Наташа — фешен-дизайнер, которая создала собственный бренд Manchak Apparel — марку унисекс-одежды, которую неистово «лайкает» молодежь в соцсетях. Надписи «Я могу объяснить» на черных футболках и толстовках можно дополнять самостоятельно словами вроде «ложь», «любовь», «похоть», «алчность». В общем, угрюмый подросток непременно заинтересуется.

---

— Я родилась в Минске. Училась тоже здесь — сначала в школе с углубленным изучением английского, потом в обычной общеобразовательной: мы переехали в другой район, и там было только одно учебное заведение. На всю огромную Лошицу и 2500 учеников, представляете? Получилось очень много классов, а образования как такового и не было.

Хотя сама Лошица мне нравилась: там нет ни алкоголиков, ни бабок под подъездами — всего того, что присутствует в районах постарше. Мы ходили сами по себе, на нас никто не обращал внимания. Был только стресс от перемены школы, в которой уже успела сдружиться с одноклассниками.

Неподалеку от дома была художественная школа, и меня туда отдали: мама договорилась, чтобы меня приняли без экзаменов. Она тогда работала в «Песнярах» — в общем, связи помогли. Помню, на меня потом все смотрели, будто я какая-то блатная. В художке я познакомилась со своими подругами. Одна сейчас работает татуировщицей, а вторая пошла по другому пути и не стала художницей.

Со сверстниками мне легко было находить общий язык. Да, была какая-то травма от перехода в другую школу, потому что там уже появились друзья. Но сейчас я понимаю, что ни с кем из них все равно бы не общалась. Почему? Разный уровень, что ли.

Я не скажу, что это хорошие или плохие люди — просто у нас нет общих тем. Допустим, кто-то пошел в строители, а кто-то ногти делает. Я спустя лет десять попыталась найти с ними общий язык, но у меня ничего не вышло. Все разошлись, у меня уже сложился свой круг общения в художественной школе и где-то еще.

Конфликтов в школе у меня не было. Ну, только однажды один придурок бросил мне камень в голову. Просто так. Еще бегали курить тайком, рисовали плохие слова баллончиком на стенах. А однажды выгнали девчонку из класса. Помню, у нее был какой-то крутой папа и вызвал милицию: потом к нам домой ходили. А милиционер оказался классный и сказал, что эти дети хорошие, а девочка сама виновата, значит, ей не место в этом классе.

Вообще, мы были странные. Мальчики и девочки в классе дружили. А в 16 лет мы ходили на день рождения к однокласснику в стриптиз-клуб. Его мама нас водила и говорила: «Сейчас подождем, когда она начнет раздеваться, а потом домой поедем».

Сейчас с ребятами мы не пересекаемся, все изменилось. Кто-то жирный стал, кто-то понарожал детей. Они считают, что мы странные. А мы считаем, что они, наверное, какие-то странные, раз зашились где-то в Лошице и ловят от этого кайф.

---

— Потом я поступила в педагогический университет на компьютерную графику. Но там тоже ни с кем особо не дружила. В основном в универе учились люди, которые у меня ассоциируются с белорусской социальной рекламой на бигбордах — там еще написано «Квітней, Беларусь». Мне кажется, это они ее делают. Самое страшное, что нам в университете многие преподы показывали это как пример хорошей рекламы. А как может у человека, который все это видит на протяжении пяти лет, появиться чувство вкуса? Вот они так и сформировались, пошли по своей дороге.

Обучение, конечно, было ужасным… Пару прикольных преподов, с которыми я до сих пор поддерживаю связь, а остальные… Часто слышала от них: «О боже, что вы делаете?»

Однажды в качестве курсовой работы мы сняли видео, принесли его в университет, а нам говорят: «Ой, что это такое?» А мы хотели сделать что-то действительно необычное, а то все несут эту станковую живопись. А кому она нужна? Куча людей из Глебовки этим занимаются. И вот когда нам преподаватели все это сказали, мы поняли, что идем в нужном направлении. В итоге нас поддержали действительно крутые специалисты.

