Не быть стадом, не жалеть себя, а впрягаться в работу — интервью с династией художников о настоящем и будущем Беларуси
В семье Шаппо все — творческие люди. Отец и три сына — художники, дочь — переводчик, поэтесса и музыкант. Только мать, учительницу начальных классов, можно считать более-менее «нормальным» человеком, но как тут останешься нормальной с таким окружением? Редко удается посмотреть на современные проблемы страны и человечества вообще глазами нескольких поколений, думающих в унисон. Сегодня у нас такая возможность появилась. В художественной мастерской старшего сына Александра Шаппо собрались его отец, Владимир Дмитриевич, средний брат Павел и младший — Антон.
— Вам не кажется, что в последние 10—15 лет многих художников воспринимают уже не как творцов, людей высокого духа, а скорее как дизайнеров, успех которых измеряется суммами, за которые продаются их работы?
Владимир Дмитриевич: Надо смотреть шире — в обществе произошел суммарный перелом. Сам по себе дизайн начался с Уильяма Морриса, который перешел от «украшательства» к полноценному художественному осмыслению формы вещей, предназначенных для массового производства. После появилось целое поколение основоположников дизайна — Розенталь, Джонс и т. д., о которых, кстати, большинство современных дизайнеров и слухом не слыхивали, так как теорию они не изучают, книги не читают и становятся дизайнерами после двухнедельных курсов. Потом с осознанием собственного достоинства выдают: «Вот здесь мы впендюрим зелененькую полосочку», не зная о дизайне и искусстве ровным счетом ни-че-го.
— Это проблема не только дизайнеров…
Владимир Дмитриевич: Да, вся беда сегодняшнего дня — тотальная необразованность. В XIX веке тоже была куча глупых людей, их было даже большинство. Но те, кто оканчивали университеты, становились суперобразованными, и разница между ними и так называемой «чернью» была поистине космической. На системе этих ступенек и держалась цивилизация.
А потом, благодаря сначала французской, а после российской революции, поменялась система ценностей. «Быдляк» возвели к самым высотам (я сам из крестьян и имею полное право это говорить). Все смешалось, нивелировалось, миром правит озверевший обыватель. Мало того — этому обывателю внушили, что он разбирается во всем. Средства массовой информации и общее образование создали иллюзию, что теперь все знают все, это прекрасно проявляется вот в чем: любой «чувак», который заработал грошики, всегда мне говорит: «Если ты такой умный, почему ты такой бедный?» Я отвечаю: деньги — это не ум, а скорее компенсация ума, заигрывание с дьяволом.
Мы сегодня находимся в положении, напоминающем затяжную французскую революцию: царей свергли, кухарки, как завещал Ленин, уже сидят на руководящих постах, а вот как распорядиться полученной свободой, как толково реализовать полученные возможности, не знаем — образования не хватает. Если раньше воевали за территорию, свой народ, свой флаг, короля и отечество, наконец, то теперь практически все войны происходят ради обогащения нескольких десятков человек. За ширмой национализма, религиозных разногласий и прочей политической шелухи — голые холодные цифры. Что это значит? А то, что, несмотря на красивый антураж, минимальная связь, которая когда-то еще существовала между верхами и низами, вконец потеряна.
— Три сына пошли по стопам родителя, думаю, этим бы гордился любой отец. Что он такого сделал, чтобы увлечь всех вас искусством на всю жизнь?
Александр: Чтобы ответить на этот вопрос, здесь, наверное, не хватает нашей матери, которая в отличие от многих женщин не рассказывала своим детям, что отец козел и надо держаться за мамину юбку.
На самом деле дома папа бывал очень редко — была мать, которая, будучи замужем за художником, проповедовала нам в первую очередь внутреннюю свободу. Время на дворе было непростое — Советский Союз, и внутренняя свобода тогда была очень острым вопросом. А отец вставал, когда хотел, шел на работу, когда хотел, в художественных мастерских тогда собирались самые матерые вольнодумцы.
Отец не столько влиял, сколько не препятствовал. Он преподавал в художественной школе в Новополоцке, мы там учились, но в классах он относился к нам даже строже, чем к остальным ученикам.
Владимир Дмитриевич: Я им сказал — это такая клоака, такой поезд, с которого потом спрыгнешь только калекой. Лучше не идите. Но если пошли, и тем более в школу, где я преподаю, будьте, дорогие мои, на высоте — иначе я вас первых выгоню.
