Аня Гонка и хулиган Вова. Листаем школьные фотоальбомы с моделью Анной Гомоновой и музыкантом Владимиром Пугачем
Сегодня школьник тоскливо помахал рукой вдогонку безвозвратно ушедшему лету и отправился рассказывать «боевым товарищам» истории, случившиеся за время больших каникул в его пока еще небольшой биографии. Рюкзаки, полные увесистых книжек и исписанных неровным почерком тетрадей, ободранные носки туфель и роскошные банты, закрепленные на склонившихся над партами под грузом знаний головах, — впереди новый учебный год. В День знаний модель Анна Гомонова и лидер группы «J-Морс» Владимир Пугач рассказали Onliner.by про свои школьные годы.
«Мы с удовольствием воровали пирожки в столовой — теперь уже в этом можно признаться»
Владимир Пугач пошел в первый класс в столичную школу №132. Однако через год родители будущего музыканта по семейным обстоятельствам переехали в Пинск, и маленький Вова отправился в местную общеобразовательную школу №5.
— Когда небольшой человек в 7 лет идет в первый класс, это уже большой стресс, а у меня их было два: во втором классе я был такой же маленький и заново пошел знакомиться с одноклассниками, которые успели сдружиться. Разницы между столичной и провинциальной школой я не почувствовал: там и там небольшие люди, и алгоритмы поведения у них абсолютно одинаковые. Все оказалось предельно мило, я сразу нашел себе друга, с которым продолжаем общаться до сих пор.
Так повелось, что у меня и кличек школьных никогда не было. Все было ровно и спокойно, без особых проблем, но, конечно, хулиганили. Это, правда, было обычное баловство: бегали, что-то взрывали, с удовольствием воровали пирожки в столовой — теперь уже в этом можно признаться.
Отец был строг. С детства в моем мозгу была строгая психологическая установка: твоя работа — это учеба. Мне привили мысль, что высшее образование — это сильный инструмент, который в дальнейшем значительно облегчит мое развитие и становление как личности. А чтобы его получить, нужно хорошо учиться в школе. Над этим я и работал.
Конечно, бывали и плохие отметки. Мне, например, плохо давался русский язык: я мог написать сочинение и получить по нему пять за содержание и два за орфографию. Пришлось подтянуться, чтобы как-то вырулить эту ситуацию. Школу я окончил с серебряной медалью: не смог рассказать стихотворение на экзамене по белорусской литературе. Сейчас уже и не вспомню, что это было за произведение: оно у меня ассоциируется с неудачей, поэтому и запоминать не стал. Просто случился перегруз в мозгах, я начал запинаться и не смог рассказать его хорошо.
В школе я очень не любил химию: до сих пор толком не «воткнул», как там что работает. Вот все, что связано с математикой, мне было понятно. Тем более что вела предмет моя любимая учительница — Ираида Ивановна Красовская. Она преподавала математику, как гуманитарные предметы: образно, ярко, интересно. При этом была очень строгая, и часто атмосфера в классе зависела от ее настроения. Наш директор был одним из сильнейших физиков в Брестской области, его все боялись как огня, и Ираида Ивановна единственная могла дать ему отпор. Поэтому считать я умел хорошо. Но вот какие-то странные валентности и превращения — это уже перебор. По химии у меня стояла четверка. Кстати, этот предмет у меня вела одноклассница папы, и, как я сейчас понимаю, она была ко мне достаточно лояльна, иначе бы я тройку получил.
Была ли школьная любовь? Я бы назвал это эмоциональной привязанностью. Я гулял под ручку с девочкой, которая училась лучше всех в классе и побеждала на всех олимпиадах по химии. Хотя мой выбор с этими факторами не был связан — просто так получилось.
В то время я начал увлекаться музыкой. В школьные годы ведь начинается жесткий половой отбор по Дарвину, и ты стараешься приобрести какие-то полезные функции, которые помогут тебе продвинуться в борьбе за внимание противоположного пола. Один из нехитрых приемов — освоение гитары и пение у костра в походах. С этого все началось, а потом процесс затянул меня: мы записывали дома какие-то нехитрые песенки, я даже играл на бас-гитаре с ансамблем на свадьбах. Слушал тяжелый рок: Scorpions, Metallica. А ближе к выпуску увлекся глэмом: тогда как раз вышел альбом Use Your Illusion группы Gun‘n’Roses. Вы знаете, школа у нас была очень прогрессивная: на переменках по школьному радио звучали все эти песни.
«Вы напрасно думаете, что в школе мальчишки повально оказывали мне знаки внимания»
У Анны Гомоновой не было вариантов. В том смысле что девочка, родившаяся в семье художников, сама непременно должна была обучиться премудростям изобразительного искусства. Поэтому мама отвела Аню в 26-й художественный лицей.
— Мама отвела меня в лицей тайком: папа и дедушка считали, что художник — это совершенно неженская профессия. Я хорошо сдала вступительные экзамены, но летом мы немного прозевали и пропустили, куда меня зачислили, поэтому пришлось идти вместо класса «А» в класс «Б», который был послабее.
Дедушка, конечно, спуску мне не давал: у него были жесткие для детской психики методы. Он, например, мог взять мою картину и спустить под воду, она вся растекалась и получался прямо шедевр. Он так и говорил: «Посмотри, как красиво получилось». Потом садился, доводил картину до ума, и действительно получалась очень оригинальная работа. Многие думают, что живопись — это легко. Ну что тут такого? Сел, порисовал… Но на самом деле это тяжкий труд, и я скептически отношусь к людям, которые считают себя художниками, не имея специального образования.
Детство у меня было очень загруженное: мама отдавала меня и на курсы языка, и в театральную студию, и на плавание, и в музыкальную школу. Нелегкое было детство. Хотя я согласна с тем, что ребенка нужно загружать хотя бы для того, чтобы он не проводил время на улице и не набирался каких-то вредных дворовых привычек. Ребенок должен развиваться: все это пригодится в будущем.
Я очень любила спецпредметы: рисование, живопись, композицию. А еще у нас были замечательные уроки трудов, не такие, как в обычных школах. На них мы учились ткачеству, плетению из соломки, рисованию по стеклу. В моем лицее было очень много творчества. А вот с физикой у меня не сложилось. У нас был ужасный учитель, который считал, что девочки не способны разбираться в этом предмете. Дошло даже до того, что я просто категорически отказалась ходить на уроки физики, и мама пошла вместо меня — посмотреть, что же там происходит. Она посидела, посмотрела и согласилась со мной: учитель перегибал палку. С горем пополам я нашкрябала на четверку по этому предмету.
Вы напрасно думаете, что в школе мальчишки повально оказывали мне знаки внимания. Я была высокая и худощавая — самая длинная в классе — и стояла первой на физкультуре. Одноклассники даже дразнили меня «шпалой», а еще от фамилии Гомонова появилась кличка Гонка. За партой я сидела все время с одним и тем же мальчиком — Димой Прокоповым. У нас с ним сохранились теплые дружеские отношения — это, наверное, единственный одноклассник, с которым я поддерживаю связь.
В школе я отчасти была белой вороной. В том смысле что все вредные привычки, тяжелый переходный возраст прошли мимо меня. Даже сейчас спрашиваю у мамы-психолога, как так получилось: я никогда не пробовала курить, у меня не было проблем с алкоголем, я не вела аморальный образ жизни. И это несмотря на то, что родители мне все разрешали, но были в тени и в любой момент могли подстраховать.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
