагала мужу усыновить или удочерить ребенка, но он хотел своего, для него это было принципиально.

Я решила взять паузу, вернулась на работу, а затем вступила в свой четвертый протокол ЭКО. Его я, кстати, выиграла. Клиника разыгрывала бесплатное ЭКО, и нам повезло. Беременность наступила сразу и протекала хорошо. Родился мой Рома — ему сейчас десять месяцев.

В какой-то момент, еще до беременности, меня в интернете нашла девочка и предложила вступить в чат для женщин, планирующих и прошедших ЭКО. Женщины-единомышленницы очень поддержали меня! Потому что поддержка мужа, родных — это, безусловно, важно, но слова тех, кто понимает твою боль, знает, через что ты прошла, — это совсем другое.

Тогда мы с девочками решили создать проект «Родите ли?», чтобы помочь парам, дать мотивацию: как бы ни было тяжело, все возможно. Если хоть одна семья не опустит руки и пройдет путь к своей мечте — значит, все не зря. Я надеюсь, моя история кому-нибудь поможет.

— Что дает вам мужество говорить об ЭКО публично?

— Свой первый протокол ЭКО я, конечно, скрывала, никому не рассказывала, даже родителям. А потом… Ну что тут скрывать? Что тут такого? Не получается стать родителями — хорошо, что есть ЭКО, которое дает возможность. Нужно об этом говорить открыто, чтобы не рождались дурацкие мифы и предрассудки. У меня замечательный здоровый ребенок!

— Вот как раз таки мифы давайте и разберем. ЭКО — это больно?

— Это не больно. Действительно (улыбается. — Прим. Onliner). Сейчас расскажу, как все происходит. На второй-третий день цикла (у меня был короткий протокол) ты приходишь на УЗИ, врач смотрит, все ли готово, и назначает гормональную терапию — уколы в живот. Это абсолютно не больно. Делается тонкой инсулиновой иголкой. Потом ты приходишь мониторить, как растут фолликулы. В норме созревает один-два, а тут — десять-пятнадцать. У меня не было ощущения разбухания или чего-то подобного, хотя у некоторых женщин бывает. Но мы же все разные и по-разному переносим. Затем гормональную нагрузку продлевают. Потом день отдыхаешь от уколов и идешь на пункцию. Ее делают под наркозом — не таким жестким, как в больнице, когда ты просыпаешься не в своей тарелке, все кружится. Нет. Ты заснул, проснулся — и все нормально. Да, может побаливать живот, и порекомендуют таблеточку выпить. На третий-пятый день приходишь на перенос эмбрионов.

— Самое волнительное — это две недели, когда ждешь, наступила беременность или нет?

— На самом деле, две недели никто не ждет (смеется. — Прим. Onliner). Я начинала делать тесты уже дня с шестого. Они показывали одну полоску, я расстраивалась. Но на восьмой день появилась едва заметная вторая полоска, тогда я сдала кровь, и пришел результат: «Вы беременны». Это было счастье!

Гормональная поддержка, уже не уколы, а капсулы или таблетки, продолжается обычно до 12 недель беременности. Но, учитывая прошлую трагедию, на этот раз мне сохраняли гормональную поддержку вплоть до самых родов. Я вела беременность платно, в частной клинике, за мной смотрели «от и до» — это, конечно, был совершенно другой опыт.

— Сколько стоит один протокол ЭКО? В среднем $3000 в эквиваленте?

— Сложно сказать. У всех по-разному. Лекарства, сами манипуляции — $3000, где-то так. Кому-то могут понадобиться донорские яйцеклетки, а это совсем другая статья расходов. Там цены — словно в космос слетать.

Да, ЭКО — это не дешево. Но ты все заплатишь, все отдашь, лишь бы стать родителем. Я хотела взять кредит, но мне отказали: зарплата воспитателя в детском саду слишком маленькая. Нам помогала мама мужа, иначе мы бы финансово не потянули четыре протокола.

— С января 2021 года вступит в силу указ № 171, и первая попытка ЭКО для замужних женщин моложе 40 лет в государственных клиниках станет бесплатной. Что вы об этом думаете?

— Пока судить сложно, потому что, насколько я знаю, в указ еще будут вносить поправки. Я считаю, неправильно рассуждать в таком духе: вот этот случай легкий — мы им дадим деньги, пусть сделают, а вот этот тяжелый — давайте до свидания. Если уж вы делаете бесплатной первую попытку, делайте для всех, иначе это несправедливо.