Антон: На самом деле то, что нравится всем людям, нравится и ребенку. Окружающие не замечают сложную внутреннюю жизнь настоящего художника, они видят только блага, которые он получает. Я видел, что отец всегда прекрасно одевался, всегда эпатажно выглядел, всегда чувствовал себя свободным человеком. Он был интересен всем, и женщинам — в первую очередь. Это не может не завораживать! Порой возникало ощущение, когда я смотрел на отца, что художник может практически все! Он говорил вслух такие вещи, какие прошептать боялись! Например, своей дочке (да, у нас есть еще сестра, и она сегодня выдающаяся поэтесса) он мог вполне сказать, что Ленин — лысый м-к. Она это по простоте душевной повторила в детском саду. «Происшествием» занимались «гэбисты». Хорошо, что не посадили.
У папы всегда собирались вольнодумцы. А мы их, конечно, раскрыв рот, слушали. И впитывали, впитывали, впитывали… В условиях советской уравниловки люди были серой массой. Отец моего друга был директором завода, ездил в загранкомандировки, но все-таки выглядел как рядовой обыватель в потертом костюмчике. А мой батя ходил в джинсах, с волосами и усами, он мне напоминал мушкетера, в которых мы постоянно играли. Он все говорил свободно, никого и ничего не боясь.
Павел: Ну и, конечно, раз в три месяца у отца происходило какое-нибудь творческое событие, на которое мы были приглашены. Ни у одного смертного человека не бывает такого праздника! Папа на них был фанфароном, находящимся в гуще событий, казалось — весь мир вокруг него вертится. Да и все другие присутствовавшие на этих мероприятиях выглядели очень запоминающимися, порой — эпатажно. Конечно, после официальной части нас отправляли домой, но я чувствовал, что там, после моего отбытия, происходит нечто еще более увлекательное.
Александр: Лично я-то был постарше и порой присутствовал на так называемых чаепитиях в мастерской. Всегда восхищался тем, что друзья отца, обычные работяги, после посиделок лежали на столе, а отец шел домой в здравом уме.
— Все вы выглядите очень ярко, запоминающаяся внешность — это следствие внутреннего перерождения или инструмент художника?
Александр: А у художника всегда в моде была борода. Как и длинные волосы. Это практически неотъемлемый атрибут. Если я прихожу к заказчикам бородатый, в джинсах и свитере, меня воспринимают как скульптора, каковым я и являюсь. Если бы я был гладко выбрит и одет в костюм — воспринимали бы скорее как дизайнера. Ничего против них не имею, но все-таки это разные вещи.
Владимир Дмитриевич: Задумайтесь — носить бороду и длинные волосы, содержать их в хорошем виде значительно труднее, чем регулярно бриться и коротко стричься. Поэтому, если у тебя длинные волосы и борода, ты более ответственно относишься к своей внешности. Стоит учесть и то, что все священники носят длинные волосы еще с языческих времен как знак отличия. Жрецы и были первыми астрономами, архитекторами, врачами и, наконец, художниками в самом широком смысле этого слова. Они являлись самыми культурными людьми в своем окружении. Сейчас это тоже знак отличия — мол, не трогайте меня, я дикобраз.
— Вам никто не говорил, что вы напоминаете хипстеров? Творческие бородачи сейчас в тренде.
Владимир Дмитриевич: А кто это такие?
Антон: Для меня это достаточно странное течение, получается, я был хипстером с момента, как у меня полезли эти волосики [подкручивает усы]. Для меня, как для человека, который застал СССР, прошел через «адраджэнне» и лихие девяностые и живет в нынешней стабильности, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Если человек пустышка — совершенно неважно, какие у него волосы, борода и усы, это ровным счетом ничего не меняет.
Я могу сказать однозначно, что мне импонирует хотя бы то, что современные молодые люди, в том числе и те же хипстеры, по крайней мере стараются выглядеть необычно, интересно, могут раскрепоститься, отрастить себе бороды и сделать татуировки. Я рос среди лысых «быков» в Новополоцке, который тогда представлял собой город зомби, где вся молодежь была похожа на одно серое стадо, где за любой несчастный чуб, серьгу в ухе или рубашку другого цвета ты сразу терял свои передние зубы.
Александр: Благодаря хипстерам в Минске открыли барбершопы, и я им за это сердечно признателен. Вообще, хорошо, что появились заведения, где мужчины могут «навести красоту».
— Говорят, что современное общество уже живет совсем по другим правилам, и позиция художников в этой сетке ценностей сильно поменялась.
Александр: Действительно, у художника, как и у интеллигенции в общем, изменился статус. Раньше художник, педагог, журналист, врач были уважаемыми людьми. Сегодня уважаемый человек — блогер, айтишник, попсарь, олигарх…
Павел: Этому феномену есть простое объяснение — мне, для того чтобы стать художником, потребовалось учиться 15 лет. В то же время современная молодая дамочка, которая также решила освоить эту профессию, идет на трехмесячные курсы.
Антон: К слову, меня действительно недавно одна девушка очень рассмешила. Только познакомились, она спрашивает: «Вы художник?.. Я тоже была художницей, месяца два, но теперь я стала фотографом».
