Жизнь и смерть еще одной районной школы. Как белорусские деревни превратились в Вилларибо и Виллабаджо, едва не объявив друг другу войну

В Ляховичском районе жизнь заставляет объединять две школы из соседних деревень — медведичскую и тальминовичскую. Детей не хватает. И прошел бы этот процесс, как всегда, тихо, если бы в Медведичах и окру́ге не жили тертые калачи. В свое время они встали живым щитом на защиту костела, который, как тогда было принято, власть намеревалась превратить в склад зерна. Поэтому и школу сдавать легко были не намерены. Наткнувшись на стену непонимания в райисполкоме, они принялись дергать все остальные рычаги. Какой смысл в этой борьбе? Мы провели там полдня и попытались найти ответы на трагический вопрос.

Бывшее богатое местечко, а ныне бесперспективная деревня Медведичи лишилась школы давным-давно, еще при советской власти. Но фон тогда был другой: вместо старого и тесного польского здания в начале семидесятых власть подарила всем новую богатую школу в соседней деревне Гончары. А название сохранили, поэтому школа медведичская. В огромном трехэтажном здании могли бы учиться 640 детей. И учились когда-то. А теперь школа есть, а детей нет: осталось всего 47 человек.

Деревни стоят плотно. В 5 километрах от Гончаров расположены Тальминовичи. Здесь и школа поменьше — рассчитана на 240 детей, а учеников — 44. Но волею руководства несколько лет назад Тальминовичи из деревни превратились в агрогородок. В ремонт школы из разных бюджетов вложили 770 млн рублей. И когда встал вопрос объединения двух учреждений, местная власть долго демонстрировала нерешительность: мол, понимаем и вас, и вас. Но закрыть школу, в которую несколько лет назад вложили сотни миллионов, — такого не поняла бы ни одна проверка. Поэтому выборы прошли без выбора.

Часть 1. Вилларибо — Медведичи/Гончары

К нашему приезду в школе все были готовы. В холле собралась толпа людей из родителей, бывших и нынешних учителей, учеников. Решили сесть в кабинете биологии.

— Уважаемые присутствующие, — торжественно начала учительница истории. — Мы все следим за периодической печатью. И не ставим под сомнение надобность оптимизации: страна находится в периоде кризиса, мы должны это понимать. Деньги, которые район тратит на содержание двух неполных школ, лучше потратить на что-то более полезное. Мы все за закрытие одной школы. Но почему власти решают этот вопрос в одиночку, не спрашивают родителей, дети которых будут учиться? Дети должны учиться там, где есть условия. В нашей школе можно не только получать знания, но и работать: площади позволяют. Если чего-то не хватает, то это дело наживное, мы готовы все исправить.

Что же нужно исправлять? По мнению сторонников медведичской школы, власти чаще всего ставят в укор следующее:

1. температура в классах;
2. отсутствие душевых кабин;
3. отсутствие горячего питания;
4. экономия денег.

На каждый пункт у собравшихся есть ответ.

— Школа отапливается стоящей по соседству котельной. Котельная принадлежит ЖКХ. Как топят, такая и температура в школе, — родители подозревают саботаж.

— Душевые кабины? Не в каждой минской школе они есть. А если и есть, то дети ими не пользуются: никто не будет мыться на перемене и носить с собой мокрое полотенце и грязное белье.

Про питание — вообще вранье. В школе кормят первым, вторым и третьим.

По деньгам наша школа в пересчете на ученика обходится району дешевле, поэтому цифры передергивают.

Среди плюсов школы, помимо площади и просторных кабинетов, отмечают наличие актового зала, кабинетной системы (это когда дети ходят к учителю, а не наоборот), оборудованных кабинетов химии, физики, труда.

В качестве эмоционального аргумента учительница белорусского языка приводит наличие единственного в районе диплома I степени «Производственная бригада»:

— По выращиванию кукурузы на силос. Вот еще Станислав Францевич — вон он сидит — тогда учился. В пятидесятых годах это было. На примере нашей школы вообще можно писать историю образования всего района.

