«Они бухие были, ваша честь!» В Минске судят директора и завотделом магазина «Евроопт», которые избили воришек и выставили их голыми на улицу

Августовская история. Женщина увидела, как из магазина «Бруснічка» (сейчас «Евроопт»), который на Рокоссовского, выбежал голый человек, и позвонила в милицию. Оказалось, что 38-летний мужчина попытался украсть бутылку водки. Это заметили продавцы, завели его в подсобку. Там директор магазина и заведующий отделом связали его, заклеили рот, ударили молотком и требовали возместить ущерб за украденное ранее. Потом заставили раздеться догола и выставили на улицу. Теперь их судят.

Потерпевших двое. Одному 38 лет, второму 54. У потерпевших кровоподтеки, ссадины. У 38-летнего был сломан нос. При этом есть вероятность, что потерпевших было и больше, но те побоялись обращаться в милицию.

Заведующего отделом Демидова и директора магазина Рафальского обвиняют по четырем статьям: ч. 2 ст. 208 «Вымогательство», ч. 2 и ч. 3 ст. 339 «Злостное хулиганство» и «Особо злостное хулиганство», ч. 2 ст. 207 «Разбой», ч. 3 ст. 426 «Превышение власти или служебных полномочий». Максимальное наказание, которое им грозит, — 15 лет лишения свободы.

Суда на первый раз не получилось. Стали опрашивать Алексея Демидова, заведующего отделением «Евроопта» (экс-«Бруснічкі») на проспекте Рокоссовского, 99. Выяснилось, что Демидов не получал от прокурора постановление о направлении дела в суд. По этой причине суд объявил перерыв. Постановление Демидову вручили тут же, на месте.

Сегодня все продолжилось.

Собравшихся пустили в зал в 10:06. Адвокаты тут же принялись совещаться со своими клиентами через решетку.

Директор магазина Рафальский окончил БГАТУ. Женат, двое детей. Один из них несовершеннолетний. 29 апреля произошел арест Рафальского. Мужчина привлекался судом Октябрьского района по ст. 364 УК РБ. Суд на 1,5 года ограничил его свободу без направления в учреждение открытого типа.

Гособвинитель начинает зачитывать обвинение.

Демидов и Рафальский, который находился на выходном (в отпуске, уточняет защитник), имея право на задержание лица, совершившего преступное деяние, собственно, задержали Крапивницкого, который украл в магазине бутылку водки. Мужчины не сообщили в милицию о преступлении. Схватили Крапивницкого за руки, нанесли несколько ударов и повели в подсобку. Тем самым нарушили его право на свободное и беспрепятственное передвижение и прочие права.

В подсобке работники магазина угрожали задержанному и оскорбляли его, требовали денег за похищенную водку и частичную компенсацию, вероятно, ранее похищенных товаров с целью погашения имеющейся недостачи товарно-материальных ценностей, применили насилие с целью завладения его имуществом. Это одежда, зажигалка, кошелек и прочие мелочи, которые были с собой при посещении магазина. Всего на сумму 70 рублей. Ему нанесли не менее пяти ударов ногами и руками — в том числе в голову. Укравший водку неоднократно падал. После ему нанесли не менее двух ударов молотком по телу. Демидов и Рафальский явно превысили полномочия, говорит гособвинитель. Причинили телесные повреждения — перелом костей носа, кровоподтеки и ссадины. С Крапивницкого сняли одежду и, «демонстрируя свое мнимое превосходство над потерпевшим», выпроводили в голом виде на улицу, засунув в рот связку ключей.

Что касается пострадавшего Бертоша, он украл в том же магазине бутылку настойки. Его задержали. Снова не сообщили в милицию. Угрожали насилием, нанесли не менее шести ударов, завели в подсобку, толкая руками не менее шести раз, как и в первом случае, высказали требование раздеться.

