«Завуч мог окунуть головой в унитаз». Что происходило в скандальной школе-интернате?

29 апреля 2019 в 8:00
Автор: Александр Чернухо

«Завуч мог окунуть головой в унитаз». Что происходило в скандальной школе-интернате?

Автор: Александр Чернухо

Недавно мы услышали про столичную школу-интернат №7. То, что происходило за закрытыми дверями этого учреждения, доподлинно известно только участникам тех событий. Одно можно сказать точно: воспитанникам школы жилось несладко. Сейчас идут судебные дела, некоторые работники и учащиеся учреждения уже осуждены, а мы до последнего момента знали только сухие официальные факты. Что же на самом деле происходило в школе-интернате?

Информацию о происходившем в школе-интернате нам сообщил читатель. Он ссылался на родственников, которые рассказали об уголовных делах, возбужденных за сексуальное насилие над несовершеннолетними детьми с особенностями психофизического развития. Эта информация подтвердилась. Вот что нам тогда рассказали в Следственном комитете: «Следственным управлением УСК по городу Минску расследуются два уголовных дела, возбужденных прокурором Московского района города Минска по фактам совершения преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы в отношении воспитанников вспомогательной школы-интерната. Подозреваемыми признаны двое сотрудников учреждения образования. Они задержаны. Проводятся следственные действия».

Позже правоохранительные органы предоставили чуть больше информации. Честно говоря, масштабы шокировали: «В качестве подозреваемых проходят три человека — сотрудники интерната. Один из них, столяр — бывший выпускник этого учреждения, а также два человека из управленческого аппарата. Всем троим предъявлено предварительное обвинение, они содержатся под стражей. Потерпевшими признаны 20 человек — это те дети, насилие в отношении которых доказано».

Из 108 детей не менее трети подвергались насилию, при этом многие воспитатели видели все происходившее, но не предотвращали этого.

Еще немного информации поступило из столичной милиции. Там изучали, как расходовалась в школе спонсорская помощь.

«Сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями Московского РУВД проводят проверку по факту „законности расходования спонсорской помощи“ во вспомогательной школе-интернате №7, — сообщало ГУВД Мингорисполкома. — Просим лиц, которые передавали наличные денежные средства в качестве спонсорской помощи вышеуказанному учебному заведению, сообщить в милицию».

Других подробностей не было: Следственный комитет ссылается на интересы несовершеннолетних и дает минимум информации, судебные слушания проходят в закрытом режиме. Вот это самая актуальная информация из официальных источников:

«УСК по городу Минску завершено предварительное следствие по двум уголовным делам — в отношении воспитателя и одного из воспитанников ГУО „Вспомогательная школа-интернат №7 города Минска“. Речь идет о совершении насильственных действий сексуального характера в отношении воспитанников данного учреждения.

Одно из этих уголовных дел — в отношении воспитателя — сейчас рассматривается в одном из судов Минска. По другому в конце декабря был постановлен обвинительный приговор. К обвиняемому применены меры медицинского характера, речь идет о воспитаннике. Ему инкриминировалось несколько эпизодов преступной деятельности, потерпевшими признаны два воспитанника интерната.

Также продолжается расследование уголовных дел в отношении еще двух человек — работника и воспитанника этого учреждения. В обоих случаях идет речь идет о половой неприкосновенности несовершеннолетних.

По результатам расследования вышеуказанных уголовных дел готовится обобщенное представление в адрес Министерства образования Республики Беларусь об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступлений».

Все это сообщила в эфире программы «Причины и следствие с Партоном и Гончаровой» на «Альфа-радио» официальный представитель Следственного комитета Беларуси Юлия Гончарова.

Предсказуемо желающих говорить о происходившем в школе практически не нашлось. Но один человек все-таки согласился рассказать Onliner о насилии в печально известном учреждении. Это бывшая воспитанница школы-интерната Ольга (имя изменено). Ниже мы приводим монолог девочки, которая была непосредственным участников тех событий.


В 3 года меня забрали из семьи. Сначала я попала в один детский дом, а потом меня отправили в другой. Там я прожила до 8 лет. Честно говоря, не очень помню, какие там были условия, потому что была совсем маленькая. А когда мне исполнилось 8, меня перевели в школу-интернат. Помню только, что были крики, но нас не били. Били в первом детском доме: нянечка лупила ремнем за то, что дети не спали.

