Белорус: «После развода с женой судья запретила мне видеться с сыном даже на Новый год. Где искать правду?..»
32-летний Игорь закрывает лицо руками и тяжело вздыхает. Мужики ведь не плачут. А как они тогда рассказывают о своей боли? О том, что клятвы любви и верности перестали что-либо значить, обручальное кольцо за ненадобностью пылится в углу, дом опустел, а с родным сыном разрешено видеться только раз в неделю, Игорь говорит с горечью. Уже который месяц он пытается обжаловать решение суда и получить право полноценно участвовать в воспитании сына, но упирается в стену непонимания. Имена героев этой истории изменены, но от того она не становится менее драматичной. Перед вами монолог отца, который всеми силами борется за своего сына.
* * *
Когда мне было 23 года, я познакомился с Ольгой — своей будущей женой. Три года мы встречались, потом я сделал предложение. Как сейчас помню нашу свадьбу: небольшая, душевная, всего 25 самых близких гостей. Тогда ничто не предвещало беды… Давно это было… Помню, как друг моего отца, боевой офицер, произносил тосты на свадьбе, а теперь он помогает мне пережить этот год. Год для меня непростой, скажу прямо. Я всегда занимался спортом, боксировал, подтягивался на турниках, а за последние месяцы похудел на 15 килограмм. Вот такие дела.
У нас с Олей была и роспись в ЗАГСе, и венчание. То есть дважды — и перед богом, и перед людьми — я поклялся, что буду ей любящим мужем, а она — что будет мне верной женой «и в богатстве, и в бедности, пока смерть не разлучит нас». Для меня данное слово обязательно к исполнению. Почему же Оля забыла об этих клятвах?..
Через два года после свадьбы, в 2011-м, у нас родился сын Максим. Вы все, наверное, помните новогоднюю ночь с 2010-го на 2011-й. Утром вся Беларусь проснулась, и рубль пошатнулся. Я тогда взял три кредита на $12 тыс., доллар продавался по 3300, а на следующий день он стал 11 000. Мы с женой снимали двухкомнатную квартиру в Борисове. Я работал один, Оля была в декрете. $170 нужно было платить за квартиру. Моя зарплата из $500 сразу же превратилась в фантики… Как сейчас помню: получил аванс, купил пачку памперсов, и осталось каких-то 50 000 рублей. Мне пришлось работать за двоих, если не за троих взрослых мужиков, чтобы содержать семью достойно.
Как только в полтора года Максим оторвался от женской груди, жена вышла на работу, и вся забота о малыше легла на мои плечи. Я приходил с работы и, хотя у меня были круглосуточные смены, никогда не ложился спать. Нет. Я был с малышом. Когда сыну исполнилось два с половиной года, я понял, что для Оли работа вышла на первое место. Она с раннего утра и до восьми-девяти вечера пропадала там, а ребенка сбрасывала мне со спокойной совестью, ведь понимала, что я такой отец, с которым малыш будет и накормлен, и чист, и все остальное.
Кроме официальной работы, связанной с видеомонтажом, я зарабатывал деньги фотосъемками. Дело было прибыльным. Но ради сына я вынужден был бросить этот свой бизнес, отказался от халтур на свадьбах и других заказов. Кто-то ведь должен был сидеть с ребенком! Параллельно я начал гонять машины из Америки и продавать их в Борисове. Помню, когда мне удалось продать первую машину, даже едва знакомые люди радовались за меня больше, чем жена. Я позвонил ей, говорю: «Оля, я еду из Минска с деньгами, продал машину!» — а в ответ слышу сухое: «Давай быстрее! Максим тебя уже заждался!» Наверное, уже тогда наша семейная жизнь ей надоела. Она все позже возвращалась домой, и все чаще высказывала мне претензии. Мою работу воспринимала как какую-то игру: «Ну что ты там можешь делать серьезного! Сидишь себе за компьютером!» А ведь я занимался важными вещами.
