«Купола на всю спину? Вообще отличная тема». Американский тату-мастер рассказывает о своей работе в Минске

 
01 декабря 2015 в 8:00
Автор: Никита Мелкозеров. Фото: Максим Малиновский
Автор: Никита Мелкозеров. Фото: Максим Малиновский

Дэн Гилсдорф 22 года рисует на людях и позволяет рисовать на себе. В мире тату он топовый персонаж — почти как Григорий Лепс в беспощадном русском шоу-бизнесе. В ноябре улыбчивый житель Портленда принял приглашение мастеров из минского тату-салона Good Sign Tattoo и провел в Беларуси рабочую пятидневку. Не отвлекаясь от производства, американец подробно рассказал Onliner.by, как мода на татуировки вредит культуре, признался, что раньше считал Беларусь мистическим местом, и объяснил, зачем собрал машину, которая убивает фашистов.

— У Рианны очень плохие татуировки. Нет, ну, одна нормальная — под грудью. А в остальном слабенько.

— А у Бекхэма?

— Не то чтобы совсем плохие. Хотя у Бекхэма тату хотя бы связаны с личными переживаниями. А у нас люди в основном копируют чей-то образ на себя.

В минской тату-студии Good Sign Tattoo занимается рабочий день. Мастера ждут клиентов и общаются. Все по распорядку. Хотя обычность происходящего разбивают вставки английской речи. Они принадлежат Дэну.

— Чемпионатов мира по тату не проходит, но Дэн имеет серьезный вес в теме. Топовый мастер, — рекомендует основатель студии Александр Михеенко.

Гилсдорф из Портленда. Ему 43 года, 22 из которых посвящены тату. Недавно жена Дэна получила грант на написание книги о современном искусстве в Польше и отправилась в Варшаву. Гилсдорф не захотел любви на расстоянии и двинул в Европу за супругой. А от Варшавы до Минска — всего ничего.

— Я начал работать в 1993-м, — говорит Дэн. — Кажется, загорелся татуировками еще в детстве. Пытался определиться по жизни, постоянно думал, чем заняться. В итоге надумал и поступил в школу искусств. Когда мне стукнуло 18, первым делом я отправился в салон. Да, в Америке татуировки можно набивать только с 18 лет. Образцы работ на стенах, представители субкультуры — салон показался мне магическим местом. Вообще заворожил. В общем, в 19 лет я решил: «Окей, ребята, тату станет моей жизнью», — и придумал студию Atlas Tattoo, в которой работаю до сих пор.

Не закрытые рубашкой руки мастера забиты почти полностью. Дэн смеется и говорит, что у него отнюдь не множество, а всего одно тату, хоть и очень большое. Оставшиеся на теле пробелы, по плану Гилсдорфа, скоро заполнятся.

— О, было очень страшно, — вспоминает свою первую татуировку американец. — Салон находился в жутком месте, а сеанс почему-то был назначен примерно на полночь. Я вырос в индейской резервации, потому сделал тату на эту тему. Не скажу, что татуировка была супер, но, в принципе, хорошая работа.

Дэн ждет первого за день клиента и, собираясь делать эскиз, вспоминает дебют в ремесле.

— Это был жесткий панк. Все его тело покрывали просто ужасные татуировки. Я ничего не мог испортить, даже если бы сильно постарался [смеется. — Прим. Onliner.by]. Панк сказал мне: «Малой, вали что хочешь и как хочешь». В итоге мы выбрали логотип его любимого пива и сделали небольшую татуировку. Процесс был несложным, результат — отвратным. Но панку было все равно.

* * *

Теперь, когда чуть ли не каждый подросток гордо тычет в Instagram разрисованным предплечьем, татуировка уже не кажется атрибутом брутальной субкультуры.

— А, все очень просто, — развивает тему Гилсдорф. — В девяностых селебрити жили без тату. Никто и ничего не знал об этом. Теперь же по телевизору даже крутятся тематические шоу. Началась мода. Последствия, конечно, самые разные. Для бизнеса все просто отлично. Люди смотрят на звезд и из желания быть похожими идут в салоны забиваться. Но для культуры все плохо. Мне нравится андеграундный аспект татуировки. А она становится все менее субкультурной. Да, мода жрет все на свете. Адаптирует под себя даже самые невероятные вещи. Так модными стали хип-хоп, панк и скейтбординг.

С трендовой Америкой все ясно. А что Беларусь?

— Тату-культуры у нас нет, — убивает заблуждения Михеенко. — В Беларуси куча салонов, владельцы которых имеют мало общего с тату. Это коммерческие проекты косметических кабинетов. Там ребята с машинками зарабатывают деньги.

