«Очень быстро я понял: плакать нужно так, чтобы не издавать ни звука». Как выживали в Минском гетто
Ровно 75 лет назад в этот самый день Советская армия освободила маленький польский городок Аушвиц, он же Освенцим. Как говорить о произошедшем сегодня? О миллионах евреев, погибших из-за безумной нацистской идеи превосходства? В Международный день памяти жертв Холокоста мы слышим фразы «мировое зло», «разлом цивилизации», «место ужаса», «правда для будущих поколений»… Но если отставить в сторону пафос, перед нами окажутся люди, которые пережили то, что человек никогда переживать не должен. В Минском гетто могли застрелить просто потому, что ты не вовремя снял шапку. А плакать нужно было так, чтобы не издавать ни звука.
Свидетели Холокоста, историки, представители дипмиссий сегодня собрались для непростого разговора в Минском международном образовательном центре им. Й. Рау. Подробности — в материале Onliner.
«Это были не дети, а маленькие старички»
— Родился я в Могилеве. В 1939 году моих родителей перевели работать в типографию в Столбцы. Потом началась война, папа ушел на фронт. А мы с мамой приехали к его родственникам в Минск и оказались в гетто, — рассказывает седовласый Владимир Лазоревич Трахтенберг.
— Как это произошло?
— Очень просто. Мы приехали в Минск к родителям, они жили на Хлебной улице (сегодня это проезд от Раковской между домами №25 и 27 до Романовской Слободы. — Прим. Onliner). Представьте себе, вот Хлебная улица, а здесь поставили забор. Проснулись — и мы уже в гетто… Вы знаете, что по плану должны были построить каменную стену? Бетонную. Но у них не хватило денег или еще чего-то, и поэтому стояла колючая проволока.
— Сколько вам тогда было лет?
— Без двух месяцев три года. Но у меня сохранилось очень много воспоминаний. Очень. Когда ты живешь в таких условиях… Моя мама правильно сказала: «Это были не дети, а маленькие старички».
Я очень быстро понял, что нужно держаться за мамину юбку двумя руками. Что можно плакать, но чтобы не издавалось ни одного звука. И, самое главное, если тебе попали в руки какие-то продукты, нужно их быстренько съесть, а то отберут и съедят другие.
— Какие воспоминания самые яркие?
— Когда мы с мамой были в «малине», и туда бросили гранату. «Малина» — это не ягоды собирать, это укрытие под землей. Когда-то «малины» были в Одессе… Так вот, туда бросили гранату, и мы начали задыхаться от газа. Укрытие было очень большим, и погибли только те люди, которые сидели близко к месту взрыва.
— Какие отношения были между семьями в гетто? Вы поддерживали друг друга? Или было тотальное ощущение страха?
— Тотальный страх… Я не знаю, говорить вам или нет… Там был бандитизм, воровство и голод — настолько дикий, что даже ходили слухи о каннибализме.
— Как вам удалось сбежать?
— Нам помог немец. Мне повезло. Мама взяла меня с собой на работу, она работала в фирме «Крик». И хозяин этой фирмы сказал: «Не возвращайтесь сегодня домой, вы погибнете». Он знал, что будет ликвидация гетто. И мы сбежали к партизанам.
«Мы, немцы, испытываем глубокий стыд за эти преступления, которые выходят за границы понимания»
Глава представительства ООН в Беларуси Иоанна Казана-Вишневецки напомнила, что именно со дня освобождения Освенцима началась история ООН. Казалось, идеи уважения, принятия и равноправия будут незыблемыми. Но вот тревожные новости последнего года: нападение на синагогу в США, осквернение еврейских кладбищ в Европе… Нельзя не видеть опасность возрождения нацизма.
— Злу научиться очень легко, а вот принятию и толерантности — трудно, — вздохнула госпожа Казана-Вишневецки.
— Освенцим символизирует Холокост, разлом цивилизации, массовые убийства миллионов евреев. А еще он является символом неизмеримых страданий, которые немецкие национал-социалисты причинили полякам, советским военнопленным и жителям европейских стран, — был убедителен посол Германии Манфред Хутерер. Он назвал Минское гетто и Тростенец «местами ужаса».
— То, что люди пережили в результате голода, болезней, принудительного труда, казней, массовых расстрелов, трудно выразить словами. Мы, немцы, испытываем глубокий стыд за эти преступления, которые выходят за границы понимания. Назвать виновных в этих преступлениях и хранить достойную память о жертвах — это непреходящая ответственность. Она не подлежит обсуждению, она неотъемлема от нашей страны. Осознание этой ответственности является неотделимой частью нашей национальной идентичности, нашего понимания себя как общества демократии и правового государства, — продолжил господин посол.
— К сожалению, мы живем в такое время, когда есть опасность того, что пробудятся демоны прошлого, которых мы считали умершими. Мало кто из нас и, честно говоря, я сам никогда не мог представить, что в Германии евреев снова будут подвергать травле, оскорблять на улице, дразнить еврейских детей. Дамы и господа, это происходит в моей стране. Я никогда не мог представить себе, что такое возможно. Недавно печальной кульминацией этой тенденции стало страшное нападение на еврейскую общину в Галле. Растущий антисемитизм в Германии и в других частях мира представляет угрозу для нашей демократии и общества, — предостерег Манфред Хутерер.
«Не снял шапку — пуля. Вот такое было это Минское гетто…»
Под искренние аплодисменты к микрофону вышел Яков Владимирович Кравчинский. Он родился в Минске в 1933-м, и ему было восемь, когда началась война. Весной 43-го он сбежал из Минского гетто и оказался в партизанском отряде Зорина:
— Шалом! Это слово обозначает и «здравствуйте», и «мир вам», поэтому я с него и начал. Минское гетто — это лагерь уничтожения, частица жестокого и нечеловечного желания уничтожить целый народ. В Минском гетто погибло более 80 000 человек. Мы всегда говорим «погром». В Минском гетто погрома не было. Сколько германское руководство ни стремилось организовать жителей города, чтобы они ворвались в гетто и устроили там резню, — не удалось! Были хорошо организованные акции, в которых участвовали войска, полиция… Кроме этих акций, были и другие способы уничтожения: не снял шапку за пятнадцать шагов от немца — пуля, подошел близко — пуля, показалось, что у тебя грязная латка или не так хорошо пришита — тоже пуля. Это продолжалось каждый день. Кроме того, людей эксплуатировали до последнего. Заставляли работать на предприятиях, чистить, мыть улицы — находили всевозможные способы, чтобы добиться смерти от истощения. Вот такое было это Минское гетто… Часть Холокоста в Беларуси. Мое единственное желание — чтобы больше такого не было. Чтобы больше люди не знали, каково это — быть в загоне для скота… Тяжело вспоминать.
Читайте также:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by