Кто не знает, яйца и куриное мясо — два разных бизнеса и две разные птицефабрики. Кобринская всегда производила яйцо — в этом году будет 55 лет как. Из них 42 года на фабрике работает Тамара Федосюк, ныне главный зоотехник. О светлых временах она вспоминает с улыбкой.

— Советское государство дотировало закупки комбикорма — он тек рекой, мы только успевали проверять кислотно-перекисное число, чтобы птица не отравилась. Были единая цена, предсказуемые продажи и зарплата от 100 до 180 рублей.

Отсылка к комбикорму — не занудство. Учитывая, какое напряжение испытывает несушка (яйцо нужно нести каждый день в году с редкими выходными), кормежка — единственный источник энергии и хорошего настроения. Как только «река комбикорма» обмелела, пришлось искать резервы. Так начался еще один период — то ли стабильности, то ли стагнации. В это время («нулевые») была проведена небольшая модернизация, присоединены два убыточных колхоза (животноводческих!) и даже чуть не воплощен в жизнь знаменитый в узких кругах «проект гусефермы» — когда большая делегация отправилась во Францию, вдохновилась перспективами развития гусиного стада и привезла оборудование. Его установили, а спустя некоторое время разобрали и поставили на склад: оборудование оказалось «утиным». Но времена на дворе стояли «богатые», поэтому ошибки никто и не заметил.

— С каждым годом ситуация становилась все менее устойчивой, — рассказывает еще одна Тамара — Ковальчук, ныне замдиректора по экономике. — Корм стал дорожать, все большую часть в нем занимала импортная составляющая. Нарушилось равновесие, на котором строилась отрасль: раньше цена кормов и цена яйца увеличивались или уменьшались параллельно. А потом все разладилось. Цены на яйцо попали под регулирование, а корма рванули вверх. Например, за последние пару лет зерно подорожало в два раза, а яйцо — на 10%.

Для ностальгирующих по БССР скажем, что советский вариант Кобринской птицефабрики сегодня скончался бы за короткое время. Впрочем, он почти и скончался.

— Каждый год разрыв между ценой сырья и продукта увеличивался, — вспоминает Тамара Ковальчук. — Денег перестало хватать даже на корма, не говоря уже о зарплатах. Кредиты мы платили несвоевременно, проценты с учетом просрочки вырастали в разы. Мы начали хуже кормить птицу и получать еще меньше продукции и выручки. Появился острый дефицит оборотных средств.

Что вы несете?

В 2011 году о Кобринской птицефабрике заговорили на самом высоком уровне. Госпредприятие (почти 100% акций принадлежат райисполкому) вместо того, чтобы нести прибыльные яйца, несло что-то не то. В итоге год закончили с убытком в 14 млрд рублей — деньги и сейчас немаленькие, а тогда просто космические.

Продать фабрику имевшемуся на тот момент покупателю отказались. Выбрали более популярное решение — отдать несчастную птицу под крыло кому-то покрепче и побогаче. Так родилась идея холдинга с Барановичской птицефабрикой. Стороны заключили пакт о партнерстве, но искренним желанием не горели и спустили идею на тормозах.

И тут нашлось элегантное решение. Кобринской птицефабрике через областной бюджет выделили 16,5 млрд банковских рублей под 3% годовых. Процент, конечно, смешной, но вернуть обязали через год. То есть по бизнес-плану лежащее на лопатках предприятие за год должно было наладить работу, получить прибыль и вернуть кредит.

Конечно, план оказался сказочным.

— Да, в конце 2012 года мы получили прибыль и до мая 2013-го даже успешно гасили все кредиты. Но потом сезон закончился, цены на яйцо упали, кредит платить перестали. Снова меньше корма, меньше яиц — круг замкнулся. Только с еще бо́льшим кредитным ярмом.

Банкротство как спасательный круг

В 2014 году, когда долг перевалил за 60 млрд рублей, приняли одно из важнейших решений — вступили в процедуру банкротства. Спустя время антикризисным менеджером был назначен один из самых заинтересованных в развитии института банкротства — глава Ассоциации по антикризисному управлению и банкротству Игорь Ошуркевич.

В период конкурсного производства антикризисный менеджер оперативно изучает состояние дел и выносит свой вердикт для кредиторов и суда. Вариантов два: санация или ликвидация.

— Что сразу бросилось в глаза: предприятие живое. Здесь работало 350 человек, была птица, которая несла яйца. Конечно, для начала мы подготовили план санации.

Белорусское законодательство о банкротстве несовершенно. В одном месте в одно время сталкиваются три заинтересованные стороны: антикризисный управляющий, коллектив и кредиторы. Волк, коза и капуста. Конечно, банкам проще всего ликвидировать фабрику и быстро забрать деньги от продажи имущественного комплекса.

— Среди кредиторов я, конечно, человек сейчас непопулярный. Потому что для меня это принципиально важный проект. Банкротство — нормальный рыночный инструмент, — говорит юрист Ошуркевич. — Сейчас банки ждут денег, но кто заставлял их подписывать неосуществимые бизнес-планы, когда они эти деньги давали?

Итак, в 2015 году суд открывает период санации. Все долги замораживаются. Птицефабрика начинает жить с нуля, доказывает право на существование.

Почему ситуация дошла до критической? Концов уже не найти. Сотрудники говорят, за короткий период через кресло руководителя прошло слишком много людей, не успевших глубоко погрузиться в дело.

У Ошуркевича тоже нет однозначного ответа. Или он не тратит время на его поиски.

— Один маленький сбой в экономике порождает снежный ком. Чуть пропустил оплату по кредитам — выросли проценты. Потом банк через суд накладывает арест на счета. Фабрика уходит в бартер-зачет — первый гвоздь в крышку гроба, потому что сразу растет цена закупки кормов и снижается цена продукта.