Это было тизерное видео, в котором мы собирали «луки» неформальных людей. Помню, хотели тогда сделать канал на YouTube и снимать видео про стритстайл, но решили, что не потянем такой объем работы. Тогда и подумали заняться одеждой. В то время я еще танцевала в коллективе, и это дало мне очень много полезных знакомств. Еще я была моделью и после этого познакомилась с директором Минской недели моды. Сказала ему, что хочу на неделю моды, а он ответил, что сможет поставить нас на открытие. Мол, пошейте коллекцию, покажите мне эскизы, и если все хорошо, то я вас поставлю. Мы с подругой согласились.

И тут я понимаю, что никто из нас шить не умеет. Мы набросали на бумаге то, что хотим видеть, а потом я пошла к своей тете — костюмеру в «Песнярах». Она говорит: «Я, наверное, не осилю».

В итоге я села за выкройки и за неделю или две стала учиться этому, смотрела какие-то базовые вещи в журналах, переделывала их. В итоге на картинке одно — такая модель из девяностых, — а у нас все по-другому и ткани современные. И тетя, и родители ко всему этому отнеслись с пониманием. Они у меня достаточно прогрессивные: сами себе какие-то вещи покупают интересные, современные. Был только один вопрос: как это все пошить за два месяца?

В итоге мы все отшили, но за неделю до старта недели моды директор решил все послать к чертям и уехал в Россию. В общем, все отменилось, но одновременно и дало нам старт. Если бы мы решили все это делать без четкого дедлайна, возились бы, наверное, полгода и в итоге бросили дело.

Мы провели кастинг, выбрали моделей, сделали съемку и начали продавать вещи на маркетах. Пришли на «Open Шкаф». Помню, было очень холодно: ангар «Хулигана», минус тридцать — мы бегали на улицу греться! Это был ужас: за весь день одна продажа. Потом попробовали еще раз, уже в «ЦЭХе», и поняли, что это вообще не наша аудитория: туда пришли люди с детьми, а мы такое устроили…

В общем, стало понятно, что народ немножко не понимает наших задумок. Мы делали то, чего у нас еще не было. В Европе такие вещи котировались давным-давно, но в Беларуси очень мало людей, которые понимали, что к чему. А если кому-то и нравилось, то они слишком долго думали, прежде чем купить вещь. Мол, а что другие скажут? Приходили, мерили и возвращались через месяц. И это молодые ребята! Может быть, кого-то не устраивала цена? Но у нас были низкие цены, мы хотели хотя бы окупить материал. В итоге мы проработали с подругой год, сделали две коллекции, а потом разошлись. Поняли, что не сможем работать вместе, наша дружба раскололась.

---

— Полгода я думала, что делать. К тому времени окончила университет, ушла из танцевального коллектива, который приносил мне средства к существованию. Наступил период неопределенности. У родителей брать деньги я не привыкла, потому что с 16 лет старалась обеспечивать себя сама. Мне помогали, но это были деньги из разряда «Вот тебе 5 рублей». Я посидела какое-то время и начала работать над коллекцией самостоятельно.

Моя первая коллекция была с надписью «Я могу объяснить». Как она появилась, я не знаю. Мне кажется, что нет никакой истории, эта фраза просто появилась в голове. Я подумала, что каждый, кто захочет купить эту вещь, придумает смысл. Это в основном нужно людям, которые хотят сами для себя что-то объяснить.

После этого выложила коллекцию на питерский конкурс, и мне начали писать из России. Пригласили на выставку современного искусства, а я долго не думала и поехала туда. В Москву ехать было не страшно. Ну что я могла потерять? Ну украли бы у меня эти десять вещей, ну и что? Не жалко. Единственная подушка безопасности, которая у меня была, — это $100, которые дала с собой мама. Просто на всякий случай. Приехала с одеждой и отдала вещи в шоу-рум без каких-то договоров — мне дали в руки какую-то серенькую бумажку, на которой было написано количество вещей и цены. Знакомые крутили пальцем у виска и смеялись, что ни вещей, ни денег я уже не увижу. Но все прошло хорошо: в Москве есть честные люди.

Да, молодежная мода достаточно депрессивная, и мне кажется, что это возрастное. Год или полтора назад я носила только черные лосины и байку — мне было круто и ничего другого не хотелось. Потом это прошло, только черный цвет остался, потому что он мне нравится. Сейчас в моде русский андеграунд. Ребята носят «Спутник» и «Волчок» с надписями вроде «Я хуже тебя». Дети в 16—18 лет это видят и впитывают. Им это дают, а они берут, потому что это модно. Ты весь такой интересный, у тебя все плохо, ты об этом пишешь посты и выкладываешь в Instagram. И все думают: «Боже, какой он загадочный».