В интернате поначалу было все хорошо, мне там нравилось. Отношения с остальными детьми вроде бы тоже складывались хорошо. Хотя от учителей были крики, нас ставили в угол, могли ударить за плохие поступки. Например, если человек своровал что-то, если подрались или не спали на тихом часу.

Поначалу мы с остальными детьми хорошо дружили, но потом надо мной стали издеваться другие дети. Называли всякими словами, били… Били так, что оставались царапины, ссадины. Бывало, что просто так, ни за что. Когда воспитатели спрашивали, откуда у меня эти синяки, я рассказывала, что меня били, называла конкретные имена. Говорила, что со мной плохо обращаются, но взрослые даже ничего не делали. Да, могли в угол кого-то поставить, но все равно дети не понимали и продолжали делать так же. Издевались не только надо мной, страдали многие. Это все делали дети из моего класса и из других тоже: они собирались компанией, придумывали какую-то проблему и начинали издеваться. Три года, которые были для меня самыми тяжелыми, это повторялось ежедневно. Насовсем это не прекращалось и могло только остановиться на какое-то время. А я была самая маленькая, и мне тяжело было дать отпор.

Издевались дети из соседнего класса и ребята постарше. Помню, мы были в четвертом классе, а одна девочка из девятого положила меня, два человека держали за руки, один за ноги, а она меня била по сердцу. Так же издевались над другим человеком. Учителя этого не видели, а я им не рассказала. Потом говорила психологу, и она вроде как провела с девочкой беседу… Но ничего не изменилось.

Мне кажется, что иногда воспитатели приходили в нетрезвом состоянии: от них пахло, и видно было, что они не в своем духе. Могли просто сорваться на ребенке ни за что или из-за маленькой мелочи могли его очень жестоко побить. Одну девочку воспитатель избил до такой степени, что сломал ей нос и оставил ссадины, синяки и царапины. Я не помню, за что ее побили, но она пришла вся в синяках и рассказывала, что воспитатель был пьяный и бил ее. Все это происходило в классе, а однажды он избил девочку в палате, но наши дети ее защитили. Они этому воспитателю подножку поставили, и он упал.

А еще один воспитатель постоянно бил девочку из-за того, что она общалась с моей одноклассницей. Он ей угрожал и бил жестоко: ремнем, палкой, кулаками… Эта моя одноклассница поступила к нам в девятом классе, и они с девочкой начали общаться, дружить. Этот воспитатель был против и говорил: «Не общайся с ней!» Она сказала: «Хочу и общаюсь». Тот начал ее бить, не пускал в класс, угрожал, говорил всякие страшные слова.

Издевались не только дети. Если человек что-то плохое сделает, завуч мог опустить его головой в унитаз. Мужчина строгий. А однажды я спала во время тихого часа, а ко мне подошла воспитательница и разбила голову ключами: ей показалось, что я не сплю. Я в это время уже почти засыпала, а она подошла, раскрыла меня и махала этими ключами. Я пыталась как-то укрыться, чтобы она не попала. Но не успела — получила удар ключами. После удара я ее сильно отпихнула, и она чуть не упала. Я накрылась, а она меня раскрыла и начала полотенце пихать, чтобы остановить кровотечение, но кровь не останавливалась. А я крови боялась, и у меня страшный испуг случился: все льется, а я каждую секунду спрашиваю: «Все? Все? Все?» Потом кое-как кровь она остановила.

Один парень насиловал маленьких детей в ночное время — четвертый, пятый класс. Заводил детей в туалет и просил их делать ему кое-что. Мы лично этого не видели, но все про это знали. Мне рассказывали об этом дети, с которыми он это делал.

Этот парень жил с нами с детства — сначала в детском доме, а потом в школе-интернате. Потом, где-то в восьмом или девятом классе, все началось. Он начал водить детей в ночное время в туалет и заставлял делать эту вещь. Был мальчик, который однажды ко мне подошел и обо всем рассказал. Я спросила: «А почему ты не закричал? Зачем ты согласился?» А он говорит: «Я не хотел, я ему говорил, что не хочу, а он меня заставлял. Кричать я боялся». Спрашиваю: «Чего ты боялся?» А он отвечает: «Что меня наругают за то, что… Ну не знаю…» Этого парня все предупреждали: «Дима, не делай!» Я не знаю, может, он и не хотел. Может, у него ночью… Всякое может быть. Он продолжал, его ругали, но он все равно это делал. Но мне что-то подсказывает, что он, может, и не специально это делал. Воспитатели знали, что он делает, но просто его наказывали: в угол ставили. Тот же завуч бил его жестоко за это, даже ремнем солдатским лупили его. Потом его начали от детей убирать, когда была возможность.


