Белорус 2.0: ищем героя нашего времени, который не будет «партизанить» и ныть
Кажется, об этом слышала даже рыжая белка в парке Горького: в Беларуси нет идеологии, национальной идеи и ярких ее носителей. Поиск затянулся, ищущие заплутали, сдались. И вот о ком теперь писать, говорить, с кого брать пример тем, кто растет в эпоху неучей, волатильности и виртуальной реальности? С героев ВОВ? Со спортсменов-олимпийцев? Не с чиновников же… О новых героях странного времени и белорусе версии 2.0 — пятничный «Неформат».
О личностях и типажах, медийных и литературных, мы беседуем с Алесем Плотко.
Кто это
Алесь Плотко — белорусский поэт и музыкант группы TerraKod. Выходец из гомельского андеграунда. Сотрудничал с различными музыкальными коллективами, в том числе Naka, Gods Tower и др. Издал книгу и несколько альбомов «цифровой поэзии» с Владом Бубеном, избрав творческий псевдоним Байсан. «Байсан — гэта альтэр-эга. Увасабленне беларусаў свету версіі 2.0», — смело утверждает книжная аннотация. «Беларуси однозначно нужны свои герои», — согласен со мной Алесь, отвечая на вопрос о белорусском «апгрейде» на стыке веков и эпох — красной, с молотом, и зеленой, с «баксом». Но из чего этих героев слепить?
* * *
На прошлой неделе мир узнал о смерти Умберто Эко. Классик постмодернизма ушел из жизни, оставив нам пласты загадок, кодов и размышлений. Алесь — представитель современной белорусской литературы, в которой постмодерн популярен и востребован, но его коды недоступны для большинства читателей-«материалистов». Фрагментарность, рефлексия и чистая эстетика — черты литературы, которая в наших реалиях стала вещью в себе. Да чего тут кокетничать — стала ненужной. О литературе мы сегодня говорим исключительно потому, что до эпохи интернета именно она культивировала героев.
— От отца мне достался кабинет с большой библиотекой. И вот глядя на книжные корешки, на фамилии писателей, я могу тут же представить себе героев многих поколений. Вот Шукшин, вот Толстой, Ремарк, Быков, Шамякин, Мележ — у каждого свои фактурные типажи, характеризующие время. С этими героями как-то по-доброму уютно, спокойно. Когда они пропали из нашей жизни?
— Никуда они не пропали, просто в масскульте их завалило «контекстной рекламой». Все герои, которых мы впитали в пубертате, они ведь с нами остаются навсегда. Сегодня важно понять, как осознать и донести мысль, почему ваши книжные полки — это не «пылесборники», а герои на них — поживее селебрити. Сделать это легко, но нужна воля — редактора, «загадчыцы» библиотеки или музея, вас, когда вы плакат в подъезде вешаете — Мадонна или Гилевич? А если не вешаете — то воля подумать, какого черта.
Тут стоит начать с понимания места культуры у нас вообще. Оно декоративное — что у тех, кого гонят под сцену от профсоюзов создавать массовку, что у тех, кто считает, что потребляет чистую эстетику (да-да, straight, ни льда, ни колы не нужно), рассчитанную на то, чтобы созерцать и причмокивать. Искусство без честной обратной связи — это секс без партнера, самолюбование автора и просто профанация.
Такие подходы ведут в тупик, ведь зачем улучшать памятник, да? А герои музейные достаются из-под завалов на раз. Сегодня белорус может процитировать что-то из Купалы, ведь это упрямо живет на периферии сознания. Нужно их оживлять, делать реинкарнацию героев из категорически другого контекста. Метод «Каяна Лупаки» — да, дать концерт и зайти на «філіжанку кавы да дзядзькі Якуба» — шикарно, дневники Богдановича — почему по ним не снят сериал? С героем, который страдает, который живой, — снимите национальное «мыло», пригласите сыграть другого Макса — Коржа. Гений Богдановича не обеднеет, зато узнать про него можно будет не в школе, а в кино, например. Прогуляй беллит — сходи на кино про Макса!
— А «людей на болоте» и не надо «оживлять», они живее всех живых и все так же запрягают неделями перед тем, как сделать дело. Это все еще основа страны. И вот еще о героях «совка». Пускай литература выполняла гос- и соцзаказ, придумывая дядю Степу, штампуя образы ударников производства, космонавтов, покорителей Севера, но она давала модели для поведения. Простые модели. Нужны ли они сейчас?