— Наши родители ездили в ту школу. Посмотрели, что предлагают. А их родители сюда не едут. Почему?

— Я из соседней деревни Куршиновичи, которая находится еще дальше от большой дороги, — берет слово мама ученика. — У нас уже закрыли школу, сад, клуб. Обещали золотые горы — и ничего. Теперь наши дети должны будут в 6 утра просыпаться и возвращаться ближе к 17. Это не мучение? Мучение! Сколько бы нас ни было, это еще живые люди. Но над нами все закрыли: слишком нас мало.

— Раньше Тальминовичи у нас учились. Потом председателя местного богатого колхоза райком заставил построить школу. Он говорил, что детей не будет, но партия настояла. Построили там небольшую базовую школу. Теперь она у нас главной становится?

Наконец люди волей-неволей переходят к главным вопросам.

— У нас же нет ледовых дворцов, нет саун. Школа — это отдушина. Гончаровский племзавод закопали в землю. Теперь закроют школу, потом котельную. Почту, ФАП — все, нам уже не будет куда деться. Дети же пока есть — почему не пожить еще?

Тем временем сработала местная связь. Двери распахнулись, и в кабинете биологии появилась начальник отдела образования района.

— Разрешите нам послушать, хотя могли бы поставить в известность, — в голосе Светланы Якубовской чувствовался укор.

Представитель района села за парту и стала слушать. Собравшиеся продолжали.

— Мы, учителя, за свои рабочие места не держимся, пусть директор решает и набирает команду. Мы не против того, чтобы учителя из Тальминовичей здесь работали. Но у нас пошел какой-то психологический раскол. Они отворачиваются от нас, когда встречаемся в автобусе. Нас по 22 человека, но между нами пропасть.

— В прошлом году у нас закрыли детский сад, теперь вожу ребенка в Тальминовичи. Вопросов нет, там лучше условия и группа хорошая, — рассуждает одна из главных бунтарей — Елена. — Но мы против тесноты в школе, когда в ней нет необходимости. Нам предлагают то, на что мы не можем согласиться. Профильные классы, музыкальная школа, библиотека — все это можно сделать только у нас.

— Решение принято, — огорошивает собравшихся начальник отдела образования. — Я не однажды встречалась, мы показывали вам все расчеты.

Люди перебивают: расчеты их не устраивают, потому что кажутся «притянутыми».

— В рамках агрогородка был сделан ремонт, вложены большие деньги: тепловая реабилитация, замена кровли, дверных блоков и окон. Освещение, система оповещения о пожаре — все по предписаниям МЧС и санстанции. Сейчас две школы обходятся району в 2 млрд 900 млн и 2 млрд 700 млн.

— Это потому, что вы не думали сюда хоть что-нибудь вложить. У нас все есть, а чего нет, то стоит небольших денег. Нас никто не слышит. В 2005 году помогли с кровлей, а после этого все заявки отклоняли. Конечно, мы же не в агрогородке!

— Проблема не в окнах. Если бы мы видели перспективу, то меняли бы.

Елена начинает яростно листать свои данные по температурным режимам: по ее сведениям, температура в школе нормальная.

— Окна не греют, если не топить. На третьем этаже 15—16 градусов? Не вводите в заблуждение! Каждый день котельная на выходе давала по 20 градусов. Откуда тепло?

— У меня к вам всем тоже вопрос. Вы все говорите: дайте нам молодежь! А ваши дети где? Уехали все, — бьет в точку начальник из райисполкома. — О каком принципе идет речь? Нам больно закрывать каждую школу. В прошлом году закрыли три детских сада, в позапрошлом — четыре образовательных учреждения. В 2005 году в районе было 6 тыс. детей, а теперь меньше 3 тыс. Что делать?

