Увлечение стало чем-то бо́льшим, оно превратилось в страсть, которая позволила Владимиру создать в одной из белорусских колоний тренажерный зал, собрать вокруг себя единомышленников и в итоге выйти на свободу раньше положенного срока. «Люди с зоны до сих пор пишут мне письма с благодарностью, мол, организованные мной тренировки помогли им не сойти с ума, обрести мотивацию жить дальше, — рассказывает наш герой. — А качалка, которую мы создали, работает в тюрьме до сих пор».

Вот лишь некоторые цитаты из этого монолога:

• Все думают, что Ван Ли — это мой псевдоним, но на самом деле это фамилия моего отца. Бабушка была донской казачкой, а дед — китайцем. Полностью фамилия должна звучать Ван Ю Ли, и переводится она как «сильный король».
• Мне повезло с физруком в школе. Он жил в нашем доме этажом выше и показывал мне малому фотографии бодибилдеров. С этого все и началось. Вначале я тренировался дома, у меня был турник, я купил себе гирю. Помню, как папа дал мне деньги на первые гантели. В то время сам процесс качания железа считался «тлетворным влиянием Запада». Слово «культуризм» было запрещено, мы занимались официально «атлетической гимнастикой».
• В 1990 году меня призвали в армию. После нее, конечно, сразу пошел тренироваться. Но постепенно стал понимать, что надо кормить семью, растить ребенка, и нас с товарищем посетила прекрасная идея открыть свой тренажерный зал. Он получился обалденный: я насчитал всего 38 тонн железа.
• Шел 2008 год. На рынке можно было найти все что хочешь — от гормонов роста до любой фармакологической поддержки. Мой клиент привез из Египта 4 тыс. таблеток медикамента, который продавался там в любой аптеке. Он и у нас раньше легально продавался как спортивное питание и использовался для сжигания жира (затем его внесли в список опасных психотропных веществ. — Прим. Onlíner). Коробка с таблетками стояла у меня в тренерской, под столом, все об этом знали. Пришел парень, купил их дважды. Оказалось, что его прислала милиция.

• И вот я выхожу из зала и слышу: «Лежать!» Брал меня «Алмаз», все снимали на видеокамеры. Я помню, как сижу в наручниках в тренажерном зале, пока проходит обыск, и наконец понимаю, насколько все серьезно.
• Когда попал на «Володарку», очень сложно было привыкнуть к бытовым условиям: камера переполнена, трое спят на одной кровати, жарко, накурено, ты все время мокрый, потный. Хотел ногти подстричь, мне говорят: «Об асфальт стачивай».
• Там я впервые увидел, как в кружке жарят сало кипятильником. Его потом добавляешь в кашу-сечку, что приносят, и думаешь: «Так ничего, это еще можно есть!» Я же вообще такой еды не ел, до этого только здоровое питание: готовился к соревнованиям, подсчитывал все белки и углеводы.
• На улицу, в прогулочный дворик, выводили на 20—40 минут. Я и там пытался хоть как-то заниматься. Так прошло полгода, а меня осудили на 8 лет. Мне сказали, что Шклов считается самой «зеленой» зоной в Беларуси — я попросился туда.
• Когда нас привезли, повели в баню, потом выдали зэковскую одежду. Выхожу после этого и вижу стадион, а по нему бегают старички. Думаю: «Обалдеть! Есть стадион! Это все, что мне надо. Жизнь удалась». Определили меня в отряд, попал на швейное производство. Ну какая из меня швея? Зарплата получалась такая: за год я мог купить рулон туалетной бумаги. Как, думаете, люди будут работать на такую зарплату? Помню, был случай: шили куртки для России, зэки прикололись и сделали в одной из них три рукава — два как обычно, а третий на спине.

• В казарме со мной жило около 150 человек. Кто-то сидит за изнасилование, кто-то — за убийство, были люди, получившие срок за незаконную предпринимательскую деятельность, мошенничество… И надо со всеми этими непростыми личностями уживаться.
• Однажды мне стало плохо. Ночью пошел в туалет и стал блевать кровью. Не смог дойти до двери, чтобы позвать на помощь, упал. Хорошо, что рядом оказались люди, услышали меня, вызвали охрану.
• Я не знал, что в больницах есть специальные палаты для зэков. Там такая же обычная, белая дверь, только ты открываешь ее, а за ней решетка и сидят контролеры. Кровать привинчена к полу. Меня на нее положили и пристегнули наручниками к батарее. Пришел доктор, я опять начинаю блевать кровью и теряю сознание.

• Пришел в себя, когда везли в реанимацию. Оказалось, что у меня порвалась вена в желудке из-за стресса и резкой смены привычного питания. Возможно, сверху наложились нагрузки от тренировок. Подлечили. Постепенно начал выздоравливать. Как-то захотелось в туалет. И вот ведут меня через всю больницу три контролера, я на цепи, тельняшка, заблеванная кровью. Выражения лиц людей, которые провожали меня взглядом, сложно представить. Жесть, конечно.
• Тренироваться начал уже в больничной палате, сидя на цепи. Потом меня отправили в тюремную больницу в Минск. Из Шклова в столицу мы ехали восемь часов на поезде, потому что вагон, в котором везут зэков (его еще называют «столыпинским»), постоянно присоединяли к новому составу. Когда выгружают из поезда, ты сидишь, ждешь на корточках, вокруг собаки, автоматчики — все как надо.
• Нас привезли в больницу и посадили в клетку на улице, всех вместе. У кого перелом, у кого туберкулез… Дело было в январе, температура — минус 27. Нас в клетке было столько, что, если подпрыгнуть, ногами на землю уже не встанешь. Так мы просидели несколько часов.
• Подлечился, пришло время возвращаться в свою зону. Опять клетка. В ней рядом сидит мужик, у которого нет нижней челюсти, у него рак. От него воняет смертью. Его отправили сидеть дальше. Он приехал в Шклов, долго не протянул и скоро умер.

• В колонии есть отряд, который все называют «Викинги». Там сидят деды, которые убили своих бабок. Один нанес 70 ножевых ранений. Я спрашиваю: «За что ты ее так тыкал?» Он в ответ: «Ты не представляешь, как она меня задолбала». Деды эти все жесткие, понимают, что из зоны уже не выйдут, что умрут там. И это, конечно, очень грустно.
• Утром, днем и вечером на зоне перекличка, и периодически слышно, как кричат: «Минус один», — это значит, что кто-то умер. За трупами приезжает машина — «каблук», так в него иногда тела с трудом влазят.
• На зоне многие начинают заниматься спортом, потому что хочешь не хочешь, а будешь вести здоровый образ жизни. Но официально качаться нельзя, это будет рассматриваться как подготовка к побегу. Я придумал, как это обойти, и решил устраивать спортивные мероприятия: для начальства это галочка для отчетности, можно рассказывать, что зэки встали на путь исправления. В моих мероприятиях, как мне кажется, участвовала вся зона: кто-то выступал, кто-то болел за своих.
• Под это начал делать тренажеры. Клеил из бумаги модели, чтобы показать сварщику, что я хочу сделать. Мы занимались на стадионе в любую погоду — неважно, дождь или снег. Я ходил тренироваться даже в минус 27, весь мазался финалгоном, надевал несколько штанов и занимался. Стадион закрывался рано, потому что там не было света. Полгода ушло, чтобы добиться поставить там фонарный столб. Но мы это сделали! Летом устроили у столба радиоточку, привезли из промышленной зоны песок. Тренируешься, музыка играет, песочек — как будто на Майами-Бич находишься.

• Когда я освободился, мне дали еще полгода «химии». Приехал обратно на «Володарку», там никто не поверил, что я с зоны приехал: загорелый, здоровый, крепкий… Кстати, на зоне никто сильно не стареет, потому что там постоянно ледяная вода, холодно, ты как будто все время замороженный. Хотя там есть ребята, у которых на пальцах кожа лопается от постоянного курения.
• Я в заключении начал очень много читать, развиваться — когда освободился, стало очень просто общаться с людьми. А до зоны я был как шаблонный тупой качок: жри, спи и тренируйся.
• После освобождения жена сказала, что я стал очень жестоким. А каким ты можешь там стать? Тем более что в местах лишения свободы я принял решение ни с кем не «семейничать», быть сам по себе. На зоне нет масок, все люди как будто голые. Ты там всегда такой, как есть на самом деле. И поэтому сразу видно, кто чем дышит, кто действительно боец, а кто слизняк.

Читайте также:

• С детьми можно говорить о смерти, когда они к этому готовы. Монолог священника в хосписе
• Могу приворожить, могу наложить порчу. Монолог ведьмы
• Больше 70 лет на одной работе. 93-летний сельский фельдшер до сих пор лечит людей

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by