Сегодня суд Пинска и Пинского района начал рассматривать дело об административном правонарушении в отношении директора 18-й средней школы Федора Радиона. Директора обвиняют в умышленном причинении телесного повреждения двум несовершеннолетним. Статья предусматривает штраф в размере до десяти базовых величин или административный арест. Onliner следит за процессом в зале суда.
Напомним, 11 сентября два школьника — Миша и Денис — катались на школьном крыльце 18-й школы Пинска. Между ними и директором школы возник конфликт, в результате которого школьники получили телесные повреждения. Их мамы написали заявление в милицию. Историю этого конфликта можно прочитать здесь.
В зале суда больше десяти человек: это пострадавшие с родителями, директор школы, журналисты и слушатели.
Екатерина Тихончук — мама одного из пострадавших — родилась в 1980 году и работает менеджером по продажам. Ее старший сын присутствует в зале заседания, младшего сына в суде нет.
Мама второго пострадавшего Анастасия Жук родилась в 1975 году, она домохозяйка. Ее сына просят выйти из зала в специальную комнату, так как ему еще не исполнилось 16 лет.
Судья спрашивает, возможно ли примирение сторон.
— Прошло три месяца, человек даже не извинился. О каком примирении идет речь? — говорит Екатерина.
— Моему ребенку нанесли травму и обвинили его в изнасиловании. Никакого примирения не будет категорически, — говорит Анастасия.
Судья зачитывает протоколы. Радион Федор Викторович около 16 часов, находясь в приемной 2-го этажа школы, своей рукой хватал за правую руку Тихончук Екатерину и причинил ей телесные повреждения, не повлекшие за собой кратковременного расстройства здоровья. Также Радион обвиняется в том, что в приемной школы рукой схватил за шею Андрея Двораниновича и причинил телесные повреждения, не повлекшие за собой кратковременного расстройства здоровья. Также Радион обвиняется в том, что на крыльце школы соударил головами Тихончука Михаила и Жука Дениса. У Жука остались телесные повреждения, не повлекшие кратковременного расстройства здоровья.
Радион вину не признает по всем трем протоколам.
— Я с протоколом не согласен, — говорит директор.
Судья просит Федора Радиона рассказать о событиях 11 сентября.
— Я хочу обратиться к вам и начать рассказ, что не 11-го начался конфликт. О том, чтобы не катались на крыльце, их предупреждали сотрудники школы и родители. Они могли травмировать учащихся. На территории школы им не запрещали кататься. Разговор о крыльце не шел, когда я разрешал кататься Жуку Денису.
Мне доложил технический работник с помощью телефонного звонка о том, что катаются на крыльце школы. Я истребовал с работников объяснительные. 11 сентября, точное время я назвать не могу (около 15:30, камеры показывают время с опозданием). Зашла секретарь и предупредила: на крыльце катаются дети и не реагируют на замечания. Я принял решение выйти и поговорить с детьми. По дороге пригласил зама по воспитательной работе и зама по административно-хозяйственной работе. Я шел впереди, они за мной. Я проходил тамбур на школьное крыльцо (он был открыт), и через стеклянные двери было видно, что дети катаются, там находятся.
Я спросил: «Кто тут хотел видеть директора?» И предложил ребятам пройти в кабинет. Сказано было четко и с паузой. Первая фраза была сказана в тамбуре, а потом по ходу движения предложил пойти в кабинет.
Я на тот момент знал только Жука. Второй, светловолосый мальчик, я его не знал. Они катались по крыльцу на скейте и самокате. Могу ошибиться в названии. С правой стороны от меня находились два сотрудника школы. Денис Жук находился передо мной, второй был сбоку. От второго мальчика я услышал: «Да пошел ты». Негромко, но четко. Они продолжали кататься, и, когда двинулся им навстречу и, может быть, чуть не рассчитал своих возможностей, получилось столкновение двух детей. Я не учился задерживать. Я хотел взять их сразу двумя руками и отвести на беседу, чтобы не гоняться за ними.