Применили насилие, повторно требовали передачи денег за похищенное и частичную компенсацию, вероятно, ранее похищенных товаров с целью погашения имеющейся недостачи товарно-материальных ценностей. Сдавливали ногой шею, сняли одежду и завладели шортами, майкой, трусами, сланцами и прочими мелочами — на общую сумму 25 рублей. Толкнули не менее трех раз в тело и направили к выходу из магазина. Выпроводили в голом виде. Вылили ему в лицо кофе, нанесли не менее двух ударов, потом вывели на парапет магазина, нанеся еще четыре удара.

Допрашивают директора магазина.

— 23 августа я приехал на собеседование с кандидатом в кассиры в районе 12:00—13:00. В районе 17:00 собирался домой. В районе 17:45 услышал, как старший контролер-кассир кричит про вора. 

Они с Демидовым услышали это и побежали на улицу через центральный вход. Увидели Крапивницкого. После препроводили в магазин. Мужчина в процессе препирался.

— Мне приходилось его тянуть и подталкивать. Я махнул рукой в какой-то момент и попал по касательной в область головы.

— Для чего? — задает вопрос гособвинитель, после чего начинается увлекательный диалог.

— Он упирался, сказал: «Что я сделал?»

— Каким образом вы ответили на его вопрос — ударом по голове?

— Я его не ударил, я просто пытался испугать.

— Я спрашиваю, зачем было его пугать?

— В моих должностных инструкциях нигде не написано, как я должен задерживать грабителя. Нет никакой утвержденной программы. Как с ним общаться? Он упирался, он оказывал сопротивление.  

Препроводил в кабинет. Человек был изрядно пьян, изрядно. Я его все время поддерживал, ведя по лестнице. Далее отпустил и указал, куда идти, подталкивая. Подталкивая слегка. Не имел никаких хулиганских намерений его избить. Он упал, заходя ко мне в кабинет. Либо потому что пьян. Либо потому что у меня была перемена полового покрытия — плитка резко переходит. 

В районе 9 квадратов кабинет. Он, падая лицом, ударился об угол книжного шкафа. Ударившись о него, еще достаточно плотно упал на пол. Когда поднялся, пытался выйти, я его подтолкнул на середину кабинета, чтобы вести диалог. Он облокотился на стул с колесиками, там не было одного из колес, он еще раз упал. У него уже кровь потекла. При падении нос он сломал. Постоянно я его поднимать не мог. У меня две межпозвоночные грыжи. Я вообще вилку из розетки вырвать не могу. Не то что осуществлять резкие движения. 

Еще могу пояснить судьям, что этих граждан никто бы не заметил. Если бы они не приходили и раньше. По видео было видно, что оба знали, где что стоит, и четко вышли. Умысел был у них, а не у меня с Демидовым.

Он начал кричать, сидя на стуле. Мол, приходил в ваш магазин и приходить буду. У нас образовались неприязненные отношения. 

— Сколько времени прошло, как «неоднократно упавший потерпевший с разбитым носом сел на стул и хамил вам», с момента его задержания?

— Пять примерно минут.

— Скажите, а сколько милиция едет по вызову в магазин?

— Не менее пяти минут.

— Не доехала она к тому времени?

— Ее никто не вызвал. Для начала надо было выяснить у человека ситуацию.

— А зачем, если, как вы говорите, правила действий в подобной ситуации нигде не регламентированы?

— Эти граждане неоднократно приходили в наши магазины.

— Вы почему милицию не вызвали?

— Потому что они же кричали… Я в суде не буду такими словами выражаться. Что им все равно милиция, говорили. 

— Я о ваших действиях. Почему не вызвали милицию?

— Так как данные граждане не несут наказания, о чем свидетельствует даже то, что сейчас Крапивницкий без наручников.

— Я снова повторяю вопрос. 

Рафальский завелся. Гособвинитель напирал.

— Почему вы лично либо Демидов не вызвали милицию?

— Я был в отпуске, мне не хотелось заниматься бумагами с милицией. Я знал, что милиция не накажет должным образом этих людей. У меня была цель наказать этого человека.

— Что, по вашему мнению, дает вам право наказывать потерпевшего?