Ну а дальше вы уже знаете: низкое качество кормов — низкое качество продукта…

— Банкротство позволяет сделать главное — уйти от бартерной схемы. Надо только не упустить момент, — говорит Игорь Ошуркевич. — Как только мы ушли от бартера-зачета, цена закупки кормов сразу снизилась на 30%, а цена яйца выросла на 25%. Это всего за пару месяцев. Так появились деньги на качественные корма. Птица отблагодарила хорошим яйцом. У нас теперь россияне покупают яйцо дорого, компенсируя логистические допзатраты за расстояние. Производительность выросла с 72 до 84%, пошла прибыль. В 2015 году она составила 6,7 млрд рублей, в 2016-м — 9 млрд, за четыре месяца текущего года — 3,9 млрд (неденоминированных рублей).

Один из самых сложных для меня вопросов заключался в управлении персоналом. Можно ведь хорошо работать, а можно как раньше. Поэтому вторичные на первый взгляд вопросы благоустройства и ремонта в столовой мы решали в первую очередь. Ну и зарплата — она выросла примерно в два-три раза. Птичница может получать 700—800 рублей — это не назначенные деньги, а заработанные в зависимости от показателей. Поэтому для многих здесь планы «по пятьсот» звучат как угроза, а не цель.

При этом Ошуркевич избегает социального напряжения и не занимается сокращениями. По крайней мере, пока экономика позволяет.

Менеджерская пустота

Возникает простой вопрос: что это были за руководители, если приходит человек без экономического образования и дела идут в гору? Где тогда набрать таких антикризисников, чтобы раскидать их по всей стране? Или весь рецепт — в «зонтике» статуса банкрота, защищающем от кредиторов?

— Я сам задаю себе вопрос, справился бы при давлении кредитов вне процедуры банкротства или нет, — признается Игорь Ошуркевич. — Но история не терпит сослагательного наклонения. Да, полномочия у меня сейчас большие. Если кому-то кажется, что все просто, — пожалуйста: в стране таких предприятий в банкротстве много, но из успешных примеров, кроме Кобрина, на ум ничего не приходит. Мне очень помогают юридическое образование и опыт в антикризисном управлении: я очень давно в теме. Кроме того, я не боюсь ошибаться. Ошибка — это то, что делается дважды. Все остальное — опыт.

И все-таки потом Ошуркевич признается, что в Беларуси проблема с кадрами: с докризисными, послекризисными, антикризисными…

— Квалифицированных специалистов не хватает. Я езжу в Кобрин на пару дней в неделю, остальное время контролирую работу из Минска — здесь основной сбыт продукции. Кроме того, у меня есть своя фирма (Ошуркевич возглавляет юридическую компанию «Советник». — Прим. Onliner.by) — приходится совмещать. И успех Кобринской птицефабрики сейчас очень важен для исправления закона о банкротстве. Это непопулярный институт. Многие антикризисники своей некомпетентностью испортили имидж. Опытные управленцы не идут из-за низкой оплаты труда антикризисного управляющего. У меня сейчас вознаграждение составляет около 650 рублей в месяц — меньше, чем у птичницы. Больше по закону нельзя (одна базовая в день). Надо это менять: какой же компетентный менеджер будет за такие деньги исправлять чужие ошибки?

Итак, куры на птицефабрике сейчас несут прибыль. Зачастую против воли кредиторов эти деньги Ошуркевич вкладывает в модернизацию: новое оборудование в птичнике, производство яичного порошка, маркетинг и рекламу, ремонт в убойном цехе (убой на «яичной» птицефабрике — дело убыточное, но сейчас удалось свести в ноль). Всего за два года санации в обновление фабрики вложено около 1,5 млн рублей собственных средств. Даже колхоз сейчас не выглядит балластом: его перевели на растениеводство и выращивают зерно для комбикормов.

Конечно, прибыль у государственного предприятия забрали бы (кстати, тоже государственные!) банки. Но у фабрики свой план.

— Кредиторы получат деньги, но для начала надо поставить на ноги фабрику, — желание антикризисного менеджера совпадает с планом райисполкома. При нынешней ситуации долги придется отдавать около десяти лет. Поэтому фабрика готовится к приватизации. На вырученные от нее деньги и разберутся с кредиторами.

— Хороший проект для инвестора получится, — то ли уверен, то ли уже продает Ошуркевич. — Замкнутый цикл (от комбикорма до убоя), квалифицированный персонал, большая территория, на которой можно сделать переработку мяса. Еще я бы поставил новую сортировочную машину, построил и заселил пару птичников (500 тыс. голов птицы — оптимальное количество) и обновил автопарк.

В ноябре заканчивается санация. К этому времени команде Игоря Ошуркевича нужно провести первые торги. Цену фабрики поможет определить независимая оценка.

— По моим подсчетам, денег должно хватить всем кредиторам. Шесть миллионов рублей — это небольшой долг. Построить такую фабрику в чистом поле обойдется миллионов в семь долларов. Плюс искать и обучать кадры. Поэтому проще купить и модернизировать. А что делать дальше, я бесплатно поделюсь. План есть.

В отличие от антикризисного руководителя, сотрудники ждут приватизации с оправданным опасением: «Мы же знаем, как работает частный бизнес — жестче, на результат. Под крышей государства было спокойнее. Работы сейчас в Кобрине не найти, а сокращения будут обязательно».

Кобринской птице страшно, но шаг сделать придется. «Под крышей» не получается.

Яйцеварки в каталоге Onliner.by

Читайте также:

• Замодернизировали. Как инвестиции в крупный консервный завод превратили его в банкрота
• Как это делается: репортаж с современной фабрики по производству куриных яиц

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. sk@onliner.by