Момент задержания есть на видео. Дети не реагировали. Они не убегали и продолжали кататься, как будто ничего не происходит. Тихончук двигался в моем направлении. Я сделал шаг навстречу Тихончуку и одной рукой захватил его в районе груди. Он потерял равновесие и уже был неуправляем. Жук остановился, упор был на скейте. И мне было немножко легче его задержать. Правой рукой схватил его за верхнюю часть спины и постарался их обоих захватить, чтобы они не убежали. На вытянутых руках их невозможно удержать, и я свел их вместе. Они столкнулись и ударились друг о друга. Я не видел, какими частями тела они ударились, телесных повреждений тоже не видел.
Я сразу же предложил ребятам позвонить родителям и доложить о случившемся. Также позвонил директору школы 10-й. Он сказал, что не может лично приехать, но пообещал прислать сотрудников. Я видел, что звонил Тихончук по телефону. Меня достаточно поразила его речь — спокойная — о том, что происходит избиение несовершеннолетних. Я забрал телефон и сказал с сарказмом: «Уважаемая мама, приезжайте в школу. Избиение продолжается». Детей я не держал, они могли спокойно уйти. Также я пригласил психологов, чтобы мы могли спокойно эту ситуацию решить у меня в кабинете. Потом прибыл старший брат Тихончука. Я ему сказал, что хотел бы видеть маму, потому что брат не является законным представителем.
В этот момент я увидел, что у Жука есть кровь на лице. Мои сотрудники дали ему салфетку, чтобы он остановил кровь. Я его не удерживал. Когда ему оказывали помощь, он меня провоцировал и говорил: ударь меня еще раз. Я ему ответил: ты мне неровня. Мы поднялись в кабинет. Жук ушел, а остались Тихончук и его брат. До кабинета не дошли, а остались в приемной. Ворвалась мама Тихончука, прошла возле меня и начала агрессивно себя вести. Сказала, что ее фамилия Тихончук, и показала удостоверение инвалида. Сказала своему сыну, что у него сотрясение мозга и она расскажет ему, что говорить. Повернулась ко мне и начала снимать на телефон видео. Я немножко опешил и произнес те фразы, которые были на видео. Я хотел объяснить, что не хотел причинять боль и страдания сыну, а хотел просто поговорить. Она захотела забрать сына и попробовала с ним уйти. Старший брат Тихончука сделал телодвижение в мою сторону и попытался спровоцировать. Чтобы его остановить в движении, я взял его за шею. Надо было как-то прекратить движения в свою сторону.
Когда появилась Тихончук, никаких действий с моей стороны не было. Она делала то, что хотела, и чувствовала себя свободно. Она покинула помещение после того, как высказалась: говорила, что посадит. А потом достала камеру и начала снимать. Я ей пытался сказать, что нужно дождаться социального педагога. Я хотел решить этот конфликт и готов был принести свои извинения, если что-то сделал не так. Но не ожидал такой реакции. Я взялся за ручку двери и сказал: «Давайте тут подождем». Я не мог ее удерживать. Она сказала, что сюда едет скорая помощь и милиция. Она ушла вместе с обоими сыновьями. Я ее удерживать не пытался и пальцем ее не тронул. Я не могу сказать, как образовались телесные повреждения. Могли они образоваться и раньше.
— Каким-то образом агрессию брат Тихончука проявлял по отношению к вам? — спрашивает судья.
— Толкнул меня в область груди.
— Не толкнув вас рукой в грудь, он мог покинуть помещение?
— Да.
— И вы схватили его рукой после этого?
— Да. Мое желание было остановить агрессию. Я просто взял его рукой и потом отпустил ее, и они ушли.
Анастасия Жук задает вопросы Радиону:
— В какой момент вы отпустили моего сына и после каких слов?
— Я его в принципе никуда не задерживал. Он находился в фойе, и ему девочки помогали убирать кровь и оказывали помощь. Я ему сказал: «Я сожалею, что так получилось».
Екатерина Тихончук задает вопросы директору:
— Почему вы одного ребенка задерживали, а второго отпустили?
