Маленькая Юля в своем модном сером спортивном костюме похожа на испуганного воробушка. Девушка пьет капучино небольшими глотками в кафе универсама «Радзивиловский». Она курит тонкие сигареты, отказывается фотографировать лицо и не позволяет за себя платить.

— Я могу сама себя обеспечить. Все-таки зарабатываю — убираю в домах, — вежливо, но твердо она отвергает попытки угостить ее чем-то.

«Насмотрюсь сериалов, а потом думаю, может, и у меня папа какой богатый бизнесмен»

Мама оставила Юлю в середине мая 1989 года. Просто вернула сверток врачам роддома, написала отказ и исчезла, покинув девушке в наследство свою фамилию.

— Я с ней встречалась потом, в 18 лет. Ей было за 50. Оказалось, живет она в Минске. И пьет. В нашу встречу ни обняла меня, ничего, просто предложила с ней «бухнуть», — вздыхает девушка. — Когда меня увидела, пыталась оправдаться. Мол, оставила меня, потому что мой папа был против.

Юлия на минутку задумывается, извиняется и просит разрешения закурить.

— Не верю я ей. Врет она все, — затягиваясь тонкой сигаретой, говорит девушка. С тех пор они с мамой больше не виделись. Юля сейчас не знает, жива ли она вообще. Кто ее родной отец, девушка без понятия.

— Знаете, я люблю русские фильмы смотреть и сериалы. Так вот насмотрюсь, а потом думаю, может, у меня тоже папа какой богатый бизнесмен или чиновник, — хохочет во весь голос Юля.

Маленькую девочку передали в дом ребенка. Врачи заметили, что она как-то странно развивается: плохо говорит, не всегда понимает, что нужно сделать. И в итоге поставили диагноз «олигофрения в степени дебильности», а некоторые врачи прочили чуть ли не шизофрению. Девочку отправили в специализированный детский дом. Единственное воспоминание Юлии о том времени — это то, как она пряталась от воспитателей.

— Я познакомилась с ней, когда пришла работать в дом ребенка. Годик Юле был тогда, — говорит бывший опекун девушки Наталия. — Я приглашала ее к себе в гости на лето, общалась с ней, обнимала. До опекунства мы созрели только через 4 года. Нашу заявку с мужем рассматривали год. Меня очень сильно отговаривали. Мол, это сейчас вот так все хорошо, ребенок, смешно, где-то вы с ней справитесь, а потом вырастет взрослая тетя и будет вас злить. На ней поставили крест, и никто стирать его не собирался.

«Когда начали проверки с нуля, оказалось, что олигофрении нет»

Но Юлю все же отдали под опеку. И когда Наталия отвезла ее к врачам, выяснилось, что никакой олигофрении у ребенка нет. Причина замедления в развитии — сильные проблемы со зрением и повышенное внутричерепное давление из-за болезни почек — «гидронефроз».

— Она надела очки и с удивлением обнаружила, что до этого видела пятнами. Как при таком зрении ребенок мог развиваться и отличить ту же собачку и котика на картинках тестов? А на это никто не обратил внимания, — перебирает старые фото Наталия. — Самое интересное, спустя пару лет, когда мы начали все обследования с нуля, уже ни один врач нам не ставил олигофрению. Да, задержки в развитии, да, особенности поведения, да, стадия запущенная, но не более.

И если вопросы со зрением можно было решить очками, то с почками надежды на улучшение было мало. Пришлось тщательно соблюдать рекомендации врачей и к 15 годам заболевание Юля переросла.

— Знаете, я видела много таких случаев, когда на ребенке ставили крест и он уходил в спецшколу. Потом человек либо становится бомжом, так как на работу не может устроиться, или же — в психоневрологический интернат. Кто знает, что было бы с Юлей, — вздыхает Наталия.

Изначально девочка училась в школе с лингвистическим уклоном. У Юли хорошо шел английский, начала немецкий и итальянский. Но потом они переехали, сменили школу и все потерялось. Из-за проблем со здоровьем и сложностями в усвоении математики Юле пришлось перейти в школу для детей с трудностями в обучении. Девушка об этом старается никому не говорить. Хотя училась она там хорошо. Дальше поступила в Минский профессиональный лицей №2.

— Места для сирот там были, я хотела пойти поваром или кондитером. Но как-то эти квоты так распределили, что свободные места были только ткачей, — разводит руками Юля. — Не нравилось мне там. Я теорию не любила, больше практику.

— Всякое было. И «дебилкой» обзывали, и «недоразвитой». Люди в коллективе подобрались не такие понимающие и принимающие, — подтверждает Наталия.

«Юльку приняли, не обращая внимания на ее медлительность, какие-то психологические моменты. И через пару дней смотрю — она выпрямилась, плечи раскрыла и расцвела, поверила в себя»

Примерно в это же время девушка узнала, что у нее есть родной брат. Оказалось, ему 20 лет и его воспитывает бабушка.

— Я просилась к ним в семью. Мне тогда очень хотелось жить с ними. Но бабушка сказала, что меня уже не потянет воспитать. У нее было слабое здоровье. Двоих нас она бы не вытянула, — говорит Юля. Девушка нашла брата во «ВКонтакте». Поздравляет его с днем рождения и Новым годом, он тоже. Но отношения пока на этом и останавливаются.