— Вам хочется однозначности? Или достоверности? Мне в последнее время очень интересно покопаться в творчестве писателей, расстрелянных советской властью. Вспомним Тодара Кляшторного — пока вокруг все кричат об ударных стройках, у него «балкончык ціхі, рэстаран „Еўропа“». А потом эти стихи о простых вещах вдруг «становятся» буржуазными, вредными, литераторов осуждают, стреляют — все, их больше нет. Да и какая однозначность может быть, когда даже Купал было двое?
Сейчас активно переиздаются не испорченные цензурой книги и Быкова, и Короткевича. Мне не кажется, что в них модели какие-то сверхсложные. Да, не примитивные, но ведь и в жизни и добро, и зло редко приходят и говорят: «Привет, я зло, сейчас буду тебя убивать, пиф-паф», — все не бывает линейно.
— Белорусские идеологи долго искали новых героев, но, не найдя их, ставку все эти годы делали на героев Великой Отечественной. Что с ними — нафталинить или пытаться и дальше оживлять?
— Если и нафталинить, то только подход деления на черное и белое, и о Второй мировой в том числе. Когда я что-то не понимаю, я спрашиваю у людей, которые знают это изнутри. Мой дед — ветеран, партизан, кино про войну не смотрел. Он ушел в партизаны вместо брата, на которого в хате наставил ствол партизан — и у партизана была драма (нужны люди в отряд), и у семьи. И это по всей стране — сложный выбор каждую минуту. В прошлом году смотрели вместе эфир, и бабушка констатировала: «Откуда их столько, таких молодых в орденах? Я им не верю!» Потом был праздник 9 Мая в Бресте. Встречаю реального персонажа: «Здорово, с праздником, братуха!» — сказал он мне, шатаясь и рыгнув перегаром. Пол-Европы полегло, а у человека все просто в понимании этого дня. Вот живой продукт этих подходов, будет пить за «великую победу», не думая о простых смертях малых людей, их в его сознании просто нет.
Актуальны ли герои Быкова? Да, ведь они были поставлены во вневременные экзистенциальные ситуации — он как раз и показывал сложность выборов на войне. Хотя самое любимое мое произведение Быкова — это «Доўгая дарога дадому». Это автобиография, и в ней сам автор — герой, видна его эволюцию с детства через войну в современность и восстановление независимости.
— А афганцы, ликвидаторы катастрофы на ЧАЭС? Почему, по-вашему, они не оставили следа в массовом сознании?
— Ликвидаторы — я сам родом с юга страны, из мест загрязненных, и имею много благодарности к этим людям. И сожаления, что и в независимой Беларуси о них мало памяти. Это все живые поучительные истории, ведь советская власть пускала белорусов в расход бездумно и в Афгане, и при ликвидации. Понятно, потом в их популяризацию ничего не вкладывалось, ведь это был провал Москвы.
Сборного героя-афганца нет, но они все равно есть в массовом сознании. Я в девяностые рок-музыку начинал слушать вместе с подборками песен афганцев на кассетах, и обновлялись они довольно быстро. Да что далеко ходить: сегодня в любой бригаде на стройке есть Душман (сборная кличка для любого афганца) — вот вам живой след. Часто кровоточащий. Герои со своими драмами рядом, их просто нужно разглядеть. Пока же смелости выводить их в герои хватает не у многих. И радио «Шансон» у нас есть, а радио «Афган» — нет.
— Светлану Алексиевич упрекают в том, что она пишет об уходящей натуре. Даже она не описывает этого фантомного героя нашего времени. Не о чем писать, герои отсутствуют?
— Они тут, они сравнивают, что купить за 200 тысяч — книгу Алексиевич русского издания, пачку статинов 4-го поколения от холестерина, подарок женщине или просто пару бутылок. Выбор непрост. Как раз таки современников она и описывает, делает такой срез, портрет поколения. Только не парадный, а каждодневный. Ведь ни одно поколение не стремится вычленить некую мысль о себе, само себя осознать. Героев не может быть много, если ты смотришь на соседей впритык, а на расстоянии можно разглядеть и драму рабочего, и драму академика.
Есть куча замечательного сучбеллита, очень фактурного, если вам нужны герои нашего времени. Это далеко не только Адам Глобус. Роман Некляева «Аўтамат з газіроўкай з сіропам і без» — это же сказка, а не городской роман. Бахаревич и Мартинович, которых часто считают одним человеком. Ева Вежнавец и Югася Каляда — их одним человеком пока не считают, будем над этим работать. Да полно всего. Тут нужна отдельная постоянная рубрика, а то я назвал пару имен, а остальные не назвал — так можно и карму повредить.