— Я задерживал обоих. Одного я не знал, а второго знал. Когда поднялись в фойе, я попросил их позвонить родителям, чтобы сесть за стол переговоров. В фойе они находились свободно, мы ждали родителей.
— На видео видно, что в фойе вы держите Жука за шею сзади, а Тихончука за левое ухо.
— Можете еще раз посмотреть камеру и убедиться, что за ухо я его не держал.
— На каком основании вы их задерживали?
— В школе учится 1500 детей. Может прозвенеть звонок, и дети выбегут на крыльцо. Крыльцо — это не общественное место. Там кататься даже по умолчанию нельзя. Им было важно не катание, а сделать видеосъемку. Они получили удовольствие от того, что троллили и собирали побольше лайков. Моя задача была их задержать и провести беседу.
— Вы говорили, что на школьном дворе девочке нанесли травму самокатом. При этом в августе разрешили Жуку кататься.
— Да, была ситуация. Я предложил маме написать заявление, она отказалась. Я пообещал, что больше такого не будет. Летом я увидел Жука и разрешил ему кататься и попросил быть осторожным.
— Во вторую смену в школе учатся младшеклассники, которые не могут покинуть школу без руководителя.
— Вы ошибаетесь. Руководитель сопровождает их только до гардероба, а дальше они идут самостоятельно. Кроме этого, в школе идут факультативы. Пусть бы они катались по школьному двору. Ваш бы Михаил, если бы катался по школьному двору, он бы увернулся от меня. Вот вам ситуация.
— На камерах не видно ни одного ребенка ни в школе, ни в фойе. Действительно ли дети являлись угрозой?
— Факультативные занятия идут не регламентированно, и в любой момент на крыльце могут оказаться дети. <…>
Заседание выходит в эмоциональную плоскость: Тихончук задает много уточняющих вопросов Радиону и спрашивает про то, как директор оценил степень тяжести повреждения, причиненного Жуку. Радион утверждает, что оценил степень тяжести травмы, нанесенной Жуку, и лично приподнял ему губу.
— Территория школы — это общественное место, свободное для посещения? — задает вопрос Екатерина.
— Крыльцо школы не является по умолчанию. Это то же самое, что на крыльце Дома правосудия или горисполкома — можно свободно кататься?
Екатерина утверждает, что во время конфликта Федор Радион находился в состоянии алкогольного опьянения. Судья отмечает, что ни в одном протоколе эта информация не указана и не подтверждена.
Суд вызывает Дениса Жука, 15-летнего потерпевшего.
— Я хотел покататься на скейте и позвонил Мише. Он сказал: «Я возле 18-й школы, приезжай туда». Я приехал. В момент, когда я приехал, там стояли две женщины. Стояли на улице возле колонны на крыльце. Они сказали: «Сейчас директора вызовем». Я ответил: «Зовите, мы хотим спросить, почему нельзя здесь кататься. Мы же ничего не портим».
— Почему вам недостаточно было слов этих женщин?
— Я посмотрел и подумал, что это девочки из 10—11-го класса. Мы продолжили кататься.
— А почему?
— Я не знаю. Мы достали камеру и начали снимать, как я катаюсь. Потом мы остановились, и директор вышел.
— Начало видеосъемки было связано с тем, что сейчас должен прийти директор?
— Нет. Потом вышел директор. Я слез со скейта. Он схватил меня и Мишу (я не помню, он был на самокате или слез с него) и столкнул. Я не помню, за что схватил. Он ничего не говорил, просто схватил. Я сказал: «Здрасьте». И больше ничего. Миша молчал.
— Когда прозвучала фраза: «Сейчас права будет качать»?
— Я снимал Мишу, а он сказал: «Сейчас я буду свои права качать». В шутку.
— С чего вы взяли, что это была шутка?
— Он посмеялся.
— То есть Тихончук не хотел, чтобы вы проводили видеосъемку, потому что он будет сейчас «качать права»?
— Он это в шутку сказал, потому что посмеялся. Потом мы съехались, и вышел директор.
— И он без слов столкнул вас?
— Да.