Помню, как к нам пришли следователи. Днем было все хорошо, но ближе к вечеру, часам к шести или семи, все просто затихло, а на вахте появились незнакомые люди. Я сначала подумала, что это гости, и не обратила внимания, но потом промелькнула мысль: что-то не так. Потом заплакала девочка, потом начало приходить больше людей, некоторые были в масках. Я сначала не поняла, что происходит. А они начали ходить по классам. Потом я поднялась на второй этаж, где вся администрация, и увидела милицию, следователей.

Начали ходить слухи, что отстранили некоторых воспитателей и преподавателей. Потом услышала, что отстранили человека, с которым я очень хорошо общаюсь, и у меня случилась истерика: я просто начала плакать, звонить ей, но она не отвечала. У меня был очень сильный стресс, а на следующее утро я узнала, что эти люди дежурили в школе всю ночь: ходили по классам, брали отпечатки пальцев. Я услышала, что нашли палки, покрывала — многие вещи забрали на экспертизу, а всю администрацию отстранили от работы. Через пару дней начали приезжать люди и опрашивали каждого.

Началось все с того, что утром мы выходили из интерната, и нас встретил воспитатель. Он остановил мою одноклассницу и сказал: «Стой! Сейчас поговорим». Мы поехали, а она, наш одноклассник и воспитатель остались. Потом она тоже приехала и была в истерике: это заметил мастер и сразу побежал к социальному педагогу рассказывать. Эту девочку позвали поговорить. Она не хотела писать заявление и ничего такого. Сказала: «Я не хочу ничего писать, пусть это будет так». С одной стороны, она хотела обо всем рассказать, а с другой — боялась, потому что могло быть хуже: она рассказывала, что воспитатель ей угрожал. А социальные работники взяли и сами что-то наворошили. Нас начали потихоньку вызывать и спрашивать, а мы начали рассказывать. И пошло-поехало.

Сначала все были зажаты в себе из-за сильного стресса. В первые дни было очень тяжело, и никто не понимал, что происходит. Кругом чужие люди, постоянно что-то спрашивают… Но в первый же вечер, когда все это произошло, какая-то женщина провела линейку и предупредила, что сейчас все поменяется и будет защита. И дети поняли, что что-то поменяется. Мы попытались рискнуть и рассказать личное. Было очень тяжело, но постепенно дети начали расслабляться, потому что начиналась совсем другая жизнь. Мы стали более открытыми и начали беситься, потому что поняли, что бить уже никто не будет.

Потом появилась другая администрация. Никто никого не бил, но у меня появилось ощущение, что детей стали чаще отправлять в Новинки за проступки. Одна девочка убежала с парнем и вышла за территорию школы-интерната — и ее положили. За психи, за то, что ударил ребенка, написали характеристику — и до свидания. Но руку на детей больше никто не поднимал. Бо́льшую часть работников убрали из школы, но однажды я снова увидела в школе того воспитателя, который избил девочку. Я была в шоке и сначала испугалась: он мне помахал, а я головой махнула и ушла. Подумала: «Как так? Его же убрали! Он же не должен был вернуться!» А он пришел работать в тот же класс. Но я сразу же сообщила в лицее, что он вернулся.

В школе я больше не живу. Вообще, мы там должны были еще один год прожить, но нас убрали. Так новая администрация сказала. Лето я провела в подвешенном состоянии и не знала, что будет дальше. В итоге это отразилось на моем здоровье: у меня начались панические атаки. Это повторялось несколько раз, и сначала я не понимала, что это такое, а потом сходила в поликлинику, и там мне рассказали, в чем причина. Я начала ходить к психологу, и постепенно все успокоилось.

Все-таки жалко, что я ушла из интерната… Если бы можно было вернуть время назад, я бы снова там хотела жить, но вела бы себя по-другому. Летом, перед десятым классом, мне в Италии приснился сон: я видела наш интернат, всех воспитателей, учителей — полностью всех. Потом я проснулась и заплакала, потому что поняла, что все уже позади. Я мысленно простила всем все, что было за эти годы.

Продолжение следует…

Читайте также:

Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by