Кто избил двухлетнюю девочку до смерти? Вы не поверите, но двое взрослых все отрицают! Дичь в зале Слуцкого суда

Все произошло 29 января. Медики приехали по вызову в один из домов Слуцка и увидели девочку в тяжелом состоянии со следами побоев. Они попытались реанимировать ребенка, но не спасли — двухлетняя девочка умерла. Сотрудники скорой вызвали правоохранителей. Сегодня Минский областной суд начал рассмотрение дела.

Максим Чижик сидит в клетке. Это худой парень среднего роста с очень острым взглядом. Он ходит кругами и смотрит в зал.

Екатерина Жаврид была освобождена еще в феврале, поэтому сидит на скамье в зале. На суд она пришла с мужем Дмитрием — отцом тех самых четверых детей, с которым они жили до того, как расстались. Пара поженилась совсем недавно. Екатерина сообщила, что работает укладчиком на хлебозаводе.

В начале заседания выясняется, что Максим имеет среднее образование, работал укладчиком-упаковщиком, разведен. Ранее был осужден на два года с отсрочкой по нескольким статьям, включая 343 (Изготовление и распространение порнографических материалов или предметов порнографического характера).

Защитник Чижика предлагает закрыть суд от прессы ради защиты прав несовершеннолетних граждан, но судья отказал в удовлетворении ходатайства.

— Имея умысел… не став на путь исправления… по незначительному поводу… неадекватно реагируя на обычный детский плач и понимая, что дети будут испытывать страдания, Чижик нанес не менее 190 ударов, включая 26 ударов в голову девочке, — зачитывает обвинитель.

Она перечисляет места ударов на голове умершей девочки, и становится понятно: там не осталось здоровых мест. Ни снаружи, ни внутри. Потом еще несколько минут перечисляет травмы на теле. От них девочка скончалась на месте. Ей было два года, звали Мариной.

Мальчику досталось чуть меньше, что позволило ему остаться в живых. У него закрытая ЧМТ, сотрясение мозга и многочисленные травмы на теле.

Екатерина в это время являлась очевидцем, по мнению обвинения:

— Каждый ребенок имеет право на жизнь и охрану здоровья. Екатерина не выполнила свои материнские обязанности и оставила их без помощи — Марину и Алексея, имея возможность сообщить об этом и пресечь действия Чижика.

Максим признает свою вину частично в покушении и не признает в убийстве. Екатерина признает вину полностью.

«Я кандидат в мастера спорта по полноконтактному армейскому рукопашному бою»

Начинается допрос обвиняемых.

— Расскажите о себе, — предлагает обвинитель.

— Родился в деревне Слуцкого района, отучился в школе, окончил сельскохозяйственный лицей, пошел в армию и отслужил в Марьиной Горке (спецназ). КМС по полноконтактному армейскому рукопашному бою. Женился потом. Есть сын Матвей 2014 года рождения. Потом с женой начались небольшие конфликты, мы развелись. Где-то в 2016-м.

— Как вы познакомились с Екатериной?

— Точно не помню, но это было в Слуцке летом в 2017 году. У нее был вроде сожитель или что… Я не вдавался в подробности. Он как-то приходил пьяный, угрожал мне лицо набить. Он вроде на заработки в Россию ездил надолго.

С августа мы начали проживать совместно у ее родителей в Слуцке: ее родители, мы и дети (Максим, Эльвира, Алексей, Ирина и Марина). С родителями как-то недопонимание выходило: один раз мы пошли в гости вдвоем, а когда вернулись, отец сказал, чтобы мы собирали вещи и проваливали.

После этого Максим и Екатерина нашли 3-комнатную квартиру в аренду за $50 плюс оплата коммунальных услуг.

— Крикнуть мог — дверью хлопнуть, но никогда до насилия не доходило. Я быстро завожусь, но и быстро остываю.

— Как отношение к алкоголю?

— В дно бутылки не заглядываю, мне неинтересно. Раз в три месяца пиво, 100 г водки, все. Екатерина тоже практически не потребляла — два раза в год выпьет и хорошо.

27 января в обед я наругал Марину за то, что она хотела ножницами отрезать провод холодильника. Отругал, ударил по попе, поставил в угол, а ножницы сломал и выбросил, чтобы не повторять больше. Остальные дети старше — успокаивались от слова. Екатерина тогда была у родителей. Когда она вернулась, мы приготовили ужин, покормили детей, посмотрели телевизор и легли спать.

28 января мы поругались. Мои документы были у Кати, она не отдавала. Я собрал сумку, отошел метров на 100 — она плачет, кричит что-то вслед. Отошел еще, покурил, вернулся. Поговорили.

«Ваша честь, вы представляете, что такое 196 ударов?»

— Наступило 29-е. Я пальцем не трогал детей. Мне было сказано Дмитрием не воспитывать чужих детей, вот я и сидел в телефоне. Пусть хоть на голове ходят.

Максим говорит, что принес из магазина йогурт, молоко, но двухлетняя Марина с утра отказывалась есть, плохо себя чувствовала. В целом пока он отказывается описывать подробности того, что произошло.