— Тихончук в адрес директора нецензурной бранью выражался?
— Нет. Он вышел, столкнул нас и сказал: «Жук? Я же говорил!» И повел нас в школу. Подвел нас к вахте, я начал говорить: «У меня губа разбита». Миша звонил маме, директор вырывал у него телефон. Я сказал, что пойду побои снимать. Подошли две женщины, отвели меня за угол и дали салфетку, чтобы я вытер губу. Меня отпустили, и я ушел на улицу.
— Летом вы общались с директором школы по поводу того, где можно кататься?
— Мы на крыльце и катались. Директор поздоровался, и я тоже. Я спросил: «Можно здесь кататься?» Он сказал: «Хорошо, только ничего не портите».
Денис Жук утверждает, что накануне, 10 сентября, не катался на крыльце и не был в школе.
— Он вас вел в фойе? — спрашивает мама Дениса.
— Я не помню, в глазах было темно, — отвечает Денис.
— Вы сегодня сказали, что, когда пришли в школу, не катались. Или катались и вам в процессе катания сделали замечание? — спрашивает адвокат директора школы.
— Катался.
— Вы пояснили, что достали камеру, а Миша — телефон. Что конкретно вы хотели снимать?
— Как Миша делает трюк.
— Когда «старшеклассницы» делали вам замечание, оно было в нормальных тонах?
— В нормальных.
— Нецензурная брань присутствовала?
— Нет.
— Со стороны директора присутствовала нецензурная брань?
— Нет.
— Вы ждали маму своего друга, когда вышли из школы?
— Я сказал: «Там директор Мишу держит».
— Только это?
— Я не помню. Вроде да.
— Про избиение говорили?
— Вроде бы да. Сказал, что нас столкнули.
Директор задает вопрос:
— Какой частью лица вы столкнулись с Мишей?
— Верхней губой.
— Когда было произнесено слово «Жук»?
— После удара.
— В фойе школы мы с тобой пытались разговаривать?
— Да.
— Я смотрел твою губу?
— Да.
— Вы говорите, что, когда пришли на территорию школы, с Тихончуком уже беседовали старшеклассницы. А в допросе следователю вы рассказали, что сначала вам поступили замечания от старшеклассниц, а потом от технических работников, — говорит судья.
— Это было давно, я не помню.
— Стоит понимать, что те показания будут более верными?
— Да.
— Ваша видеосъемка была связана с желанием спровоцировать конфликтную ситуацию на территории школы?
— Нет.
— Ты говоришь, там был еще один мальчик. Он снимал в тот момент, когда директор вас ударил?
— Да.
— Куда она делась?
— Удалил директор.
<…>
— Денис, как ты получил побои на верхней губе? — спрашивает его мама.
— Директор с Мишей столкнул.
— Какие у тебя еще были побои, кроме верхней губы, в тот день?
— Только губа.
— Во время столкновения с директором ты слышал от него посторонний запах? — уточняет Екатерина.
— Да.
— Какой?
— Алкогольный.
— Денис, ты можешь отличить запах дорогого алкоголя от одеколона? — спрашивает Федор Радион.
— Могу.
— А где ты слышал запах алкоголя?
— На праздниках, когда все выпивали.
Показания дает Анастасия Жук, мама Дениса. Она не присутствовала в школе в момент конфликта и рассказывает о том, как узнала о случившемся.
— Я пришла из магазина и позвонила своему ребенку, чтобы узнать, где он находится. Он мне сообщил, что он находится в больнице. Я спросила, что случилось. Он сказал, что его избил директор. Я бросила все свои дела и поехала в больницу. У ребенка была разбита губа, тряслись руки. Он сказал, что, когда директор нанес удар, у него зазвенело в ушах и потемнело в глазах.
В приемном покое я увидела Екатерину Тихончук, ее рвало, рвало и Мишу. Ей давали таблетки, ее колотило. Когда я это увидела, то поняла, что произошло что-то серьезное. Потом девушка и парень из милиции были, потом Следственный комитет приехал. начали составлять бумаги.