А комментарии под указом я даже читать боюсь! Я подписывала петицию за этот закон и попала просто в мир кривых зеркал… Возвращаясь к вашему вопросу о том, почему я открыто говорю об ЭКО. Чтобы люди не писали такую ересь! Мол, лучше бы отдали деньги на другие цели, зачем плодить инвалидов, которые потом не оправдают затрат.

— Потрясающее невежество!

— Ну, тролли, наверное (пожимает плечами. — Прим. Onliner). Я стараюсь к такому серьезно не относиться. Но знаю, что многим девочкам больно это услышать или прочитать. На самом деле после ЭКО рождаются здоровые прекрасные малыши — пусть люди заходят к нам в блог, читают и вдохновляются счастливыми примерами.

Очень многое в беременности зависит от верного настроя. Помню, перед тем, как у меня появился Рома, еще до вступления в протокол ЭКО, я села перед зеркалом, внимательно посмотрела себе в глаза и твердо сказала: «Я выношу здорового ребенка, я смогу». А когда в предыдущих попытках у меня была тысяча страхов, конечно, откуда бы у организма взялись силы на беременность?

Да, я сделала ЭКО. И слава богу! У меня потрясающий ребенок. Я наслаждаюсь материнством. Я счастлива. И хочу еще детей (улыбается. — Прим. Onliner).

---

«В Европе никто даже не задумывается, от ЭКО ребенок или нет. Только в нашем обществе остались такие предрассудки»

Елена Панкратова, гинеколог-репродуктолог высшей категории, заведующая отделением планирования семьи и репродукции медицинского центра «ЛОДЭ», уже двадцать пятый год в профессии. Система белорусского искусственного оплодотворения, можно сказать, выстраивалась на ее глазах. Елене есть что сказать о радостях и трудностях, с которыми сталкиваются женщины на пути к материнству.

— Каков средний портрет вашей пациентки?

— Это женщины около 35 лет — взрослые, успешные, уверенные в себе. Но, к сожалению, с каждым годом возраст моих пациенток увеличивается. Сегодня белоруски считают, что современные технологии спасут их в любой момент, и они сначала достигают целей в карьере, покупают квартиру, машину, а потом уже задумываются о том, что вроде бы все есть, а самого главного в жизни — нет. Но возраст деторождения, который задумала природа, невозможно перешагнуть, увы. Расцвет репродуктивной системы женщины — 18—25 лет. Благодаря косметологам и пластическим хирургам можно делать чудеса с внешностью женщины, но изменять ее репродуктивный потенциал, к сожалению, еще не научились.

— Бесплодие — это женская проблема?

— Есть масса факторов и причин, почему возникает бесплодие, и 50% из них сегодня — это мужской фактор. Я работаю в своей профессии двадцать пятый год, и за это время нормы спермограмм менялись два раза. Они постепенно снижаются. Эти нормы устанавливает Всемирная организация здравоохранения. То есть это касается не только белорусских мужчин или европейцев, но и китайцев, африканцев, латиноамериканцев. Во всем мире такая проблема.

— То есть, когда мы говорим о «среднем портрете пациентки», уместнее было бы сказать, что в кабинете сидят двое?

— Совершенно верно. Это пара. Если вы заметили, у меня в кабинете два стула для пациентов (улыбается. — Прим. Onliner). Более того, я люблю, когда пара приходит вместе, — значит, мужчина заинтересован в женщине. Это всегда приятно.

— Что вы думаете об указе №171, который сделает первую попытку ЭКО бесплатной?

— Наконец-то! Я за то, чтобы первая попытка давалась всем бесплатно, потому что теперь в ЭКО придут более молодые пациентки. А чем моложе пара в нашем кабинете, тем больше у нее шансов на беременность.

Молодежь ведь сейчас как? Кредит на квартиру, машину, отпуск... Потом — пожить для себя. А поскольку теперь появится такая возможность, они вспомнят о том, что самого главного в жизни нет, и наконец-то придут. Я на 100% отношусь положительно к этому закону.

— Что бы вы сказали тем, кто считает, что ЭКО — это «страх и ужас»?

— В зарождении жизни есть таинственность. Нормально, что люди испытывают определенный страх перед неизвестным. Здоровая человеческая реакция. Но если мы рассматриваем страхи, то все упирается в рукотворную таинственность нашей процедуры. Все-таки это не божий промысел, а вмешательство врачей. Поэтому люди волнуются.

Какие самые большие страхи испытывают наши пациентки?