— Можно я не буду говорить об этом? Я давал показания. Скорую вызвал я. У меня у самого ребенок, 3 года, как я мог плохо реагировать на игры детей? Следователь понаписывал чего-то… 

Вышел на веранду, возвращаюсь — Екатерина говорит, что ребенок не дышит. Я вызвал скорую. Оказывал первую медицинскую помощь. Не знаю, билось сердце или нет. Все.

Ночью 30-го Максима задержали.

— Как вы можете объяснить две сотни ударов? — спрашивает судья.

— Вы представляете, сколько это? — судя по всему, Максим не верит в заключение экспертизы. Потому что таким количеством ударов он способен разобрать любой предмет на молекулы. — Я понятия не имею, что случилось. Но количество ударов в процессе следствия увеличивалось.

С учетом того, что Максим отказывается говорить о 29-м января подробнее, в процессе будут зачитаны его показания на этапе объяснения и допроса 30 января:

«Чижик пояснил, что … проживали тогда с тремя детьми (двое старших были у бабушки). Екатерина была в декретном отпуске… Четверо детей — от Дмитрия [нынешний муж]. Конфликты были словесные из-за проблем на работе и усталости Кати, недостатка денег…

…Я ударил Марину по затылку — она ударилась лбом о шкафчик, села на попу, встала и побежала в зал, больше не жаловалась. Синяки на спине могли быть от того, что я накануне делал ей массаж — болела спина. Позже ударил по лицу, потому что она плакала, потом пожалел ее».

И еще раз. И еще раз на следующий день. Каждый раз, когда начинала плакать, судя по всему.

«Всю ночь на 29 января Марина плохо спала… Днем плакала, была вялой… Взял отгул на работе, чтобы поехать в поликлинику, но в итоге не поехали, потому что не было денег на проезд. Около 17 часов занял рубль у знакомого, чтобы уже на следующий день поехать в больницу… Около 19:30 Марина проснулась после второго сна, но не вставала. В 22 часа стали приводить в чувства, пытались поднять еще раз — пульс был слабый. Катя не смогла дозвониться до скорой, а я дозвонился… Вину свою признаю полностью, получается, из-за моих побоев она умерла».

«Мне еще на зону ехать, не расскажу, кто меня заставил писать заявление»

Максим выслушал и теперь говорит, что не поддерживает свои показания — не бил. Объяснить те слова не может. Говорит, что готов пройти детектор лжи и даже задает вопрос следователям: «Откуда вы все это взяли?»

Более жесткие обстоятельства избиения ремнем описаны в явке с повинной 2 февраля, но сейчас Максим говорит, что эти данные были получены незаконным путем: «Мне сказали так написать. Кто — не буду говорить. Мне еще сидеть и ехать на зону. Печень мне дороже. Пригласите тех, кто участвовал в задержании: пусть они расскажут, если у них совесть есть».

В суде объявлен перерыв до 14:00. На выходе из здания Екатерина столкнулись с мамой Максима. В грубой форме женщины пожелали друг другу всего самого наихудшего.

Постепенно Максим начинает говорить о том, что Екатерина периодически прикладывалась рукой к детям, что они периодически убегали, что, в общем, Катя была так себе мамой.

— Ну дадут мне 25 лет, хорошо. Но и она пусть отвечает — почему я должен нести ответственность за двоих?

«Сильно не выпивал, детей не бил»

Начинается допрос мамы погибшей Марины — Екатерины.

— Я родилась в Слуцке, в полной семье. В 2010 году родила сына — Максима. Потом дети пошли один за одним. Отец первого ребенка стал пить и поднимать руку — мы разошлись. Я ушла к маме, познакомилась с нынешним мужем Дмитрием (замуж вышла 14 сентября этого года. — Прим. Onliner.by), родились еще четверо, один за одним. Дмитрий тоже начал выпивать, разошлись.

Так Катя познакомилась с Максимом.

— Не скажу, что он сильно хотел семью, но детей не бил, сильно не пил.

— Алло! Ты ничего не путаешь? Спустись на землю! — срывается Максим в клетке и получает замечание от судьи.

В ноябре 2017 года не выдержал отец Кати: внукам помогать буду, но и сожителя содержать (у Максима деньги уходили на алименты сыну от прошлого брака) — позвольте. Тогда пара решила снять дом-квартиру. В конце декабря переехали.

— Вроде вначале все было нормально. Не могу сказать, что он с первых дней начал дубасить детей. Водил ребенка в школу, пока на работе не стали ругать за опоздания. Потом мама стала этим заниматься. 25 января она забрала и Эльвиру (второго по возрасту ребенка).

— Вы состояли как семья на учете?

— Было, после рождения первого ребенка, когда сожитель начинал буянить, соседи вызывали милицию. Но потом нас сняли с учета.

А потом ставили опять. В 2014 году сняли с учета последний раз. До трагедии. Сегодня Екатерину лишили детей и прав на них.

29 января, версия Екатерины: «По жопе били, не более»

— Прихожу днем 27-го домой, подбегает Ирка с Лешей: мама, Леша скинул Маринку со стула, когда она полезла в его миску. Я к Максиму — ты где был?! Он смотрел телевизор, говорит. Маринка спит в обед, проснулась — синяк на щеке. Никогда бы не подумала, что мог ударить. Упала и упала.