— А почему культуры нет, если половина Минска ходит забитой?

— В последние годы татуировка стала использоваться в рекламе. Татуированный чувак едет на скутере, ест чипсы и делает еще много чего. Люди хотят ассоциироваться с классом, модой и стилем. В итоге бизнес растет, а качество татуировок — нет. В Беларуси тату без промежуточной стадии перескочили из андеграунда, когда их делали только зеки, солдаты, панки, в мейнстрим, когда это совершенно без понятия делают модные и популярные люди.

Студия Good Sign Tattoo была основана в 2013 году. В мастерской собраны восемь мастеров, каждый из которых специализируется на конкретном стиле. Ребята утверждают, что хотят расширять белорусское понятие о хорошей татуировке — чтобы не «на квартире за бутылку водки». Пока американец занят эскизом, они рассказывают о самых ярких клише заказчиков.

— Вот у Клуни в «От заката до рассвета» была татуировка — от шеи и до кисти. Всем умереть как хотелось себе такую же. Правда, мода ушла.

Потом люди увидели полинезийскую татуировку Дуэйна Скалы Джонсона, началось новое копирование. Допустим. Но все равно мало кто понимает, что полинезийская татуировка индивидуальная. Она изображает всю историю семьи своего обладателя. А люди делают копии копий татуировки Дуэйна Джонсона. В итоге получается такое безобразие, что страшно.

Большое тату Михеенко немного захватывает его щеки.

— Минус нынешней популярности — в желании сделать татуировку сразу же на видном месте, — объясняет плотно разрисованный основатель студии. — Шея, кисти — тело голое, а человек просит валить ему пальцы и лицо, чтобы татуировки были видны даже зимой. Еще лет семь назад в Минске люди просили бить так, чтобы майка или рубашка в случае чего могла закрыть рисунок. А теперь процветают позерство, кич и дичь.

У Дэна, который признается в своей любви к татуировке, зарисованы кисти, но при этом чистое лицо.

— Просто я люблю людей и не вижу смысла быть против них. Не хочу, чтобы меня боялись. Поэтому и не делаю тату на лице. Но для ребят, которые нуждаются в сильной реакции общества, это хороший способ самовыражения. Не вижу проблемы. Все же тату изначально обозначали какой-то протест. Чуть-чуть против общества, чуть-чуть против системы, чуть-чуть против окружающих тебя людей. Если человек решает, что среда его обитания идет далеко лесом, и делает тату на лице, мне это кажется интересным. Просто я позволяю другим людям быть другими.

— Сложно набивать такую татуировку?

— В любом случае нервничаешь и чувствуешь ответственность. Все-таки лицо — отображение нашей индивидуальности. Да и технически сложно. Понимаете, рука или предплечье не улыбается, не дышит и двигает кожу вообще по минимуму.

Плюс бывают не только сложные тату, но и сложные клиенты. Примерно год назад я забивал парню всю руку. Много работы — много времени в одном помещении. Поделили все на три сессии. Забили рукав на 80%. Но парень меня реально достал. Он был очень ядовитым, властным и мнительным. 

Я ему честно признался: «Мужик, прости, я не закончу работу. Просто ты — конкретная задница. Я больше не могу находиться с тобой рядом. Попроси закончить кого-нибудь другого». Да, он был не в восторге. Но я не стал загоняться. Все-таки я сделал все возможное, чтобы мы подружились.

* * *

Дэн заканчивает рисовать, знакомится с клиентом и наносит контур будущей татуировки. На рабочем месте много специализированной утвари, среди которой выделяется самодельная машинка с надписью This machine kills fascists («Эта машина убивает фашистов»).

— Я сделал ее 15 лет назад и пользуюсь сих пор. This machine kills fascists — фраза, которую написал на своей гитаре фолк-исполнитель Вуди Гатри. Думаю, у вас он не очень популярен. Мне понравилась идея — решил использовать. Тем более я люблю свой инструмент. Считаю, что машинка для нанесения краски, как и гитара, меняет мир к лучшему.

— Как вы реагируете, когда клиент просит вас набить какую-нибудь дичь?

— Я считаю любую причину сделать тату хорошей. Я фанат этой штуковины. Плюс я не психоаналитик, моя работа — наносить татуировки, а не отговаривать людей от их нанесения. Тем более конкретной дичи мне обычно не приносят.

У белорусских тату-мастеров политика немного другая.