— В моей ситуации… Крапивницкий вел себя нагло. Не попросил прощения за совершенный проступок. Он далеко не первый условно вор в нашем магазине. Бывают люди, которые крадут и просят прощения. Крапивницкий — нет. Он вел себя нагло. У нас сложились неприязненные отношения. 

— Что вам дает право наказывать потерпевшего?

— Мое мнение — человек должен понести какое-то малейшее наказание.

— Кто в стране отвечает за наказание?

— Органы внутренних дел.

— Почему вы решили, что замените органы и суд?

— Понимаю, что я совершил действия, выходящие за рамки закона. Но это реально было такое состояние, что краж несчетное количество. Они до этого были, после, всегда. Точка кипения наступает. Тем более я в отпуске, трачу время на поимку воров. При этом они ведут себя неадекватно. 

— Вы решили самолично наказывать его.

— Самолично.

— Очевидно, что вы нарушаете закон?

— Сейчас да. Тогда мне казалось, что я, грубо говоря, не наказываю самого человека, отдавая под суд. Он получает минимальное наказание.

Удалили маму обвиняемого из зала.

— Я, скорее всего, вышел за рамки закона. Скорее всего, я причинил моральный ущерб. Но я не думаю, что это такой сильный моральный ущерб, учитывая, что он впоследствии совершил такое же преступление в нашей сети. Я предложил ему два телефона. Чтобы он оплатил ранее похищенный товар.

— Какой именно товар?

— Какой именно, сказал бы сам Крапивницкий.

— А когда?

— Он это знает.

— Кем это установлено?

— Крапивницкий предложил мне, что съездит в Чижовку, возьмет деньги и оплатит этот товар. 

— Потерпевший проявил инициативу?

— Он сознался, что ранее похищал товар. Мы у него спрашивали. Демидов видел его по видеонаблюдению. Я спросил Крапивницкого: похищал? Он ответил: похищал и похищать буду.

В ходе разговора Рафальский сказал: «Раздевайся, пойдешь домой голым».

— Бить я его не хотел, хотел наказать. Чтобы хоть малейший стыд у человека был. Он ведь даже не попросил прощения за краденое.

Гособвинитель просит объяснить логику поведения Рафальского: «Как это наказание должно исправить ситуацию?»

— Я был в отпуске, не на работе, не хотел тратить свое личное время. Зная четко, что данным лицам все равно на милицию. Что им практически ничего не будет, с зарплаты им не вычтут, у них имущества нет. Поэтому у них не было желания оплачивать ранее похищенный товар. Крапивницкий согласился сам и спокойно вышел из магазина, прикрывшись картонкой. Моя ошибка — что не вызвал милицию. 

— Как это наказывает похитителя?

— В моральном плане?

— Что в моральном плане? Это позор, если человек идет голый по улице? Тем самым, вы считали, вы общественный порядок не нарушаете?

— Первое — не заставлял. Сказал раздеться — он разделся. Ему выбор даже понравился. Лучше раздеться, чем платить. Он добровольно разделся. Одежду оставил на полу. Попросил ключи, обулся. Я ему сказал, хоть в рот засунь свои ключи, и спокойно препроводил на улицу, через задний вход. Было в районе 18:00. У меня была цель, чтобы он ушел из магазина и больше не приходил.  

— То есть вы никаких насильственных действий не предпринимали?

— Нет. Только когда он второй раз упал, я его пару раз пнул в область бедра, чтобы он поднялся.

С октября 2016-го Рафальский был замом в магазине на Рокоссовского, в 2017-м стал директором. По совместительству директор другого магазина сети — на улице Одесской. Его спрашивают о ситуации с Бертошем.

— Часа не прошло. Крик: «Стойте, мужчина!» Опять было совершено хищение. Когда я вышел из магазина, Демидов стоял с Бертошем, отбирая у него бутылку настойки «Крепкий орешек». 

— Ты же не видел, — пошел в атаку потерпевший.

— Потерпевший! — включилась судья.

— Извините, высокий суд. 