После этого мы встаем и отправляемся на экскурсию по школе. Видно, что порядок здесь поддерживался с душой и в основном своими руками. Учителя и родители дергают фотографа, стремясь показать все. Кроме того, рассказывают, на что обратить внимание в другой школе, в которую мы вскоре отправляемся. Сами не едут, говорят, что им запретили. Почему? Загадка.

Глядя на эмоции взрослых, старшеклассницы тоже стоят с красными от слез глазами: школу жалко, как родного человека.

Часть 2. Виллабаджо — Тальминовичи

Агрогородок Тальминовичи находится менее чем в 5 километрах от Гончаров. Школа не такая большая — видно сразу. По соседству — отремонтированный детский сад и Дом культуры. У входа колонну из автомобилей райисполкома и Onliner.by встречает директор: здесь тоже готовы к бою.

Заходим в такой же полный учителей и родителей кабинет и сразу ловим на себе подозрительные взгляды: приехали ведь по вызову соперников.

Школа в Тальминовичах решением власти выигрывает, поэтому Светлана Константиновна здесь главная, с ней никто не спорит. Доказывая правильность решения, начальник отдела задает собравшимся риторические вопросы.

— Вот тем родителям кажется, что местная школа лучше.

В ответ — эмоциональный гул. Местным родителям тоже кажется, что земляки слишком воинственны.

— У нас война какая-то! При своих детях мы никогда не обсуждаем, а они наших детей позаносили в черные списки [судя по всему, в социальных сетях — прим. Onliner.by], хотя раньше были друзьями. Некрасиво ведут себя те родители. Надо как-то решить, чтобы они наших детей не травмировали. Здесь же все хорошо: ремонт, отопление, освещение.

— Актового зала не хватает? Как-то и в таких условиях наши дети постоянно привозят грамоты, — показывает пачку ответственный педагог. — У нас клуб по соседству, мы с ним работаем.

— До конфликта те дети приходили к нам на секции. Теперь перестали. У нас есть возможность заниматься спортом до вечера. Чтобы дети не прыгали по улицам.

— Они говорят, что там большие классы. Не хотели бы вы, чтобы ваши детки были в просторных кабинетах? — тонко продолжает начальник отдела делить аудиторию.

— Нам достаточно! Главное, чтобы нашим детям было тепло. Сделайте ремонт, как в этой школе, я соглашусь. Моему ребенку нужно тепло, обучение и безопасность, — говорит женщина в шапке. На вопрос, была ли она в той школе, отвечает, что не была, но точно знает: там сидят на уроках в шапках.

— А еще говорят, что там деревянные окна, которые дышат, а пластик — это тоже не совсем здорово, — ставит акценты Светлана Якубовская. В ответ — лишь гул, в котором трудно разобрать отдельные голоса. А как еще можно ответить?

Женская аудитория не сдерживает эмоции. Начинаем рассуждать, у кого результаты на ЦТ лучше и сколько человек получили путевки в «Зубренок». Среди всего этого здравый вопрос от одной из женщин режет ухо:

— Для чего нужны большие классы в деревне, которая уменьшается? У нас есть все для 200 человек. Первый класс — в детском саду, для классов со второго по одиннадцатый — 10 кабинетов. Тепло и уютно.

— Там родители что, враги своим детям? Не хотят, чтобы им было лучше?

— Они борются за свои рабочие места. За то, чтобы отапливали их домики. Там очень много подводных камней, вы не разобрались.

— Дело не в том, что кто-то останется без отопления, — вовремя спохватилась представитель местной власти (потому что после последнего заявления было похоже, что люди в Гончарах борются за право на жизнь, бессовестные). — Нельзя пенсионеров оставить без тепла и закрывать котельную.

— Все родители отстаивают свою школу, это нормально: мы свою, они свою. Надо выше ссор быть, — начала одна учительница.