На следующий день (28-го, воскресенье) с утра начала капризничать. Слышу плач, захожу в комнату — Максим говорит, не знаю. Потом начал спину ей разминать — мол, она жалуется на боли в спине, «Кеторолом» мазал. Ей два года! Какая боль в спине? Потом ее стошнило.

Утром 29-го стала будить Максима на работу. Он сказал, что не выспался и не пойдет на работу. Мол, скажет, что в больницу поедет с Маринкой. Мы были на грани расхода — по очереди собирали вещи, поэтому не знаю, собирался он или нет.

Теперь очередь Екатерины публично признаваться в ошибках. Как и у Чижика (по его словам), она у нее одна — вовремя не вызвала скорую.

— В обед Марина почти не ела, начала плакать. Подлетает Максим, ударил ребенка по голове — я не успела прикрыть ее. Больше я не видела ударов в принципе. Но как только она оставалась с Максимом в одной комнате, начинала плакать, я прибегала из кухни.

Потом в показаниях пропасть, во время которой ребенок, по данным следствия, получает под две сотни ударов.

— Я делала ссобойку, потому смотрю — Маринка синеет. Вызвали скорую, но не спасли, — заявляет мать уже четверых детей.

— Почему вы не вызвали скорую, когда Марине стало плохо? Отравление у 2-летнего ребенка… — спрашивает гособвинитель.

— Ну, не знаю... Думала... пройдет, поздно... — пытается объяснять обвиняемая.

— Вы видели 200 телесных повреждений?

— Видела синяки на спине. Но не могу сказать, что столько...

— Вы не наносили удары. Чижик говорит, тоже нет...

— По жопе дать, в угол, наказать сладким, забрать телефон. Но бить вот так... Я не знаю, что она такое могла ему сделать, — так Екатерина начинает топить Максима.

Теперь время гособвинителя недоумевать:

— Мы все видели эти фотографии… Вы понимаете хоть, в чем вас обвиняют? У вас не было телефона? Вы могли вызвать милицию у соседей и спасти детей. Вы понимаете, что у вас была возможность? Почему вы этого не сделали?

— Я же не думала, что так…

Опять противоречия, опять зачитывают допрос в ходе предварительного расследования. В нем Екатерина рассказывала, что Чижик бил ребенка каждый день за плач, тряс и делал массаж, от которого у ребенка оставались синяки.

— Поддерживаю, — низким голосом говорит Катя. Максим сидит в клетке, взявшись за голову от этих слов. На его лице саркастическая улыбка.

— А почему вы сейчас не можете ответить на вопросы? Забываете все? — спрашивает судья.

— Ну, полгода уже прошло…

— Восемь месяцев, подруга! — опять взлетает в клетке Максим. Он готов покинуть зал заседания, «чтобы не слушать этот бред», но судья не разрешает.

С подачи защитника Екатерина отвечает на вопрос о том, что готовится к возвращению детей домой: делает ремонт, работает: «Но в исполкоме сказали, что думать о возращении прав пока бессмысленно». Сейчас она зарабатывает 690 рублей — этого не хватает для того, чтобы возмещать затраты на детей, задолженность растет.

— Сделали ли вы выводы?

— Да, знаете… работаю. Не хочу ничего. Мы расписались с биологическим отцом детей, буду принимать меры. Это наука на всю жизнь, не дай бог.

Как дети?

Светлана Нинакова, замдиректора детской деревни «Истоки»:

— Дети приехали к нам 27 февраля. Сейчас Максим и Эльвира учатся в школе. Двое младших ходят в садик. Екатерина была у нас дважды, но я не вижу большого интереса. Она может спросить у педагогов: ну как там наши дети? Ответ «нормально» ее полностью бы устроил. Я не вижу теплоты при встрече, они не бегут друг за другом при встрече, как можно представить после долгой разлуки. Темы мамы для них нет. Максим теперь стал другим ребенком, раскрылся. На это ушел месяц-два. Девчонки были более общительными сразу. Про Марину они знают: «Манька умерла». Ни о каком возвращении детей не может быть пока речи.

Результаты следствия неутешительны: 26-летний сожитель матери девочки из хулиганских побуждений нанес ей не менее 190 ударов по различным частям тела, а ее 5-летнему брату — не менее 50. Также установлено, что мать, имея возможность пресечь действия сожителя и сообщить о необходимости медпомощи детям, этого не сделала.

Действия мужчины квалифицированы по статьям «Покушение на убийство двух заведомо малолетних лиц, с особой жестокостью, из хулиганских побуждений» и «Убийство заведомо малолетнего, с особой жестокостью, из хулиганских побуждений».

Матери погибшей девочки предъявлено обвинение по статье «Оставление в опасности».

Кроме погибшей девочки, в семье воспитывались еще четверо малолетних детей.

Читайте также:

• «Катя иногда перегибала палку, но избить детей до смерти не могла». Что известно о трагедии в Слуцке

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!