Жена стала отдаляться все больше и больше. Начались разногласия из-за денег. Я говорил ей: давай немного потерпим, откажемся от каких-то развлечений, вещей, зато скоро сможем купить квартиру. Оля не хотела меня слышать. Она хотела туда поехать, то купить… «Я лучше буду жить одним днем на съемной квартире и позволять себе хорошую одежду и качественный отдых, чем отказывать себе во всем и копить на собственное жилье!» — так она рассуждала.
Я мог позволить себе хороший автомобиль за $15 тыс., но мне это не нужно. Я езжу на автобусе с проездным. Эти деньги я предпочитал класть в семейный бюджет. Я честный муж. Старался все откладывать для семьи. А что же супруга? Помню, когда она выходила из декрета на работу, то заявила мне, что ей нужен итальянский медицинский халатик за $100. Я ей ответил: «Оля, ты только выходишь на работу, я сейчас работаю один. Давай повременим с этой покупкой до тех пор, пока у нас не будет хорошего заработка. Вот роддом напротив стоит, там медсестры, я точно знаю, итальянские халатики по $100 не носят. Это ненормально, когда расходы превышают доходы»…
18 июля 2014 года (я хорошо запомнил этот день) я вернулся с работы домой. Мы тогда снимали трехкомнатную квартиру в новом доме. Когда я приходил с дежурств, трехлетний сын всегда бежал ко мне с радостным криком «Папа, папочка!». А тут я зашел в квартиру, а ко мне никто не бежит. Моего сына нет! Двери распахнуты, на месте детской кроватки пустота, все вещи Оли и Максима исчезли. Говоря юридическим языком, ребенок вывезен без моего согласия, причем я не знаю куда. Представьте мое состояние! Когда я наконец разыскал Олю и сына, она сказала: «Не торопи меня, мне надо подумать. Оставь меня». Жена сняла квартиру и жила там с Максимом отдельно. Следующие несколько недель она иногда приводила сына на часик-другой поиграть ко мне во двор, а сама сидела на лавочке, погруженная в свои мысли. Я понимал, что у нее внутри что-то происходит. Мы продолжали жить в разных квартирах, а наш брак все сильнее трещал по швам, несмотря на мои звонки и попытки наладить отношения.
Оля дала клятву, что будет только моей женой, что никогда не изменит! Но в итоге я узнал, что она нашла себе другого мужчину. Я догадывался, но получил подтверждение этому внезапно. Был погожий октябрьский день, мы вместе с Олей забрали Максима из садика. Я подумал, может, наши отношения налаживаются. Даже передал жене букет гербер на работу. А вечером решил внезапно прийти к ней в гости. Дверь мне открыл решительно настроенный мужчина в шортах… Эта встреча закончилась для меня рассеченной губой и обращением в милицию.
Я не подавал на развод, даже в этой ситуации мне было важно сохранить семью. Но конфликт только затянулся. Жена вообще прекратила давать мне ребенка, хотя в соответствии с законом и Кодексом о браке и семье родители имеют равные права. Но в нашей стране права отца почему-то куда-то заткнуты. «Какая-никакая, но мать. И она имеет больше прав», — вот такой ответ я слышал везде, куда ни обращался.
На домашнем компьютере остался аккаунт жены в Viber, о чем она забыла. Я читал всю ее переписку. Морально это или нет? Я муж, который хотел сохранить семью! Из переписки я узнал, что новый Олин мужчина ударил моего ребенка. Я обращался в суд по поводу насилия над несовершеннолетним, но суд отклонил мое ходатайство.
После этого жена подала на развод. В июле 2015 года одновременно с решением о разводе Борисовский районный суд вынес решение об определении места жительства ребенка с матерью. Я, как отец, получил право видеться с сыном четыре раза в месяц по три часа плюс два раза забирать его к себе на ночь. Кроме того, мне достались положенные по законодательству права отца: навещать ребенка в течение одного часа в день, если он заболел, отмечать по нечетным годам с ребенком Рождество, Новый год, день рождения, проводить вместе с ним 14 дней отпуска, звонить ему не позднее 21:00 и так далее.
