Кто это? 

Александр Богданов в свое время открыл широкой публике целый пласт уникальной белорусской музыки. Крупные медиаресурсы до сих пор нахваливают белорусов «Кассиопею» и «Серебряную свадьбу», а сам музыкальный менеджер в 2009 году получил премию «Степной волк» из рук известного музыкального критика Артемия Троицкого. Александр — директор концертного агентства BOpromo, генерирующего около 100 разноформатных мероприятий (фестивалей, концертов, выставок, вечеринок) в год в Беларуси и за ее пределами. Продюсер проектов Shuma, «Кассиопея», «Серебряная свадьба». Диджей. Выступает экспертом по особенностям шоу-бизнеса и культурных инициатив на европейских тематических конференциях.

---

— Создается впечатление, что Беларусь — унылая страна, в которой категорически не хватает ярких персонажей. 

— Нет, мне так не кажется. Думаю, по Сеньке шапка. В Беларуси с ее размерами и интеллектуальным развитием общества все очень соразмерно.

— При этом есть еще прослойка таких условных «светофоров» — ярких снаружи и пустых внутри. 

— Как известно, проще всего не думать вообще. Девяносто процентов планеты ориентируется на какие-то чужие идеалы, а не пытается зародить в себе собственные. Эти «светофоры» — люди, которые стараются самовыразиться в достаточно однообразном сером обществе яркой и нестандартной оболочкой, — промежуточный вариант между серой массой и людьми, которые поняли, что внутренней необходимостью и усилием воли могут двигаться вперед и развиваться. Если в какой-то момент человек с яркой внешностью, который пытается самовыразиться, понимает, что должен найти смелость менять себя изнутри и воспитывать в себе индивидуальность, то дело сделано. Он перешел на следующий уровень. Просто нужно осознать, что необходимо искать индивидуальность в себе.

— Тебе в свое время как раз удалось нащупать такую достаточно интересную прослойку белорусов — фриков — и показать их за пределами страны. Но потом эта лавочка прикрылась: новые имена появляться перестали, яркая индивидуальность поиссякла…

— У меня есть теория пяти лет. То есть каждые пять лет поднимается яркая культурная волна. Если оглянуться назад, можно вот в этом промежутке выделять достаточно харизматичные культурные движения с четкой концепцией, которые формируют среду и влияют на определенный срез общества. Они не просто развлекают, но и несут какие-то моральные идеалы. Внимают этому не сто человек, а достаточно широкая аудитория.

Допустим, в старших классах я слушал NRM, «Краму», ZET — и тогда эта волна белорусского остросоциального рока была очень актуальной. А сейчас она не работает. После этого появилась прослойка групп, с которыми я начал сотрудничать и стараюсь делать это сейчас. Они опираются на искренность и на стремление затронуть чувственность. По этому принципу я группы и отбирал: для меня было важно, чтобы культурный продукт искренне трогал струны моей души. Если честно в себе копаться, то все можно прочувствовать и услышать. Условно, Стас Михайлов поет неискренне, а вот эти ребята — искренне. Но достаточно ли ты тонко чувствуешь? Для огромного количества теток за сорок Стас Михайлов — это кумир, который тоже трогает струны их душ. Они плачут толпами на концертах.

— Вот это умение чувствовать искренность — штука врожденная или приобретенная? 

— Я думаю, что на протяжении всей жизни с воспитанием и опытом ты приобретаешь и какие-то идеалы и выбираешь, куда тебе развиваться. Я в какой-то момент выбрал для себя честный путь. Условно говоря, праведный вектор, чтобы не врать себе и все через себя пропускать.

— В любом случае все эти люди, которые формируют условные культурные явления, в Беларуси воспринимаются «не такими, как все». Легко ли здесь так существовать? 

— Очень легко. Я считаю, что люди, которые несут в себе четкую жизненную позицию, не лишенную общечеловеческих идеалов, счастливы. Их никто не бьет на улице, как минимум. На дворе не девяностые. Девочки одеваются как мальчики, мальчики одеваются как девочки — выражают себя как хотят. Есть люди, которые тверды в своих убеждениях и транслируют на достаточно большую аудиторию определенные идеалы.