— Наверное, высшему руководству виднее, — робко предположила одна из собравшихся. — Почему? Мы считаем, что власть для народа, и доверяем власти.

— Это не потому, что власть приняла решение в вашу пользу?

— Нет, мы были бы готовы принять, если нас решат закрыть и всех уволить, а детей куда-то возить.

— В прошлом году же все нормально было, дети ездили в одном автобусе… — Светлана Константиновна говорит слова примирения, но от этого собравшиеся лишь больше убеждаются: «они» (сторонники другой школы) не правы.

Внешне в агрогородке побольше жизненного пульса. Поскольку вместо закрытий здесь открывали все, что положено по соцстандартам. Плюс у населения какая-то надежда на — вы не поверите — предпринимателя.

— Новый человек выкупил наш колхоз, будет поддерживать. Мы с мужем и тремя детьми приехали сюда из другого района. Здесь, как нам сказал Геннадьич, обещают молочный завод, мясной и детские площадки. Почему же детям не учиться в хорошей школе, вместо того чтобы ходить по улицам и бросать в окна камни? — говорит одна из мам. Почему альтернатива этой школе — битые окна, осталось непонятно.

Да и в целом, если вам казалось, что жизнь в провинции умерла, то мы готовы опровергнуть: она сконцентрировалась на меньшей площади. Вооружившись десятками правильных и пустых аргументов, люди сражаются за одно оставшееся место в лодке.

— Дети должны дружить. Это неправильно, что деревня ругается с деревней. Вот журналист предположил, что власть недоработала с объяснением. Но это же вопрос только последнего времени, правда? — спросила у аудитории Светлана Константиновна.

— Правда! — были единогласны собравшиеся.

Затем нас провели по школе. Хорошая школа. Есть душевые кабины (уверяют, что дети ими активно пользуются) и музыкальный класс. В рамах стеклопакеты, в кабинетах тепло. Кухня, на первый взгляд, такая же, с оборудованием — хотя столовая, конечно, меньше. Спортивный зал есть, актового нет.

Что из всего перечисленного на самом деле важно ученикам, а не учителям, районной власти и санэпидемстанции — вопрос открытый.

— Вы побывали в первой школе и во второй? Увидели необъективность власти? — спросила в конце Светлана Константиновна. — Мы очень переживаем. И со зданием школы что-то придумаем, чтобы оно не пропало. Закрытый детский сад в Гончарах мы переделали в дом одиноко проживающих. И со школой решим. На балансе отдела образования нет ни одного пустого здания. Несколько лет назад закрывали школу в Куршиновичах — там теперь предприниматель переделывает классы в номера для гостей, организует выставки.

Вооружившись ценным примером, выезжаем в Куршиновичи — всего 10 минут дороги.

Часть 3. «Ой, богатая раньше деревня была»

Закрытую школу в Куршиновичах найти не проблема. Как и множество других закрытых объектов. Встретив нас, местные с какой-то характерной национальной жалостью рассуждали, что мы приехали не вовремя: вчера по грунтовой дороге прошелся грейдер, потому мы, в принципе, и добрались до деревни на целой машине. В общем, настоящей жизни мы уже не увидели.

Большая, на несколько улиц деревня вполне сгодится для съемки какого-нибудь грустного философского кино о тленности бытия и бессмысленности работы. Людей на улицах нет. Остановились возле школы, спросив неопределенного возраста безработную даму, что в школе. Ответила, что какие-то сектанты.

Школа, которой занялся неизвестный предприниматель, оказалась и местом, и формой не похожа на объект для бизнеса. По размеру она примерно такая же, как и в Гончарах. Спортивное поле поросло высокой травой, вход сторожит мелкая собака на цепи, несколько внутренних окон завешены простынями — вот и все изменения.

При этом местные подтверждают наличие предпринимателя с семьей, который там живет. Но у него какие-то свои дела, и общается он довольно скупо.