— Мы стараемся разговаривать с клиентами. Пробуем найти какой-то компромисс, — объясняет Михеенко. — Потому что бывают очень бредовые идеи. Там тебе и бабушка, и дедушка, и медведь — все они при этом лезут на елку.

— Прелесть.

— Ага. Парень мне как-то написал: «Хочу, чтобы на тату были даты, которые очень важны для меня. Только нужно сделать так, чтобы издалека они казались орнаментом, но вблизи было понятно, что это цифры. И главное — вся татуировка должна извиваться, как будто это ДНК». И что с этим делать? Некоторые идеи лучше нанести на холст, сделать квазифутуристический пейзаж, поместить на стену и любоваться. Люди не понимают, что татуировка должна быть лаконичной. Максимум выражения при минимуме средств.

А однажды пришла школьница. Маму с собой привела. Та уже была на все согласна. Говорит: «Я пыталась отговорить, но она меня не хочет слушать. Она мне мозг вынесла!» А девочка насмотрелась какого-то сериала про изгнание дьявола и захотела себе пентаграмму. Причем здоровую — на все декольте. Она по ходу даже не знала, что это такое.

— И что в итоге?

— Мы отказали.

Михеенко когда-то работал в Кракове. Там они и познакомились с Гилдорфом, который уже запускает свою машину. В ход идут первые чернила. Американец делает уверенные штрихи, как будто рисует шариковой ручкой в блокноте. При этом он продолжает разговаривать, по ходу дела озвучивая похвалу Минску. На удивление обходится без упоминания клинической чистоты.

— Беларусь — это страна, про которую американцы вообще ничего не знают. Коммунизм, Вторая мировая война — вот и все ассоциации. Просто мистическое место. И знаете, мне понравилось. По моим ощущениям, Минск — место с очень сложной историей. Ваша столица сильно отличается от всего того, что можно увидеть в США. Тут очень красивая неоклассика. Плюс мало шума и суеты. В то время как американские города все время куда-то бегут, в Минске можно быть спокойным.

* * *

Когда клиент мастера переживает болевой шок и привыкает к ритму, американцу предлагается квест, который представляет из себя просмотр самых ярких тату-мемов байнета.

— Что скажете?

— Иероглифы были популярны в США десять лет назад. Очень массово все происходило. Теперь этого меньше. Понимаете, любое тату на иностранном языке, которого ты не знаешь, предполагает риск. Но я встречал людей, которых волнует только эстетическая сторона процесса. Они реально воспринимают иероглифы как рисунок и не интересуются их смыслом. Кстати, у меня есть татуировка на испанском.

— Вы знаете, что на ней написано?

— Знаю. Ну, надеюсь, что знаю [смеется. — Прим. Onliner.by]. Что там у вас еще?

— Наслаждайтесь.

— Церковь, купола? О, вот это круто! Серьезно. Очень мощно. Суть в том, что это не мода, это не чтобы понравиться девочкам. В этой работе очень сильный посыл. Присутствует субкультура и сопричастность к ней. Это красиво и интересно. Мне нравится, что у тюремных тату долгая история и они являются секретным языком.

А что касается религии, то в США эту тематику любят латиноамериканские заключенные. Белые наносят себе на тело рисунки, которые показывают их жесткость, а темнокожие ребята любят все, что связано с хип-хопом, и пушки. Да, иногда у плохих людей есть хорошие тату. А иногда — наоборот.

— Вот еще. Что скажете?

— Этот парень — настоящий коммунист [смеется. — Прим. Onliner.by]. Крутое тату, серьезно. Чистый рок-стайл. Мне нравится история и все штуки, с ней связанные. Революционеры, которые придумали СССР, поменяли мир. Реально исторические личности. Я могу понять, почему люди татуировали их на себе: таким образом они выражали свою идею. Ну, и история революции очень драматическая.

Американцы делают исторические тату, чтобы выразить свой патриотизм. Но мне трудно представить, как кто-то нарисует на себе Обаму или прежних руководителей страны. Президент — это же просто парень, которого мы выбираем на восемь лет. Эмоциональной связи минимум. Для обозначения своего патриотизма лучше использовать флаг или орла. У нас много подобных дизайнерских идей. Некоторым из них по 80 лет. Такие вещи всегда будут в моде.

На прощание американец широко улыбается и углубляется в свою работу, которая доставляет ему заметное удовольствие. Белорусские мастера периодически подходят к Дэну, что-то отмечают про себя и идут на прежние места.

— И помните: татуировка должна быть не от моды. Все-таки жизнь дольше, чем мода, — говорят ребята, углубляясь в разгоревшийся рабочий день.

Читайте также:

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by