Можно же сказать, что песни группы «Петля пристрастия» влияют на какое-то количество белорусов — в них чувствуется искренность и актуальность. Макс Корж, например, не затрагивает эти уровни, потому что делает развлекательную музыку — поп-продукт для расслабления, который не должен тебя «дергать».

— По ощущениям, в Беларуси и в европейских странах по-разному реагируют на таких персонажей. У нас могут и пальцем показать, и посмеяться. Это наследие советского прошлого? 

— Определенно. Это невежество, наследие революции, в результате которой перебили всю интеллигенцию. Девяносто процентов, которые могут себе позволить посмотреть на другого человека и как-то его с ходу негативно оценить, — это все отголоски доминирования пролетариата в крови нашего населения.

— С другой стороны, вот эта яркая индивидуальность счастлива, пока не выходит в тираж. Потом вокруг тебя появляется огромное количество эпигонов, а уникальность того, что ты делаешь, моментально размывается. 

— Сейчас, в эпоху, когда на долю каждого человека выпадает не 15 минут славы, а одна секунда, один скролл мышки, настоящие культурные герои, которые способны влиять на определенную прослойку людей, просто не могут быть универсальными. Таких прослоек слишком много, способов коммуникации тоже — каждому воздается по таланту его. Это накопительный капитал: Михей Носорогов, например, влияет на сто человек, Бенька из «Серебряной свадьбы» — на десять тысяч, пяти из которых она поменяла жизнь.

— А есть в этом какой-то момент самоцензуры — те жизненные идеалы, о которых надо говорить, и те, о которых лучше не стóит? 

— Думаю, нет. Оззи Осборн вон головы летучим мышам откусывает — и ничего страшного. Если находятся любители, почему бы и нет?

— Я к тому, что в Беларуси регулярно отменяются концерты, потому что человек транслирует вроде как что-то неправильное. Или вспомним российскую ситуацию с группой «Кровосток»… 

— Это пережиток «совка» — остаточное явление. Группа «Кровосток», например, не признается, почему они не хотят ехать в Минск. Мы пишем им уже пять лет, но они однажды сказали: «Не приедем никогда!» И все.

— Вообще в Минске субкультурные слои меняются регулярно. Был какой-то момент, когда массово начали появляться эмо, потом куда-то пропали — появились хипстеры. Все это со временем превращается в какую-то самопародию. Почему? 

— Самоидентификация и четкость позиции подталкивают человека к развитию внутри себя, а не к смене оболочек. Сколько групп попытались полностью поменять стиль, следуя веянию скоротечной моды. Где они сейчас? Пропали. Так же, как и эмо. Люди пытаются найти себя, нацепить разные маски — все это промежуточные состояния. Ребята поняли, что нужно как-то реализовываться, но все еще в поиске. И те, кто нащупал свой стержень, выходят на новый уровень, а те, кто примерял кальки, пропадают.

— То есть это такой жесткий пубертат, когда есть форма, но нет содержания? 

— Да. Но бывает еще и неактуальное содержание. Возьмем, к примеру, дорогих моему сердцу «Краму», Вольского… Это герои, но герои прошлого. Понятно, что им отдается честь: это люди, которые в свое время многое сделали для белорусской культуры. Но они ограничили себя в творческих средствах самовыражения. Один играет блюз, другой играет рок, если говорить очень обобщенно. Но это направления, в которых все уже сделано, найдено, а человек не вышел за рамки однажды выбранного стиля, не стал развиваться дальше.

— В то же время в период расцвета белорусского рока существовал мощный костяк интеллигенции. Вот «Народны альбом» — это же не заслуга одного конкретного человека, а коллаборация. Кажется, сейчас такое невозможно в принципе. 