Павел: Я всегда любил качественную журналистику, но сейчас, копаясь в интернете в поиске подробностей какой-нибудь темы, все чаще натыкаюсь на блоги. И что я вижу? В большинстве своем колдырей, которые бездарно, бессвязно пишут на темы, в которых совершенно не разбираются. Но их читают больше. Почему? Потому что они в силу своей необразованности выдают понятные большинству наборы штампов и клише. Получается такой литературный бургер. Народ от бескультурья просто потек, его корми сейчас любым г...ом — и он будет жрать.
Александр: Если говорить об изобразительном искусстве, наш статус и узнаваемость в мире значительно выше, чем мы предполагаем. Белорусские трактора не жалуют во Франции, но там всегда на ура принимают наших художников.
Антон: Совершенно идиотская ситуация — ты должен прозвучать за рубежом, чтобы о тебе заговорили на родине. И длится это не годами, а уже столетиями. Вспомните, Шагала же тоже отсюда пнули, а когда он предлагал Витебску свои работы в 1975 году, отказывались от них. Рядом с нами в белорусском арт-пространстве существуют большие фигуры, которые почему-то внутри страны никак не популяризированы, на них не смотрит ни государство, ни муниципалитеты, ни Министерство культуры, но зато они хорошо известны за рубежом.
Александр: Можно каждодневно делать свой труд на благо страны не высовываясь, без помпы. Например — замечательный витебский художник Сергей Кухто. Всю свою жизнь он был не понят, не признан, не востребован, но, несмотря на это, продолжал сосредоточенно работать в своей маленькой мастерской. В какой-то момент надломился настолько, что в 1999 году добровольно ушел из жизни. Сегодня Сергея Кухто знают в десятках стран мира и порой о существовании Беларуси узнают только благодаря его творчеству.
Павел: Национальное возрождение начнется тогда, когда все мы начнем просто делать свое дело, не молотя себя копытом в грудь, не рыдая и не жалея себя. Есть люди, которые тянут лямку, впрягаясь на всю катушку, и что-то в этой стране сдвинуть с мертвой точки можно будет только тогда, когда их станет больше.
— Как уже упоминалось ранее, вы жили в райцентре, который «славился» обилием криминалитета — не самая благодатная почва для искусства…
Антон: На самом деле это же давно озвученная мысль: у художника две дороги — или в бандиты, или в искусство. Художником завоевать авторитет сложнее, дольше, зато перспективнее, ну а бандитом — быстрее, но итог...
Владимир Дмитриевич: Многие бандитские авторитеты Полоцка и Новополоцка были моими друзьями юности. Но тогда это были не те бандиты, что сейчас, это были короли. Например, у меня был хороший товарищ, ныне покойный Мишель Крыленко, который был королем одного из районов Полоцка. Время от времени ему надо было подтверждать свой статус. Становился круг, и ты в нем должен был «завалить» претендента. Не убить, не покалечить, а просто и честно показать свое превосходство. Это не те бандиты, которые сейчас решают свои проблемы подкупом, снайперской винтовкой и «связями».
Да, у них были незаконные операции, деньги на красивую жизнь они добывали, но это были справедливые люди. Они не были подлецами, вернее, если и были — то только в отношении государства или людей, напрямую связанных с ним. А как вы знаете, государство — это аппарат насилия, это не я сказал, а Ленин. Получается, что волки грызли волков. Старого тихого еврея не грабили, многодетную мать тоже крова не лишали, в отличие от современных бандитов все было, как говорится, «по понятиям».
Я до сих пор уверен, что все эти люди были художниками, поэтами, хотя они и не пошли в чистое искусство. Они пошли в искусство существования вопреки в тоталитарной стране, подлой по сути. В те времена еще садили в дурки инакомыслящих, и мы могли сесть за самиздат. Это был «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Когда за всех взялся КГБ, до меня по цепочке не дошли, оставался всего один человек — именно Мишель. Он все взял на себя и не сказал, что передавал эту книгу мне. Его отправили на три года на Север десантником по тушению пожаров.
Второй мой друг, Ладик, также был лидером так называемой организованной преступной группировки. Он при этом написал сотни картин, являлся автором нескольких книг. Печально, что эти люди стали бандитами, они были очень талантливыми и сильными.
Вся беда современной молодежи, дизайнеров, фотографов, блогеров и прочих «творцов», в том, что они хватили верхушечку и кусочек и не понимают при этом структуру, не чувствуют сложную причинно-следственную связь. Когда-то Гете сказал очень хорошую фразу: художником может стать только тот, кто обогатит свою душу и мозг всеми достижениями человечества. Если ты хочешь быть хорошим столяром, художником, строителем или депутатом, ты прежде всего должен быть образованным человеком. Причем осознанно образованным! Ведь необразованного человека любые словоблуды, выдернув из контекста идею, загоняют куда угодно.