— Он молодец, ставит фильтры для воды, работает, — листает соцсети девушка. — Говорил вот, что поможет, если что. Но я пока не звоню. Как-то не могу... А бабушка? Бабушка уже год как в царствие небесном...

«Некоторые врачи, когда узнают, что у меня гепатит С, сразу начинают читать мораль»

В 2008 году Юля переехала в квартиру, которую ей предоставило государство. Голые стены да пол и старый диван. Так и жила. В гости к себе девушка звать постеснялась. Говорит, можно будет проведать после ремонта.

— На обои планирую потратить 3 миллиона, это старыми, да, — деловито ведет подсчеты она. — Еще около 4 миллионов нужно будет на подвесной потолок и где-то 3 миллиона на двери. Юля говорит, что за 8 прошлых лет отложить что-то на ремонт не удавалось. Хотя девушка и не сидела сложа руки. Мыла полы на Камвольном комбинате за 1,5 миллиона, работала уборщицей и официанткой в кафе.

— Хватает на еду, «коммуналку», телефон и одежду, — бодрится она.

И казалось бы, жизнь налаживается. Вроде бы и работа есть, и друзья появились. И тут девушка попала в больницу с повреждением вены.

— Она держала острые ножницы в руках, и ее кто-то толкнул. Острые концы попали в бедренную артерию, и ей пришлось делать переливание. Но жизнь ей спасли, — объясняет Наталия.

Но только Юле стало казаться, что все несчастья, которые могли с ней приключиться, уже произошли, жизнь подбросила очередной «сюрприз». Спустя пару месяцев после больницы Юля резко пожелтела и стала чувствовать себя очень плохо. Оказалось, гепатит С.

— Я не знаю откуда, — пожимает плечами девушка. — Было переливание крови, тату бровей тоже было. Но по идее, там инструменты должны были быть стерильными. Парней у меня было всего два. Так что половой путь точно исключен.

Несколько недель девушка пролежала в больнице. Ей прокапали капельницы, назначили поддерживающие таблетки для печени и отпустили. Денег на платное лечение у Юли не было.

— Мы узнали, что белорусский курс стоит около 2 тысяч долларов, — говорит Наталия. — В России столько же, но там немного другие препараты. Говорят, без побочек. Еще есть вариант в Израиле, но там дороже гораздо.

— Пока на лечение откладывать не выходит. Слава богу, что с печенью все в порядке, — объясняет Юлия. — С вирусом жить можно, если не пить и не курить. Но в будущем все равно нужно лечить. Потому что это само по себе не рассосется. Знаете, что я заметила, некоторые врачи ко мне стали плохо относиться. Как узнают, что гепатит, сразу начинают морали читать, то проституткой, то наркоманкой называть. А это же не так.

Сейчас девушка зарабатывает на жизнь тем, что делает уборку людям. Говорит, что хотела бы все по-честному организовать, зарегистрировать ИП. Но пока налог довольно большой, а заработки не постоянны.

— Иногда и 3 миллиона старыми, а иногда и 6 миллионов, — говорит она. — Если мне еще заплатить налог, то я вообще без денег останусь. Поэтому пока так и работаю. Но вы не думайте, я официальную работу тоже искала. Хотела пойти горничной в отель, но не взяли, потому что я честно рассказала, что у меня гепатит. В клининговую компанию хотела, они сказали, берут только с высшим образованием.

Вообще, работа для Юли — отдельная больная тема. У девушки периодически бывают психологические срывы. Но она нашла решение — побыть 1—3 дня дома, чтобы снять напряжение. На такой график хотят идти далеко не все.

— Я мечтаю, что смогу вылечиться, сделать ремонт и устроить личную жизнь, — улыбается Юля. — Мне пока как-то не везет на парней. Год назад жила с одним, немного младше, так он пил, даже руку на меня поднимал. А я кормила его и его детей, пустила к себе жить, платила «коммуналку» за них. Денег не хватало, так долги за электричество получились — 6 миллионов. В общем, терпела-терпела, но потом вызвала милицию и выгнала. Сейчас даже не знаю, смогу ли полюбить снова...

— Юлю очень много раз отвергали, обзывали и «тюкали» за то, что она медлительная, задумчивая, — говорит Наталия. — Не принимают ее у нас в обществе. Она всегда в напряжении, всегда боится что-то сделать не так и «накосячить». Помню, как еще в подростковом возрасте она была на зарубежном семинаре детей с особенностями. Там были ребята с разными особенностями и дети-сироты. Так вот, Юльку приняли, не обращая внимания на ее медлительность, какие-то психологические моменты. И через пару дней смотрю — она выпрямилась, плечи раскрыла и расцвела, поверила в себя и даже заговорила с ровесниками по-английски. Очень хотелось бы, чтобы кто-то смог взять ее к себе на работу и мог принять ее. Мне кажется, это Юлю очень сильно вдохновило бы. А там, глядишь, и на лечение собрали бы как-то.

Цветы в каталоге Onliner.by

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by