Первый — страх того, что не получится. К сожалению, мы имеем дело не со стопроцентным методом лечения. За те 14 лет, что я работаю в сфере экстракорпорального оплодотворения, цифры увеличились с 30 до 70%. И сегодня можно пообещать молодым пациенткам с трубным фактором бесплодия и 50%, и 70% вероятности наступления беременности. Да, к сожалению, с годами этот процент уменьшается. Метод дорогостоящий, и пациентки переживают, что заплатят столько денег, а ничего не получится.

Второй — страх, что дети будут «не такие». И почему-то он поддерживается СМИ! Так вот, дети от ЭКО абсолютно такие же, как и все остальные. Потому что цель ЭКО — забрать клетку от этой конкретной женщины и сперматозоид от этого конкретного мужчины, соединить их между собой и получить эмбрион, который возвращают обратно женщине в матку. Если в яйцеклетке — генетика мамы, а в сперматозоиде — генетика папы, то что изменится в детях? Ничего! Мы просто предоставляем двум клеткам место для встречи. И генетика детей будет точно такая же, как генетика родителей.

— Почему, на ваш взгляд, так много стыда вокруг темы ЭКО?

— Студент медицинского вуза с первого дня учебы узнает, что ничего стыдного в медицине нет. Слово «стыдно» здесь неуместно. Любое состояние в медицине требует вмешательства доктора — это нормально.

На мой взгляд, стыдно другое. Когда люди живут по двадцать лет в браке и на вопрос на приеме у репродуктолога в сорок лет: «Почему вы до сих пор не обратились за лечением бесплодия? Почему не были у доктора?» — отвечают: «Мы не планировали беременность». — «Как же вы предохранялись?» — «Никак». Этот ответ я слышу регулярно, и вот это невежество — стыдно. Двое взрослых людей, живущих год открытой половой жизнью и не беременеющих, должны обратиться за помощью к врачам.

Мне вообще не нравится, что постоянно употребляют только слово «ЭКО». Врачи-репродуктологи лечат бесплодие. И ЭКО — это последнее, что предлагают пациентам. Да, конечно, бывают показания, когда начинают сразу с ЭКО, других вариантов не существует. Но чаще всего пробуют другие мероприятия. Всегда интереснее «забеременеть» пару без ЭКО. Это искусство. Ну а ЭКО — стандартный рутинный метод, который совершенствуется уже более сорока лет. Я вообще не понимаю, в чем весь сыр-бор. И почему всегда этот вопрос от журналистов? Почему не спрашивают так много про пересадку органов, хотя это гораздо сложнее? «Ой, у человека чужое сердце, какой кошмар!» Нет, «у него дети от ЭКО!» — это вызовет гораздо больше шума.

В других странах этого нет. Там другая психология. Есть государства, например, Дания или Эстония, где каждый третий и каждый шестой ребенок соответственно рожден от ЭКО — и никаких вопросов. Никто даже не задумывается об этом. Только в нашем обществе остались такие предрассудки, хотя технология существует более сорока лет. И девочка, которая первой родилась от ЭКО, англичанка Луиза Браун, уже дважды сама стала матерью, причем без помощи ЭКО. Мой первый ребенок от ЭКО родился в 2008 году. Мальчик. С тех пор в этой семье от второй попытки появились еще две девочки.

— Еще один распространенный страх: ЭКО — это очень больно. Что вы на это скажете?

— В паре с репродуктологом работает врач-анестезиолог. Самый болезненный момент в ЭКО — забор яйцеклеток — делается под внутривенным наркозом. Женщина приятно засыпает и приятно просыпается. Никаких галлюцинаций нет.

Неприятные моменты могут быть во время гормональной стимуляции — напряжение внутри живота, чувство раздутости. И после пункции яичников возможна небольшая болезненность, которая снимается обезболивающими препаратами. Все остальное в ЭКО вообще не больно.

— Как быстро женский организм восстанавливается после протокола ЭКО?

— Чаще всего сразу, если нет осложнений. К ним относятся нарушения менструального цикла (максимум до трех месяцев), синдром гиперстимуляции яичников (до 4% случаев), небольшие кровотечения, иногда требующие оперативного вмешательства (менее 1% случаев). Тогда организм восстанавливается чуть дольше.

В медицине вообще исключить осложнения невозможно. Бывают неуправляемые ситуации. Любая таблетка может вызвать аллергическую реакцию. Это нужно учитывать.

— Ухудшается ли эмоциональное состояние женщины из-за гормональной стимуляции?