Мне кажется, что человек, у которого все плохо, никогда об этом не напишет в Instagram или «ВКонтакте». Он просто тихонечко пойдет и порежет себе вены.

А я сталкивалась с людьми, которые делали это в открытую, чтобы все видели. Порезал вены, а на следующий день пришел на тусовку в майке с коротким рукавом весь перебинтованный. Этот человек всем своим видом показывает: «Вот посмотри, как у меня все плохо». Мне кажется, это ложь.

Есть еще второе движение — рейвы и секонд-хенд. Там все яркое — ребята прикольные, разноцветные. Я не знаю, как там обстоят дела с наркотиками, но в принципе схема понятная: если ты пришел на рейв, то должен быть под веществами. Но от этого опять же депрессия наступает. Понимаешь, что опять ты… хуже всех.

---

— Мне не кажется, что молодежь тупеет. Я слышала такие высказывания, но думаю, что это не зависит от возраста. Ты и за двадцать лет можешь прочитать кучу книг, и в пятьдесят остаться тупым. Тетки, которые так говорят про молодых, сами ведь небольшого ума. Ну чем они могут похвастаться? Мне кажется, что каждый выбирает сам, ограничиваться Google и Wikipedia или читать книги. От возраста это не особо зависит. Знаю точно: сейчас достаточно молодежи, которая много читает.

А вот социальные сети — это в какой-то степени зависимость. Кому-то важнее хорошо выглядеть на своей страничке в соцсетях, чем в жизни. Таких случаев миллион: ты видишь человека на фотографии, а в жизни он вообще не соответствует действительности. Меня это волновало давно, еще когда я была моделью и как-то пробовала себя в этом направлении. Мне не хотелось, чтобы люди встречали меня и говорили: «Ой, да ладно! Это ты?» Думаю, люди просто хотят быть лучше, показать, что у них насыщенная жизнь. А другие этому верят.

Молодежные кумиры — это парни и девчонки, которые ведут активную социальную жизнь. Те же самые блогеры. Я встречала много ребят, фанатеющих от девчонки, которая не представляет из себя яркую личность — она просто постит красивые фотографии. Вот такие персонажи сейчас очень популярны. Люди просто смотрят за тем, как живут другие, пытаются подражать — за подписчиков в Instagram готовы душу дьяволу продать. Это настораживает, потому что человеку чья-то жизнь нравится больше, чем своя. Ты не уделяешь времени себе, а наблюдаешь за кем-то другим, хотя мог бы заняться действительно полезными делами. Получается, ты не ценишь себя как личность и не знаешь, что делать.

Я обратила внимание, что есть люди, которые пойдут на «Ждановичи», купят одежду там, где дешево, а потом пишут комментарии: мол, у белорусских дизайнеров одежда дорогая, некрасивая — в общем, козлы они. А потом открываешь их профиль в соцсетях и понимаешь, что к мнению этого персонажа прислушиваться не стоит. Ладно бы действительно одетый со вкусом человек написал открытым текстом: «Ты делаешь уродство». И аргументировал! Тогда, конечно же, задумаешься.

Сейчас я думаю о будущем намного чаще, потому что запал может пропасть. Если крутиться, как приходится это делать у нас в стране, и пытаться сделать что-то хорошее, нужно вложиться не только материально, но и сохранить какой-то энтузиазм. А это очень тяжело. Наверное, я бы хотела уехать в другую страну — туда, где развиваться проще. Потому что здесь можно простоять на месте всю жизнь.

Соковыжималки в каталоге Onliner.by

Читайте также:

• «Увидел в барбершопе мужчину в высоких ботинках и светлых джинсах с подворотами — понравилось, запомнил». 18-летний стиляга о моде на прошлое и унылых людях
• «Белорусы еще не привыкли к обнаженному телу, хотя что в этом стыдного?» 21-летняя художница о свободе, отсутствии денег и европейских нравах
• «Два года не разговариваю с папой из-за своего внешнего вида». Юная модель о нестандартном образе и поколении «лайков»

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by