— Повел его в свой кабинет, — продолжает директор. — «Что ты тут делаешь?» — «Вызывай ментов!» — «Раньше сюда ходил?» — «Ходил и ходить буду, ты мне не указ». Он поднял майку, показал свои наколки. Я сказал: «У вас полнолуние, что ли, все раздеться хотите? Ну, все тогда снимай».

Он сказал что-то типа: а ты со мной хочешь заняться действиями сексуального характера? Он разделся. Я его вытолкнул из кабинета. У нас сразу же сложились обоюдные неприязненные отношения. Мы с Демидовым вытолкнули его из магазина. Он сел на парапете и начал кричать, что мы тут работать не будем. Оскорблял меня. Грузчик его стал отгонять. Он никуда не уходил. Но его никто не бил. Он кружил. Ему было достаточно все равно, как выглядит. Крапивницкий хоть прикрылся, а этот бегал вокруг магазина. 

— Вы его принуждали раздеваться?

— Нет. Майку он снял сам. Я сказал: так может ты разденешься полностью?

— Понравилось одного раздевать, вот продолжил!— снова выступает потерпевший. Судья осекает его. Вступает гособвинитель, мол, зачем было раздевать вора.

— Еще раз: зачем вы это предложили задержанному?

— Это последствие. Один сам разделся. Сейчас второй раздевается. 

— Какие последствия?

— Воровство для меня не какая-то обыденная вещь. Мне вообще ничего этого не хотелось видеть. Не хочу, чтобы воровали. А тут один в шесть часов, другой в 18:50. А сколько бы я еще разбирался с милицией… 

— Какое отношение ваши туманные рассуждения имеют к происходящему? К тому, что вы «просто предложили потерпевшему раздеться»? — напирал гособвинитель.

— В тот момент у меня было чувство юмора… Я никогда бы не подумал, что такой человек разденется. Но при этом он мне предлагал такие вещи... Я, видимо, должен был удовлетворить его желания…

— Вам, видимо, бесполезно, задавать вопросы по сути. Самый простой: почему вы милицию не вызвали?

— Потому что понимал, наказания не будет. И не хотел тратить личное время. А не потому, что у меня было желание, чтобы они голыми бегали по району. Не осознавал в тот момент, что принесут моральные неудобства окружающим.

— Какое образование у вас? — спросил гособвинитель.

— Высшее.

— Не осознавали… То есть вы в шутку предложили ему раздеться и он сам вышел голым на улицу?

— Нет, когда он меня начал оскорблять, я его выдворил из магазина. Одежду не отдал, чтобы наказать.

Директор магазина много говорил о постоянных хищениях. Приводил примеры. После судья задала ему вопрос о кофе, которым облили Бертоша.

— Я стоял на рампе, курил и пил кофе. Он холодный уже был. Бертош оскорблял честь моей матери. У меня не было цели обязательно вылить кофе. Я просто сделал движение в его сторону. Получилось так, что я попал в него. Рука пошла…

— У вас рука отдельно от сознания существует? — уточнил гособвинитель.

Судья отмечает, что ранее показания Рафальского были иными. Значительно. Обвиняемый замолчал. После отметил, что после событий 23 августа в магазине на Рокоссовского усилили охрану.

Включилась адвокат Рафальского. Стала детализировать вопросами эпизод с Крапивницким. Гособвинитель в какой-то момент взорвался: мол, идет по кругу, ответы все те же. После этого судья сняла несколько вопросов адвоката.

Потерпевшему Бертошу, который постоянно делает процесс ярче, дали возможность задать вопрос.

— Что они там вообще делали, один в отпуске, другой на выходном?

— Какой ваш вопрос? — уточнила судья.

— Освидетельствовали их на алкоголь? 

— Нет, — ответил Рафальский.

— Они бухие были, ваша честь! — подытожил Бертош.

— Бертош, вы вопрос задали? Получили ответ?

— Да.

— Присаживайтесь.

— Прошу прощения, а то забуду, — снова вклинился гособвинитель. — По поводу липкой ленты?