— Давайте представим, что в эпоху Якуба Коласа существует интернет и мобильная связь. Вероятно, в таких условиях Колас не явился бы столпом белорусской литературы, культуры и интеллигенции. Просто с развитием технологий всего стало много и обо всем можно узнать: перед тобой веер возможных путей, идеалов, знаний. В эпоху Якуба Коласа, вполне возможно, существовало еще много отличнейших ребят, про которых мы просто не знаем в силу того, что тогда не было высокоразвитой сети коммуникаций. А сейчас ей опутан весь мир.

— В этой же сети коммуникаций слишком много информационного шума. Как о себе заявить человеку стóящему? 

— Я думаю, что из-за этого шума земляне тупеют. Да, его слишком много, и если тебе недостает воли ухватить свою, правильную ниточку — все, кранты.

— И получается, что на виду тот, кто громче шумит. Вот Солодуха… По ощущениям, это один из самых узнаваемых белорусских персонажей. Белорус вроде как потешается, когда смотрит на бабочку в его исполнении, но в то же время массово отторгает что-то новое и потенциально интересное. Вот такой парадокс… 

— Это не белорусский, а мировой парадокс. А по поводу Солодухи… Сейчас гениальная песня попадает в чарт, проходит неделя, вторая — и про нее уже не вспомнишь. Сложно вспомнить, кто получил «Оскар» два года назад. Про кричащих забудут, ведь главное — оставить свой след и повлиять на какую-то хотя бы маленькую группку людей. Солодуха не закладывает в свое творчество никакого месседжа: это развлекательный жанр прикладного характера, который не меняет общество, не развивает его. Он пошумит громче других, но по итогу ничего не останется.

— Но вместе с тем Солодуха не боится взять на себя ответственность быть фриком. 

— А что ему остается? Думаю, это единственная возможность ухватиться за ниточку. Фактически это человек, который понял, что ничем не может дернуть струны души так, чтобы это осталось в веках, и примеряет на себя разные обертки. Сейчас такое время: чем ты ярче и шизанутее, тем заметнее. Впрочем, 200 лет назад было то же самое.

— Вообще обязательное ли условие — соответствие духу времени? Нужно ли примерять на себя все обязательные маркеры, быть в тренде? 

— Думаю, нужно пытаться все мониторить и быть в курсе. Я, например, стараюсь: помимо работы, постоянно отслеживаю, что происходит в мировой культуре. Но в то же время нельзя в процессе поиска себя и творческой реализации на это опираться и накладывать себя на какие-то устоявшиеся вещи. Нельзя 20-летним пацанам идти в подвал и играть, как группа Metallica.

— Но Metallica — это до сих пор какой-то мощный культ, в Беларуси уж точно. Наверное, это то, что востребовано. Группа, на которую стоит равняться. 

— Это банальный страх развития. В свое время в клубе NC самыми популярными были ретровечеринки, и с тех пор ничего не поменялось: есть Re:Public, и там опять же дискотеки с хитами прошлых лет носят массовый характер. На них приходят ребята в возрасте от 18 до 30 лет, даже альтернативщики. Они проявляют фантомную ностальгию — угар по эпохе, которую они не пережили. Потому что опять же слишком много информационного шума, и люди не могут найти себе достойного героя для подражания или открыть его в себе. В итоге идут по пути наименьшего сопротивления. Всегда существовало ворчание из разряда «раньше было лучше, а сейчас все совсем не то», это аксиома. Вот эпоха Ренессанса прошла, через столетие все синхронизировалось, структурировалось, люди оглянулись — ничего не происходит. Раньше был Ренессанс или раз! — Америку открыли, оп! — узнали, что Земля круглая. А сейчас что?

— Если пользоваться теорией «пятилеток», то чего нам ждать в обозримом будущем? 

— Думаю, что следующий этап — это терапевтическая музыка, которая влияет на твой организм благотворным образом: расслабляет на уровне вибраций. Есть куча эндорфинной электронной музыки. Кто-то назовет ее наркоманской, но на самом деле вибрации и частоты способны творить с человеком чудеса: можно сделать так, что ему станет плохо, а можно, наоборот, раскрыть. Мне бы хотелось, чтобы таких вещей в Беларуси было больше.

Hi-Fi-акустика в каталоге Onliner.by

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by