Антон: На сегодняшний момент самодеятельность в стране захватила все сферы. У нас ужаснейшая нехватка кадров и профессионалов. Профессионалов, которые годами набивают руку в своем ремесле. Это чувствуется и в искусстве, где безопытные люди берутся за работу, которую они не могут потянуть. Режиссер должен прожить жизнь, чтобы снять хороший фильм: не испытав любовь, ты ее не покажешь в кино, не напишешь про нее. А современные средства информации это разбивают. Ты можешь выкинуть в интернет всякую чушь, неграмотные люди подхватят ее, расплодят, и она засорит эфир.
— Думаю, что чуши и раньше хватало, просто мы ее не видели в полном объеме...
Александр: Вот тут ты прав, 80-е и 90-е были страшными, безумными и парадоксальными временами. Волею судьбы я знал одного настоящего советского хиппи — это был натурщик, очень похожий на Иисуса Христа. Понятно, что кличка у него была Йезус. Парень этот исколесил автостопом весь Союз, у него никогда не было денег, но при этом он в любое время, не имея ни копейки за душой, мог отправиться отдыхать в Крым, попасть на квартирник Кинчева, попить винца с Цоем в подвале. Йезус приносил нам самые прогрессивные аудиозаписи, литературу, был своего рода странствующим монахом от культуры.
И вот однажды он попросил своего друга, который иммигрировал в США, прислать ему библию. Вы не поверите, но тогда это действительно был дефицит! Спустя какое-то время Йезуса пригласили в КГБ. В кабинете его встретил плотный, подтянутый оперативник. «Знаете такого-то?» — сурово спросил комитетчик. «Знаю», — ответил Йезус. «А что ЭТО?» — спрашивает оперативник и выкладывает на стол огромный фолиант, обтянутый в кожу. «Ой, это же, наверное, дружок мой, о котором вы спрашивали, обо мне позаботился и библию прислал!» — обрадовался хиппи. «Точно вам прислали?» — спрашивает подтянутый кагэбист, встает из-за стола и берет в руки фолиант. «Наверно, мннеее…» — уже тихо блеет Йезус. Опер как шандарахнет библией по голове хиппи, тот чудом в штаны не наделал. «Пожалуй, все-таки это не мне посылка», — принял решение Йезус, отойдя после очередного удара библией. Вот какие были времена — страшные и смешные одновременно.
Владимир Дмитриевич: Но кое-что действительно сильно изменилось. Зарабатывая на жизнь, я создал за пару десятков лет интерьеры десятков коттеджей. Как вы думаете, сколько я спроектировал в них книжных шкафов? Ни одного! Сколько продал в эти объекты картин? Несколько. Люди получили деньги, но не приобрели то, что дает цивилизация. Сегодня возможности позволяют получить ВСЕ. Но, как говорится, в это время черти не дремали, они возвели обывателя в абсолют. Они шепчут нам: «Не думай о боге, не думай о творчестве, не думай о великом, не думай о работе над своей душой, не думай о своей родине». Все просто стало: «Думайте о комфорте и урывайте быстро». Люди с радостью теперь ходят в супермаркет так, как мы в свое время в музей.
Александр: В 2006 году, когда интернет на мобильниках был еще очень большой редкостью, мой прибалтийский коллега, скульптор, вернулся из поездки в Японию, где он участвовал в пленэре. Товарищ рассказал об удивительном культурном феномене, который ему довелось наблюдать. Он оказался на вечеринке молодых скульпторов и вот что увидел: человек 10—15 сели вокруг стола, заваленного угощением и алкоголем, достали телефоны и «тупили» в них на протяжении нескольких часов. Периодически один из них показывал другому свой экран, раздавался небольшой смешок, а после все вновь погружались в созерцание «мобилок»… Прошло 10 лет, и я вижу, что эта непонятная нам тогда мода добралась и до Беларуси. Рад ли я таким нововведениям? Конечно, нет.
Антон: Я работаю мастером по татуировкам, часто общаюсь с молодежью. С недавнего времени начал проводить забавный эксперимент. Я задаю некоторым своим клиентам одни и те же элементарные вопросы и порой ужасаюсь ответам. Например, спрашиваю: «Чем знаменит Юрий Гагарин и в каком году это произошло?» Тут еще с горем пополам все справляются — все уверены, что Гагарин каким-то образом относится к космосу, часть уверена, что это именно он первым высадился на луну. Дату первого полета человека в космос не знает никто! Я спрашиваю, кто такой Элвис Пресли, и мне отвечают, что это знаменитый профессор. Я пытаюсь выяснить, что такое НЭП, и белокурый ангел с пятым размером груди объясняет мне, что это одно из направлений рэпа. Куда катится этот мир?
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