— Он еще и клуб купил, делает какой-то Международный дом творчества. Вроде нормальная семья, приходят в магазин. Но нас в свои дела сильно не посвящают.

Роль закрытого клуба предсказуемо играет магазин. Ему тоже досталось: вместо промтоваров, хозтоваров и кулинарии — один отдел. Остальное закрыто до лучших времен (на самом деле навсегда).

— Ой, раньше богатая деревня была. Сто мужиков каждый день ходили только траву косить, — вспоминает еще не дед, но уже и не парень Михаил. — Раньше был богатый колхоз, теперь что-то наобъединяли. Работаешь хорошо, плохо — все равно будешь получать свои 2 млн рублей. Есть у нас еще лесхоз. И все. Дети разъехались по городам.

Приезжает милиция, ругается, что хлопцы порой сидят на автобусной остановке и выпивают. Даже если ты не пьяница, то и выпить некуда сходить. Хоть на Новый год ходили в клуб — теперь все, нет клуба.

Часть 4. Старая школа и поляк Генрих

Возвращаясь, едва не проехали в Медведичах красивое заколоченное здание — яркий свидетель местного былого благополучия (вместе с костелом). Чтобы расспросить, остановили у обочины бабушку на велосипеде.

— Так это же бывшая медведичская школа, — удивила Леокадия.

Сама она из соседской деревни, быстро рассказала, что мужик ее угорел вместе с домом, потом вспомнила, как с факелами в темное время ходила в эту школу, подытожила, что в Гончарах школа лучше, чем в Тальминовичах. И, наконец, указала на дом хозяина, которому теперь это здание принадлежит.

Двор у хозяина большой. Рядом со старым домом возвышается остов нового высокого. Зачем строить такой дом в бесперспективной деревне? Двое чумазых мальчишек, которые играли не в телефон, а с травой и камешками, наперегонки помчались за отцом. Мы хотели получить разрешение попасть в старое здание школы, а вышла целая история с заключением.

Мужчину в синей куртке мы видели утром: он был на первой встрече в школе. Оказалось, это коренной житель Генрих Чеславович — местный поляк со своим взглядом на все происходящее. Стоя в холодном помещении старой школы, мы попытались поговорить без эмоций.

— Я здесь родился, ходил в эту школу. Лет десять назад был буран, подхватил крышу — унесло 25 «квадратов». Позвонил в сельсовет: надо же накрыть, жалко. Так шаг за шагом я стал собственником. Школа обошлась мне в $600 или $700. Крепкое здание. Тут в принципе все, что осталось стоять, или царское, или панское. Хотя нам в учебниках писали, что в то время был повсеместный «заняпад». Не совсем это правда. У нас тут было местечко и вторая в Беларуси сельская школа с середины XVI века.

Отец шестерых детей, Генрих сначала думал перепрофилировать школу в жилой дом. Но попробуй переведи здание из нежилого фонда. Поэтому он начал строить новый дом с нуля. А школа теперь есть не просит — и хорошо.

— Туристический потенциал здесь слабый. Поэтому теперь это у нас вместо клуба. На Новый год собираемся, если проститься с кем надо. Мне никаких условий при покупке не ставили.

— Я патриот деревни. И вообще, землю люблю и Беларусь. В 25 лет женился и два года попробовал жить в Ляховичах. Но там другой уклад. Жена увидела, что я начал терять себя, погас. И мы вернулись сюда.

Чтобы понять проблему со школой, нужно смотреть на вопрос широко, а власть не может быть деликатной, у них только язык цифр. Теперь, по их [власти — прим. Onliner.by] словам, в Медведичах все плохо, а там все хорошо. Говорили что-то о голосовании депутатов, мы ждали выездную сессию — пусть же сами посмотрят. Без понимания. А женщины — да, эмоционально обсуждают.