Героев полно. Плохишей, Кибальчишей — разных. В Гомеле в маршрутке мне чувак пытается продать лентач патронов в масле: воевал наемником, здесь у него есть ребенок, а работы нет. Персонаж? Еду как участник мониторинга доступности по отделам милиции, сидим с замотделения, беседуем о том, как он ходит к духовнику, задается вопросами о применении силы. Люди фиктивно расписываются ради жилья, а потом у них такая любовь, что зубы у завистников скрипят. Приезжаешь из Гродно, ешь в привокзальной забегаловке, вклиниваешься нечаянно в разговор туркменов и местных проституток. Это и есть реальная жизнь. Это я не беру все, что связано с юностью, с поездками по Украине и России.
— Постмодернизм не требует от героя положительных качеств — вы назвали его штатных персонажей. По-вашему, должен ли герой — литературный, медийный — быть примером?
— Это вопрос личного выбора: Мальчиш-Кибальчиш или Мальчиш-Плохиш? Выбирайте, кто вам ближе. Никакого навязывания идеалов быть не может. Возьми да и подумай, почему ты голосуешь за Кибальчиша. Потому что если сегодня есть поколение с уровнем мысли «будь как Петя», то завтра оно очень легко трансформируется в «будь как Петя, иди убивай». Я, например, поэтому отказываюсь выступать в школах: не уверен, что дети не загнаны туда насильно. Кому ты нужен навязанный?
— Выбираю Кибальчиша, поэтому продолжаю защищать свою полку с классиками. Вот представим: на этой полке с характерами и образами стоит книга поэзии Байсана. Или других молодых белорусских авторов. Я хочу сочувствовать их героям, но не понимаю, кто они, о чем они.
— О драмах своего поколения. О любви поколения и о его смерти. О том, какое оно, это поколение парней и девушек с клеймом «рожденных в СССР». Мой лирический герой не просто обыватель, он не строчит бездумно «комменты» в «Фейсбучке» (на самом деле нет, иногда, конечно, строчит), не постит котиков, но задумывается о том, зачем он родился на свет. Утрированно — это человек, который стоит на кладбище с гаджетом в руке и думает, кто более мертвый — вокруг лежащие или те самопроекции, которые он видит в своей ленте.
— Вечные рефлексии о сложности мироздания! А можно поконкретнее? Тот самый белорус 2.0, которого вы провозгласили, — это рефлексирующий антиматериалист или горячий юноша, решивший в своем задоре и протесте рубить сгоряча?
— У меня белорус 2.0 — это человек, который в себе белоруса осознанно принял. Он сравнил, попробовал, повидал. Он интерактивен и может совмещать несколько идентификаций.
Когда ты просто и честно говоришь то, что думаешь, сегодня это воспринимается уже как элемент протеста. Окей, раз медийщикам так удобнее, значит, это будет протест. Потому что конструктивные новости хуже читаются, и материал про «книгу против устоев» прочитают лучше, чем «хорошую книгу», хотя это может быть одна и та же вещь. А потом бац — и ты просыпаешься «протестным» автором. Ну протест так протест — хотя бы против ханжества и бескультурья. Мне кажется, что ханжества в нас скопилось чрезвычайно много, в него переросла пресловутая «памяркоўнасць», боязнь говорить о том, о чем думаем. А если сгоряча не рубить, то как увидеть то, что внутри дерева?
— Процесс думания из жизни вымывается, на него нет времени…
— Может быть, и так, но здесь вопросы и к литературе, и к медиа. Понятно, что СМИ выполняют социальный заказ, что «коммуналка», чарка, шкварка обществу важны и актуальны, но где ваши герои? Где социальная ответственность говорить про культуру на первых полосах, а не между погодой и курсом евро?
— С точки зрения медиа все просто. Никаких рефлексий: героем воспринимается человек, который добивается чего-то в условиях тягостей и ограничений. Егерь, не пустивший браконьеров от власти и бизнеса в свой лес, — герой. Девушка, открывшая в тоскливом райцентре курсы йоги, — героиня. Любой человек из рубрики «Оптимисты» — тоже герой, ведь он выступает делом против всеобщего нытья. Оптимист-практик (не путайте с ура-патриотом) — я обозначил бы белорусского медийного героя так. Среди персонажей шаблонных — люди, которые зарабатывают много. Но вы же не напишете книгу о программисте, и она не станет на мою полку вместо книги о дядьке Антосе…
— Книга о программистах тоже была бы интересна. Неважно, кто герой, важно раскрыть вечные конфликты — любовь, дружба, зависть, ревность. Программист — нормальный герой, и вопрос в том, почему никто не пытался его разглядеть. Некоторым может показаться, что писатель просто зажат страхом поиска героя среди современников. Постмодерн в этом плане видится куда более легким путем, хотя часто это просто видимость и лень. Литератор часто бывает ленивым.