— Наоборот. Гормоны, количество которых мы повышаем, чтобы женщина забеременела, — это половые гормоны. Они вызывают прилив положительных чувств, женщина расцветает на глазах, у нее повышается либидо, она становится сексуально привлекательной. Некоторые пациентки говорят: «Что вы со мной сделали? Я бы в таком состоянии находилась постоянно!» И мужья радуются (смеется. — Прим. Onliner).

В первую фазу цикла женский организм вырабатывает гормон эстроген, а репродуктологи его немножко увеличивают. И эффект самый что ни на есть положительный: у пациентки улучшаются кожа и волосы, она улыбается, светятся глаза. Женщина вредная во вторую фазу цикла (улыбается. — Прим. Onliner). Вот когда женщину «забеременеют», у нее изменяется настроение в худшую сторону. Появляются сонливость, плаксивость, снижение работоспособности. Это тяжело, но неизбежно для любой беременности, как естественной, так и «экошной».

— Как вы справляетесь с переживаниями женщин, которые проходят через неудачную попытку ЭКО, потерю беременности?

— Самый сложный день — это когда через две недели после переноса эмбрионов тестируют кровь на беременность. Не только пациентка волнуется, но и доктор. Ее беременность — моя маленькая победа. И если я не победила, тоже расстраиваюсь. Я стараюсь найти слова сочувствия, ведь мы проиграли. Всегда пытаюсь найти причину неудачи.

Я уверена, что пациентки, которые борются за свое материнство и настроены положительно, чаще всего беременеют. Моя профессия подсказывает: у тех, кто верит в удачу, все получается.

— Как сказать женщине, что ее беременность замерла? Есть реальные истории, когда врачи обращаются с пациентками в духе: «Сердце вашего ребенка не бьется, вставайте, одевайтесь, следующая!»

— Я не думаю, что кто-то из врачей способен такое сказать. Когда ты не видишь сердцебиение плода, то каким человеком нужно быть, чтобы не расстроиться? У нас в отделении принято позвать второго врача для консилиума. Может, мне повезло, я никогда не имела дело с такими медиками и, когда мне рассказывают подобное, не верю.

— В одном из своих интервью Катерина Пытлева, которая пережила трагедию — потеряла ребенка на восьмом месяце, сказала, что вообще не представляет, «как врачи справляются с этой работой, таким людям надо памятники ставить, ведь это так тяжело». Где вы находите опору для себя?

— Да, действительно, тяжело. У нас безумно сложная работа не столько на физическом уровне, сколько на эмоциональном, интеллектуальном. В голове нужно держать очень большой блок информации. Пациенты говорят: «Ой да ладно, у вас поток!» На самом деле никакого потока нет. Я помню всех своих пациенток, их супругов и их истории. Перед каждым приемом готовлюсь. Утром у меня мониторинг, потом — операционная, и только затем — прием. А в конце дня прием по ХГЧ — самая сложная часть работы. Всегда очень много эмоций. Я говорю пациентке (паре): «Вы беременны!» — она плачет от радости. Говорю: «Вы не беременны» — тоже плачет, уже от горя. А я не могу видеть женские слезы. Я считаю, что женщина — это самое сильное существо на планете.

Моя опора — это моя семья. Прекрасный муж, замечательная дочь, любимые родители, которые меня всегда поддерживают. Любимое дело. По сложившейся традиции семейные счастливые пары дарят фотографии своих долгожданных детей. И когда мне очень грустно, тяжело и опускаются руки, я смотрю эти снимки и понимаю, для чего все. Это реально дает силы. Моя подруга, мать четверых детей, всегда говорит: «Моя судьба была рожать детей, а твоя — их делать». Наверное, это отражает суть того, что происходит в моей жизни.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «ЛОДЭ», УНП 100262226.

Читайте также:

• «Стереотип неуязвимого защитника давно отжил свое». Психотерапевт и андролог-уролог о том, почему мужчины боятся врачей
• «Миллионы родителей считали, что это правильно — держать ребенка в стоматологическом кресле силой, за руки и ноги». Почему мы боимся зубных врачей
• «Дышать можешь?» — «Могу!» — «Значит, это не COVID-19». Про болезни носа и апрельскую аллергию на березу
• «Мне внушали, что я плохая мать и чуть ли не преступница, раз дочка не говорит в три года». Что делать, если ребенок молчит
• «Девушки приносят фото из Instagram: „Хочу такие зубы“». Разговор об имплантах и цене белой улыбки

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь

Перепечатка текста и фотографий Onliner запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by