Может, для кого-то это и звучит оптимистично, но что такое три часа в день? Одна только дорога до садика занимает больше часа. То есть я даже не успею привести ребенка к себе, чтобы он покушал. Во время наших редких встреч Максим плачет, говорит, что хочет остаться со мной, что боится мужчину, с которым живет мама, а я каждый раз должен возвращать его к семи и чувствовать свое бессилие…
Естественно, такое положение дел меня не устраивало. Я обжаловал решение Борисовского суда в Минском областном суде, чтобы принимать больше участия в воспитании сына. Судья не то что отклонила мою кассационную жалобу — она отменила все: и совместный Новый год, и Рождество, и мое право звонить ребенку, проводить с ним отпуск… Я хотел, чтобы мне добавили еще хотя бы пару ночевок с сыном, а в итоге лишился всего. Я имею только четыре встречи днем и две ночевки. Все! Областной суд вместо того чтобы улучшить положение только ухудшил его.
Сейчас не стоит вопрос о том, чтобы определить место жительства сына со мной. Это будет заранее проигрышный иск. Моя цель — установить адекватный порядок общения с сыном. По крайней мере тот, что был установлен судом изначально. Сейчас я написал жалобу на действия судьи Минского областного суда и жду ответа.
У меня нет никакого желания наказывать жену. Поймите, вопрос не в том, чтобы наказать мать, а в том, чтобы защитить сына. Я рядом с Максимом с самого его рождения, я ради него оставил бизнес, который приносил хорошие деньги. Я готов пожертвовать своей личной жизнью, чтобы заниматься духовным и физическим воспитанием сына. Но как это сделать, если 22 дня в месяц воспитанием моего мальчика занимается чужой мужчина?.. Я подозреваю, что он применяет психическое и физическое насилие в отношении Максима. Но официальные органы мне не верят.
Максимально счастливое завершение всей этой печальной истории для меня — возможность уделять достаточно времени воспитанию сына. Я работаю два дня через два, а это значит, что 14 дней в месяц я свободен для ребенка. У меня есть квартира, достойная должность, соцпакет, официальная зарплата в 8—9 млн — это хорошие деньги для Борисова. Алкоголь и сигареты — это для меня табу. Так чем я плохой отец?.. Я обращался во всевозможные инстанции, даже в прокуратуру писал, но мне неизменно приходит один ответ: «Проведена проверка, нарушений не найдено». Так где же мне искать правду?..
* * *
Мнение эксперта
Олег Бакулин, руководитель общественного объединения «Защита прав отцов и детей»:
— Решение Минского областного суда в отношении Игоря я считаю ненормальным. Даже ответчица согласилась с тем, чтобы ее бывший муж виделся с ребенком в день рождения и другие праздники. Но судья решила иначе и лишила Игоря такой возможности. Неужели она не понимает, что этим решением наказала не только отца, но и сына? Свое решение судья пояснила так: «У вас есть достаточно времени для общения. Вы можете поздравить сына с праздниками в дни, разрешенные для встреч». Так и Новый год можно отмечать 1 сентября! Отец хочет поздравить мальчика в день его рождения, а не в ближайший вторник, который прописал суд! Если бы такие же решения принимались в отношении женщин, я бы промолчал. Но гендерного равенства и справедливости в отношении прав отцов в нашей стране никогда не будет, увы.
Реальность такова, что шансы Игоря на то, чтобы вернуть изначальное количество встреч с сыном, уменьшаются в геометрической прогрессии. Дело в том, что гражданские дела по детям — это дела оценочной категории. Они отличаются от уголовных дел, ведь в данном случае никто не совершил преступления. И суд, исходя из своих личных убеждений, оценивает, кто прав, а кто нет. И тут одна судья может оценить собственную «однушку» отца как идеальные жилищные условия, а другая скажет, что съемная «двушка» матери предпочтительнее…
Единственный шанс Игоря — это обращение в Верховный суд. Он не имеет прямых контактов с областным судом, а потому можно рассчитывать на более объективное рассмотрение дела. Отцу не остается ничего другого, кроме как настойчиво добиваться справедливости.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