Школа — наш Рубикон. Потому что обманывают, а это грех. Нас зажали. Раньше в Медведичах были школа, пекарня, больница, сельсовет. Медведичи были одним из трех центров района. У нас маленький город — тысяча человек не так давно было. Потом сельсовет забрали. И понеслось одно за одним.

Я хорошо помню, как запускали новую школу в Гончарах. Она стояла среди поля — кочегарка была слабая, уголь сырой, мы сами помогали топить. То, что сейчас говорят про батареи, — глупости. В выходные кочегарку топят совсем слабо, для поддержания. Или даже перекрывают задвижку: надо же экономить, это нормально. Но если ее открыть не в воскресенье, а в понедельник, школа, конечно, не успеет прогреться. А проверяющие с градусниками уже тут как тут. Вот зачем так?

Пошла мода на эти окна — ходят как заведенные со своим пластиком. Хотите увидеть будущее? Езжайте в Германию или Польшу. Там такие окна, может, только в офисных зданиях стоят. А нас пугают: 3 млрд рублей надо на замену окон. Ну к чему эти страшилки?

Родители детей из обеих школ напуганы, говорят о какой-то агрессии. Все потому, что не нужно было так затягивать этот вопрос. Но никто не хотел брать на себя ответственность. Теперь ссылаются на цифры вместо того, чтобы с людьми нормально поговорить, объяснить. Это же сколько денег тратят на обучение одного человека — по 55 млн рублей, с ума сойти. Если все у них так дорого получается, конечно, нужно объединяться — кто бы этого не понял?

Но на нашей школе давно крест поставили, а теперь начинают перечислять ее недостатки, будто все в равных условиях были. Вот это и задевает до обиды. С человеком нужно разговаривать честно.

Раньше была у нас битва с религией, теперь точечные агрогородки. Все туда, а про остальных забыли. Нас превратили в неугодные и бесперспективные. Совхоз гончаровский был крупный очень. Назначили ему руководителя сверху и не самого компетентного. И покатилось. Потом второй, третий. Каждый урвал. И уже было не установить. А про людей забыли. Восемь ферм было в совхозе, племенной свинокомплекс — все закопали в землю, чтобы глаза не мозолили. Буквально приехали и экскаваторами закопали. Было это лет 15 назад. И жизнь в деревне остановилась.

А вот я не хочу в агрогородок. Хочу здесь, где душа прикипела. Ведь жили мы здесь веками, никто же сюда людей насильно не сгонял. Всем было здесь удобно. Кипела жизнь. Почему сейчас так случилось, что жить можно только в резервациях? Не каждой деревне нужна инфраструктура, как в агрогородке. В Польше едешь — стоят пять домов, броварня, пара рабочих мест. Не отказываются от них, не ставят крест. И живет страна, из этих лоскутков состоящая. И денег у нас много, мы просто не умеем ими распоряжаться.

Мне кажется, школы примерно одинаковые. Но исторически медведичская школа важнее, и всегда так было. Пытался объяснять: не смотрите на все через цифры. Они не показывают важной глубины.

У нас нормальные аргументы за школу, веские. Надо взрослым перестать накручивать друг друга. И перестать обсуждать все по отдельности. Есть вопросы — приезжайте, будем разговаривать. Кто должен начать? Раз власть не может организовать диалог, значит, не хочет. Вдруг родители решат иначе, чем депутаты?

Решение они приняли? Ну мы проглотим обиду, и пружина сожмется еще сильнее. Однажды дети или внуки спросят меня: что стало со школой? А мне останется только глаза отводить? Нет, я как жабка в кувшине с молоком.

P. S. Спор закончился, решение принято единогласно. С 1 сентября дети будут ездить в Тальминовичи. По оценкам райисполкома, перспектива объединенной школы в этом населенном пункте просматривается на 10 лет. Дальше — пустота.

Читайте также:

• Реальная Беларусь. Репортаж с паромной переправы
• Президент своей земли. История успешного белорусского фермера

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by