— Когда посадили его на стул, началась перепалка, он стал кричать, вел себя дерзко и нагло. Я ему сказал, закрой рот, а не то заклею. Попросил Демидова принести скотч. Он сделал. Я растянул скотч, потом прислонил к нему. Он прекратил кричать, я отнял ленту, потом ею вытер кровь Крапивницкого.

— Руки связывали веревкой?

— У меня даже мусорок в кабинете нет. Нет.

— Молоток был в кабинете?

— Не обращал внимания и не видел. Только на записи видеонаблюдения увидел, как его сзади нес Демидов. Со слов Демидова, он где-то взял молоток, чтобы Крапивницкий не схватил.

— Закрывали камеры?

— Попросил Демидова. Чтобы мое руководство не видело причинных мест Крапивницкого.

— Причина только в том, чтобы голого Крапивницкого не увидели? Окружающие пусть видят, а руководители нет?

— Я был под эмоциями. Не осознавал последствий, что Крапивницкий своим голым видом нанесет вред окружающим.

— Вы говорили самому Демидову, зачем скотч? — уточнила адвокат Демидова.

— Нет. То есть я не говорил: принеси скотч, чтобы я ему рот заклеил. Но мои слова Крапивницкому, мол, не кричи, а то рот заклею скотчем, он слышал.

Оба мужчины не признают своей вины. Начинается допрос Демидова. Он работает в сети с 2013-го. В феврале 2018-го стал заведующим отделом. Говорит, в тот день приехал писать заявление на отпуск. Они договорились с Рафальским о встрече.

Мужчина долго описывал события дня, так что гособвинитель снова не выдержал.

— Давайте по существу.

— Я первый раз даю показания в суде, поэтому вы, конечно, извините.

Когда случились крики о воровстве, Демидов быстро догнал Крапивницкого и забрал водку.

— Поставил бутылку водки на стеллаж, пока Крапивницкого директор повел в кабинет. После пошел за бумагами, думал, что мы выполним обычную процедуру.

— Зачем вы тогда ставите бутылку на стеллаж. Это доказательство, что вы правомерно задержали человека.

— Так по камерам было видно.

— И что?

— Я не могу ответить на вопрос «и что?».

— Вы запись изъяли с видеокамеры? Вы убедились, что конкретная бутылка видна на записи. Конкретная бутылка, конкретный напиток, конкретной стоимости. Почему вы поставили ее на стеллаж? То есть обратно в торговлю, а не как положено при вызове милиции.

— В любом случае я мог бы пойти и взять ее обратно.

— Не могли в любом. Потому что ее могли купить.

— Я тогда не подумал.

— Или не собирались изначально вызывать милицию?

— Собирался.

— Пожалуйста, дальше.

— Когда задерживаем воров, оформляем три-четыре документа. Заявление в милицию, счет-фактура на конкретный товар. Ну и список материально ответственных лиц на смене. Себя писать мы не могли, пришлось бы звать тех, кто на работе. Краж много — бланки распечатаны заранее.

В общем, Демидов пошел в кабинет директора.

— Крапивницкий был на полу полусидя. Из носа текла кровь. Рафальский над ним. О чем они разговаривали, не помню.

Демидов помог Рафальскому поднять Крапивницкого.

— Я отошел назад, и они стали беседовать. Спорили. Крапивницкий был пьян. То внятно, то невнятно говорил. В общение я не вступал. Просто находился на месте. Я же его задержал, подстраховать мог бы чуть что. Мой долг гражданина был никуда не убегать, а находиться на месте событий.

— Милицию почему не вызвали? — снова гособвинитель.

— Раз уж диалог с вором ведет Рафальский, старший по должности и по возрасту, я решил, что вызывать милицию или нет — его прерогатива.

— Так вы же документы принесли для ее вызова.

— Я уже понял, что ни о каком вызове речи не идет. Шел диалог. Я не стал перебивать. Не вмешивался.

Прокурор возразил, мол, если диалог идет, нет смысла вмешиваться?

— Я думал, что милиция будет вызвана Рафальским. В диалоге Крапивницкий отметил, что впервые у нас. Я сказал, что уже видел его: «Знаю, ты воруешь». — «Ворую и буду воровать».