Судья уточняет у Анастасии вопрос по поводу занятий сына спортом (его младшая сестра занимается единоборствами, и Денис участвует с ней в спаррингах).
— Моя дочь тренировалась. Происходила экспертиза, так как дочь директора и его секретарь написали, что мой Денис якобы изнасиловал какую-то девочку. Девочка сама не знала ничего об этом. Нас вызывали в Следственный комитет, и нам надо было пройти экспертизу. У Дениса спрашивали, как это произошло (у него была царапина на щеке). Он с сестрой боксировал в зале — мы 3 ноября сдавали экспертизу. Спарринги у них происходили в начале ноября.
— Вы увидели в больнице. что у сына разбита губа. Другие телесные повреждение у него были? — спрашивает адвокат Радиона.
— В скуловой части с левой стороны было какой-то пятно — невозможно было понять, что это.
— Ваш сын объяснил, при каких обстоятельствах это пятно появилось?
— Про пятно именно он не объяснял. Он только сказал, что его директор ударил. Именно про это пятнышко я не спрашивала.
Екатерина Тихончук, мама пострадавшего Миши, дает очень эмоциональные показания и утверждает, что директор во время конфликта был нетрезв.
— Примерно в 15:30 у меня зазвонил телефон. Звонил мой сын Миша. Он плакал и сказал: «Мама, меня бьют в 18-й школе». Я подумала, что дерутся дети. Мой старший сын сказал, что разберется, обулся и побежал в школу. Я пыталась дозвониться, но телефон не отвечал. Я обулась и тоже побежала. Возле школы увидела Дениса, он плакал и вытирал кровь с губы. Я спросила: «Где Миша?» Он сказал: «Его потащили в школу». Я на первом этаже услышала крики и побежала по лестнице. Добежала до приемной, там была открыта дверь. Мой Миша висел на стуле, а Радион кричал на него и бил ладошкой в голову и грудь. У меня был ступор. Я стала между ними и сказала: «Что вы делаете? Он инвалид, его нельзя бить», Радион меня послал. Я достала удостоверение, он никак не отреагировал. Ребенок сказал: «Мама, мне плохо». Я очень сильно переживала и вызвала скорую, потому что ребенок у меня инвалид и у него есть проблемы с внутренними органами.
Я вызвала скорую, от Радиона исходил резкий запах, будто он употребил полчаса назад. Я вообще не сообразила, что это за мужчина. Думала, трудовик, потому что он был в цветастой рубахе, расстегнутой на груди, от него был запах. Я хотела увести сына, но он сказал: «Пока я директор, вы будете делать то, что я хочу». Я неоднократно пыталась выйти из кабинета, он оскорблял меня. Я ему сказала, что он хам. И сейчас это повторю.
Судья делает замечание Екатерине.
— Я сказала, что вызову милицию. Он сказал: «Ха, вызывай!» Он позиционировал себя как хозяин, жестокий сатрап. У меня было опасение, что он что-то сделает моим детям. Тогда у меня была одна мысль: нужно увести из этого ада ребенка. Я вызвала милицию. Там мне сказали, что это повторный вызов. Оказалось, что мой ребенок ее уже вызвал. Мне не давали провести к машине скорой помощи ребенка. Я достала мобильный телефон и сказала, что выложу все это в интернет. Он тогда перестал выражаться и начал говорить тише. Я пыталась открыть левой рукой дверь, но Радион препятствовал этому.
Меня Радион в итоге выпихнул из кабинета, а дети остались там. Младший сын плакал. В этот момент мой старший сын отвлек его внимание и сказал: «Может, ты и меня еще набьешь?» Он имел в виду, что я от Радиона получила и мой сын тоже получил. На что Радион ударил его рукой по щеке и схватил за шею. Видимо, он хотел применить к ребенку какой-то спортивный прием. Мне удалось выхватить младшего сына, и я повела его к машине скорой помощи. Позже пришел и старший сын.
— В какой момент у вас образовались телесные повреждения? — спрашивает судья.