— И часто стремится быть модным. Сейчас модно говорить, что у белоруса должна быть вышиванка в груди. Как с этим у белоруса 2.0?
— Главное — чтобы не было в груди туберкулеза. Меня дергает этот глагол «должна». Она есть. А белорус, который никому ничего не должен, решает, когда ее показать. И сейчас такой момент, когда показать ее самое время. Даже самые лютые либералы понимают, что нация должна оформиться в понимании себя. Мы так и не оформили национальное государство — окей, сделаем это в XXI веке, перекурим и пойдем либеральничать.
У Акудовича есть отличный глагол «атуляць». «Беларус Беларуссю атуляееца», — говорит он. Так вот, вышиванка — это такое визуальное воплощение состояния спокойствия, которого нам на каждодневном уровне не хватает, которое объединяет нас. Это ответ на внутренний запрос, на нехватку единства и ощущения того, что мы народ. Мы — белорусы, и это круто! Белорус носит в груди вышиванку, потому что это белорус. Он такой от природы. Уже можно рисовать «фотожабу» с «вышиваночной» пирамидой белорусского Маслоу.
— Без государства как помощника возможно ретранслировать образ на всю страну?
— Можно, но, с одной стороны, как в песне поется, «и деревья поджигать лучше ротой», а с другой — государство как аппарат — это тоже часть страны, и нахождение с ним общих точек неизбежно, даже если вы продвинутейший анархо-синдикалист. В этом смысле очень позитивно, что и белорусские официальные организации местами подхватили запрос общества на белорусскость как свой осознанный выбор.
— На «Дожинках» и десять лет назад плясали бабули в вышиванках — до того, как это стало трендом.
— А и это был музейный экспонат — как стеллаж с Коласом, покрытый пылью. Отгремели «Дожинки», одежду положили в чулан — и снова на работу мимо статуи Ленина. И снова игра во внутреннюю партизанщину: я белорус, но надо глубоко копнуть, чтобы это понять. Белорус 2.0 перестанет партизанить, прятаться, признает себя, начнет уважать. И да, он, как и ваш герой, созидатель-реалист.
— В эпоху интернета от героя до мема дорожка короткая. Почитайте «лидеров мнений» в Twitter: «вышиванку в груди» они задорно склоняют.
— Пускай будет мемом, я не против. Это значит всего лишь то, что символ становится частью жизни и скоро не будет будоражить никого своим постоянным присутствием на своем же законном историческом месте.
— Какого героя вам не хватает в интернете, раз уж мы даже не спорим о том, что он значительно превосходит литературу по степени влияния на общество?
— Глупо обижаться на интернет, но в пантеоне белоруса мало своих персонажей — мы потребляем героев американских, российских. Хорошо хоть спортсмены наши, пусть бегают еще лучше. Михалок, Корж, еще кто-то — тут хватит пальцев одной руки, чтобы перечислить отечественных медийных лиц, способных кого-то увлечь.
Люди искусства давно вне центра героизации, вне интереса — их мне и не хватает. Не хватает именно мыслящих и креативных людей. Да, мы живем бедно, но всегда есть нытье и есть дело. Не дарите друг другу всякий ширпотреб, дарите книги, альбомы, настольные игры белорусские. Дарите культпродукты. Ищите их. Фотографируйте в Instagram. Мы просто пока не научились пользоваться интернетом с пользой для культуры.
— К поэту-мечтателю напоследок прямой вопрос: белорус 2.0 выбрался с книжной обложки в реальность, он существует?
— Думаю, как раз сейчас он едет в вагоне-ресторане с белорусом 1.0, и у них серьезный долгий разговор…
Читайте также:
- «Лучше у соседа машина — и что?» Психиатр рассказывает, как жить на фоне падения рубля, задержки зарплат и поиска работы
- «У меня для вас плохие новости: любви к детям не существует как таковой». Как родители калечат своих детей
- «Есть большая разница между метросексуалом и джентльменом». Разговор о воспитанных людях
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