Больше ни слова не сказал. Стоял сзади, не видел, что происходит, смотрел в другую сторону. Диалог сильно не запомнил. Он периодически пытался петь песни. Иногда был вменяемым.

Демидова попросили сконцентрироваться на двух моментах: скотч, который его попросил принести Рафальский, и молоток, с которым его увидели на записи камер видеонаблюдения.

— Фразу «сейчас я тебе заклею рот» я не слышал. Меня попросили скотч принести. Не уточнял зачем. Но принес. Рядом с Крапивницким увидел молоток на полу. Удивился. Не его это место. Поднял его, чтобы отнести к остальным инструментам.

— Что со скотчем?

— Слышал, как Рафальский его растягивает. Я был за его спиной, он был над Крапивницким. И я не смотрел в ту сторону, полубоком стоял. Крапивницкий ногами совершал движения. Мне было неинтересно. Я вообще жалел, что нахожусь в этом кабинете.

— О чем же вы жалеете? — уточнил гособвинитель.

— Что находился там.

— Так вышли бы в свой выходной.

— Мало ли что бы могло произойти.

— А что там могло произойти?

— Не знаю.

— Раз не знаете, идите домой. Никто же никого не обижает, вы ничего не видите, ничего не происходит.

— Я не говорю, что ничего не вижу не слышу.

— Так расскажите! Из вашего рассказа прямо следует, что вы ничего противоправного не заметили.

После Демидов отметил, что не замечал тока крови Крапивницкого.

— И на полу не замечали?

— Когда зашел в кабинет, видел кровь, но каждый сантиметр пола не осматривал.

— А врачей вызвали, раз у него кровь? Присутствует при диалоге, суть которого ему даже не ясна… Вызвали врачей?

— Нет.

— Почему? У него же кровь течет.

— Я не знал, откуда эта кровь, что с ней делать… Я не знаю. Видимо, счел, что ничего серьезного не происходит. А в какой-то момент услышал, что Рафальский сказал: раздевайся и выходи голым.

— Никакого разговора между просьбой дать скотч и «давай раздевайся» вы не в состоянии воспроизвести?

— Вы же давали показания. Почему сегодня так сбивчиво? — прокомментировала судья.

Заведующий отделом напирал, что не вел диалога. Прокурор не слезал.

— Тогда чего там стоять?

— А где мне там стоять?

— Дома, в выходной-то свой.

— Мне нужно было убежать?

— Милицию вызвать!

— Я думал, Рафальский вызовет.

— Скотч носите, кровь идет, вы в скорую не звоните. Вы спросили, когда он вызовет милицию?

— Я не вступал в диалог. Считал себя там немного лишним. Я был в шоке. Не знал, что происходит. 

— В шоке и не знал, что происходит. И дальше что?

— В тот момент, когда я думал, что Рафальский позвонит в милицию, он сказал: «Раздевайся и иди домой голым», — через некоторое время продолжил Демидов. — Он сам начал раздеваться. Я отвернулся. Смотрел на потолок и пол. Увидел выпавший кошелек. Мне стало интересно. Крапивницкий говорил, что денег у него нет. А кошелек есть. Странно. Я посмотрел кошелек, там ничего не оказалось, и кинул обратно.

— Кошелек вам интересен, а раздевающийся задержанный — нет, — далее гособвинитель с напором высказался о безобразиях Рафальского. Демидов стал рассказывать, как закрывал камеру, которая работала на выходе из кабинета директора.

— Я не спрашивал зачем. Пока шел, думал, скорее всего, Рафальский просто пригрозит или покажет на выход Крапивницкому, но не будет выводить его из помещения. У меня случился еще больший шок, когда они направились к выходу. Я закрыл камеру рукой и стоял там.

— В шоке и с молотком в руках, — не снижал напора гособвинитель.

— Да, но я молотком ничего не сделал. У меня не было и мысли, что это можно будет неправильно расценить.

После решили идти на перерыв. Сочувствующие обвиняемым сетовали на нажим прокурора, адвокаты обсуждали свои дела.

Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен»!

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!