— Думаю, когда я заслонила сына от побоев, он хотел оттеснить меня, чтобы дальше бить ребенка. Но, честно говоря. сам момент не помню. А снизу синяки получились, когда я пыталась выйти из кабинета. В этот момент он меня отпихивал от двери, и тогда, я думаю, образовался большой синяк.
— Вы видели, как ваш старший сын подходил к Радиону?
— Он подошел к нему очень близко и прямо в лицо ему задал вопрос. И он сразу отреагировал. Я очень сильно испугалась, у меня шок был. В этот момент Миша выбежал, и мы пошли к машине.
— Поясняли ли вы первоначально о тех действиях Радиона в отношении вас, когда давали пояснения следователю?
— Да, конечно. Нас опрашивали в школе №10, и я сказала: «Смотрите, у меня появляются синяки». Следователь вздохнул и дал направление на экспертизу.
— Ссадина второго пальца — это все повреждения, которые зафиксированы у вашего сына.
— Да.
— Вы экспертизу не оспаривали?
— Нет, но буду. Педагогический коллектив был в приемной — может быть, пять человек, — и никто не защитил моего ребенка и не сделал замечание Радиону. Мне они тоже замечание не делали. Они тихонько стояли и наблюдали.
— Кто рядом находился с вашим сыном? — спрашивает директор.
— Ваши педагоги стояли и мой старший сын.
— Скажите, когда вы делали экспертизу?
— На следующий день. Вечером того же дня меня допрашивал следователь.
— У вас были синяки, когда вас допрашивал следователь?
— Да, я их показала следователю.
Суд допрашивает старшего сына Екатерины Андрея.
— Мама сказал, что Мишу бьют во дворе школы. Я прибежал и увидел Дениса и лучшего друга брата Богдана. Я спросил, что случилось. Мне рассказали. Я забежал в школу и спросил, где директор. Мне показали пальцем. Миша хотел подбежать ко мне, но директор меня не пускал. Сказал, что старший брат не является законным представителем.
— Вы интересовались, что случилось?
— Ко мне подбежали школьницы и начали объяснять, что случилось. Я их не слушал.
— А вдруг ваш брат что-то натворил и директор его законно удерживал?
— Младших бить неправильно. И я на тот момент об этом не думал. Я взял брата за руку, но директор его не отпускал и предложил пойти в кабинет. Мой брат не хотел, он плакал сильно и весь красный был. Никто не хотел, чтобы я шел в кабинет, но я напросился. Миша плакал. Пришла мама и стала между Радионом и моим братом и мешала применить ему физическую силу.
— А какие действия совершал Радион?
— Он отталкивал маму и хватал ее за руку. Мама показала удостоверение и сказала, что брат является инвалидом. Директор разговаривал на повышенных тонах, но, когда мама включила телефон, стал говорить вежливо. Я постарался директора отвлечь и завел разговор на «ты». Ему это не понравилось.
— Что конкретно вы делали?
— Я подошел к нему близко и сказал: «Меня еще побей». Это было сказано, чтобы его отвлечь. Потом я получил по лицу. Я был на эмоциях и поэтому боли не почувствовал.
— Ты слышал резкий запах, исходящий от Радиона? — спрашивает Андрея его мать.
— Слышал
— Одеколон?
— Нет.
— Водка?
— Что-то тяжелое точно.
— На ваших глазах что происходило? — спрашивает адвокат Радиона.
— Брат плачет, директор его не пускает.
— Что конкретно вы увидели, что повергло вас в состояние аффекта?
— Брат плачет, уши у него красные.
— В приемной вас что-то шокировало?
— Директор стоит над братом, а он комочком лежит. И увидел один удар в область груди.
— Только один удар?
— Один четко видел, про остальные не могу сказать.
— Вы сказали, что вас ударили по щеке. В какую именно?
— В правую?
— Я левша или правша?
— Я не знаю.
Федор Радион просит вызвать свидетелями в зал суда работников школы, которые в тот день были очевидцами конфликта.
Суд объявил перерыв для вызова свидетелей. Следующее заседание назначено на 14 декабря в 11:00.
Читайте также: