Для того чтобы разобраться с основополагающими политическими понятиями, мы обратились за помощью к человеку, уровень научной экспертизы которого не вызывает сомнения. Политолог Татьяна Чулицкая окончила юридический факультет Белорусского государственного университета по специальности «политолог-юрист», в 2014 году защитила докторскую диссертацию о нарративах социальной справедливости в Беларуси в Вильнюсском университете (Литва).

Татьяна работает на факультете политических наук и дипломатии Университета Витовта Великого (Литва), где курирует и преподает на магистерской программе «Государственное управление и публичная политика». Татьяна долгое время сотрудничает с белорусским аналитическим и образовательным проектом СИМПА, где является академическим директором, а также участвует в исследовательской работе этой организации.

Признаки народовластия

— Исходя из конституции, Республика Беларусь — унитарное демократическое социальное правовое государство. Что в реальности означает каждая из этих четырех характеристик и насколько они органично смотрятся в нынешнем контексте жизни страны?

— Сами по себе все эти характеристики — и вместе, и по отдельности — смотрятся хорошо. Унитарное государство означает то, что все его части (города, райцентры и пр.) подчиняются центральным органам власти. При этом административно-территориальные единицы все равно обладают достаточно большими полномочиями, например, в плане утверждения и распределения своего бюджета, образования, здравоохранения и оказания социальных услуг.

В современном мире унитарных государств больше, чем федеративных. Соседи Беларуси — Польша, Украина, Литва и Латвия являются унитарными. В федерациях полномочия отдельных территорий (например, земель в Германии) шире, а центральная власть меньше влияет на них. Однако федерации — это обычно либо большие государства (например, США), либо так называемые сложносоставные государства (например, Швейцария), где регионы сильно отличаются друг от друга по культуре, религии, языку или иным признакам. То есть унитарное государство — это, если говорить просто, то, как оно территориально устроено и как распределяются полномочия между центром и регионами.

Демократическое — это такое государство, где основным источником власти является народ, представители которого избираются в различные органы власти. Избрание происходит посредством признаваемой всеми и закрепленной в законодательстве страны процедурой, а именно — через выборы. Выборы должны быть регулярными, а все их участники — иметь одинаковые права и обязанности. Например, все кандидаты на этапе проведения кампаний должны иметь возможность донести свою позицию до избирателей: организовать встречи, разместить информацию о себе в средствах массовой информации и прочее.

Важно понимать, что демократия при этом не обязательно означает смену того, кто находится у власти. Мы знаем, что Ангела Меркель находится на позиции канцлера с 2005 года, а в Швеции одна из партий (социал-демократическая) была у власти более 40 лет. Однако демократия предусматривает саму возможность смены власти и предоставляет инструменты для победы всем участвующим в выборах. Важно оговориться, что в странах, где президент сильнее парламента (так называемых президентских демократиях), возможность высшего должностного лица государства находиться у власти чаще всего ограничена определенным количеством сроков (как правило, двумя).

Я назвала только самые важные, на мой взгляд, признаки демократии, так как эта тема на самом деле более чем обширна. Но мы запоминаем для продолжения разговора, что демократия — это народовластие, где представители народа избираются на честных, свободных и равных выборах, на которых каждый победивший может попасть во власть и обязан уйти из нее после окончания срока своих полномочий.

Понятие социальное государство более новое по сравнению с демократией. Оно появилось в середине XIX века в Пруссии под давлением требований рабочих и получило дальнейшее распространение в Германии и в Европе после Второй мировой войны.

Уже само определение подсказывает нам, что это государство, которое ориентировано на защиту и обеспечение социальных прав. В англоязычной литературе и в современных демократических государствах говорят не столько о социальном государстве (social), сколько о «государстве благосостояния» (welfare state). Под последним понимается определенная модель распределения социальной поддержки и предоставления социальных гарантий (например, права на медицинское обслуживание, получение социальных пособий и пр.). Все современные, особенно так называемые «развитые» государства являются государствами благосостояния, но представляют разные модели.

Например, в США благосостояние обеспечивается предоставлением широких возможностей заработать и купить себе медицинскую страховку, а в Европе — люди платят деньги государству, которое обеспечивает доступ к медицине. Это только обобщенный пример, поскольку в каждой стране «государство благосостояния» устроено по-разному.

С исторической перспективы интересно, что послевоенная популярность государства благосостояния на Западе была в некоторой мере продуктом холодной войны, когда в ответ на декларируемое СССР государство для трудового народа правительства капиталистических стран должны были демонстрировать заботу и поддержку своим гражданам.

Правовое — это государство, где обеспечивается верховенство права. Наверное, это определение наиболее понятно для нас: все имеют равные права и обязанности перед законом, никто не может обладать какими-то особыми, исключительными правами.

Здесь мы говорим о равенстве перед законом как каждого отдельного человека, так и институций. Например, органов власти. Важной содержательной составляющей принципа верховенства права является то, что он призван не допустить произвола властей, или, говоря дипломатичнее, любых злоупотреблений властью. Неслучайно основное содержательное развитие принцип верховенства права получил в эпоху Просвещения, когда равенство всех перед Законом было противопоставлено своеволию и деспотическому поведению монархов.

Основной институт, обеспечивающий саму возможность правового государства, — это независимый суд, принимающий решения только и исключительно «по букве закона», то есть по общим для всех правилам, которые не могут изменяться по чьей-то воле.

— Что такое власть народа? Какие признаки могут говорить о том, что такая власть в стране присутствует?

— Власть народа — это как раз и есть демократия, о которой мы говорили в начале беседы. Демос по-гречески народ, кратос — власть. Признаков демократии или народовластия много, поэтому назовем только некоторые из них.

Полноправие — все граждане обладают одинаковым объемом прав, здесь речь идет прежде всего о правах гражданско-политических, одним из которых является право избирать и быть избранным. Так называемые «пассивное» и «активное» избирательное право. Исключения делаются только по очень четким основаниям, например, недостижение человеком определенного возраста и недееспособность.

Следующий признак — проведение регулярных выборов, доверие к которым обеспечивается четким соблюдением «общих правил игры» для всех участников. И из этого признака можно вывести еще две важные составляющие народовластия.

Первая — это то, что в результате таких общих и честных выборов, которым доверяют все (граждане), победивший кандидат или партия смогут занять свои места в парламенте или стать президентом. То есть те, кто пребывает у власти, признают итоги выборов и добровольно покинут свои позиции. Немного отвлекаясь, скажу, что иллюстрацией нарушения принципа сменяемости являются действия американского президента Дональда Трампа и его сторонников, когда они пытались не признавать результаты выборов.

Вторая составляющая — это гарантии того, что вновь пришедшие во власть не будут незаконно преследовать своих предшественников. Хотя это и не отрицает наказания за злоупотребления властью, если таковые были, бывшими лидерами.

Среди других важных признаков демократии/народовластия — свобода слова, то есть возможность выражать свое мнение, не опасаясь преследования; возможность свободно получать информацию, в том числе из альтернативных источников; право создавать и участвовать в различного рода общественных объединениях и политических партиях, которые помогают собрать и выразить мнения различных групп общества. Именно партии в демократиях участвуют в выборах в парламент, а затем формируют правительство, тем самым обеспечивая реализацию воли народа.

Победила ли демократия?

— Какие формы правления обеспечивают полноценное участие граждан в жизни страны, какие нет?

— Это легкий вопрос: все демократические формы правления обеспечивают участие граждан в общественной жизни, а все недемократические — авторитарные, тоталитарные, военные хунты, диктатуры — нет.

В принципе, любые формы демократии — будь то парламентская, президентская демократия или даже конституционная монархия — основаны на принципе представления воли народа. Выбор любым демократическим государством формы своего устройства обусловлен рядом исторических и политических обстоятельств. Например, Франция — это президентская республика, что связано с ролью президента Шарля де Голля.

В Германии, где нужно обеспечивать единство большой территории с различными и по экономике, и по культуре землями, есть президент, но основная роль в управлении страной принадлежит парламенту и правительству.

Литва, где я нахожусь, это смешанная республика, где важна роль и парламента, который формирует правительство, и президента, который имеет ряд полномочий во внешней и внутренней политике. Такая смешанная форма демократии существует во многих постсоветских государствах, так как она дает возможность сбалансировать, обеспечить взаимный контроль для президента и парламента.

Кстати, так называемый принцип сдержек и противовесов — это еще один часто называемый признак демократии. Он заключается в том, что разные ветви и органы власти контролируют друг друга. Например, при соблюдении сложных процедур президент или премьер-министр могут распустить парламент, а парламент может объявить недоверие (импичмент) президенту. А за президентом, парламентом и правительством следит независимый суд, который может в установленном порядке отменить любое их неправомерное решение.

Таким образом, неважно, кто у вас в государстве главный: президент, премьер-министр или король. Важно, чтобы все они действовали строго по закону и руководствовались волей народа, а не своей собственной.

— Каковы общемировые политические тенденции? Становится ли влияние рядовых граждан страны на ее политику сильнее, чувствуют ли они себя вовлеченными в принятие решений? Проще говоря, мир становится более тоталитарными или в нем все больше свободы?

— Современный мир — очень сложный, в разных странах в разное время происходят всякие странные события, приходят к власти очень разные люди и партии… Если мы посмотрим на различные международные рейтинги, которые оценивают качество политической жизни и состояние гражданско-политических свобод в мире (один из таких примеров — отчеты организации Freedom House), то в последние годы были тревожные тенденции, связанные как раз с сужением, уменьшением пространства свободы в мире.

Например, приход президента Трампа к власти в США повлиял на качество демократии не в лучшую сторону, кроме того, отмечался рост популизма, увеличения влияния партий, которые, вроде бы прикрываясь интересами народа, на самом деле предлагают дискриминационные политики (например, в Венгрии или Польше).

В общем, некоторые исследователи и аналитики били и продолжают бить тревогу по поводу будущего демократии. Однако я бы позволила здесь умеренный оптимизм. С одной стороны, действительно, кажется, что люди во многих демократических странах не особо интересуются участием в политике, даже на выборы могут не ходить, не говоря уже о вступлении в партии. С другой — мы видим развитие массовых низовых (так называемых грассрутс) движений.

Я знаю, что у многих в Беларуси скептическое отношение к Грете Тунберг или движению против расизма, которое началось в США и охватило многие страны в прошлом году. Однако если отбросить скепсис, такие движения свидетельствуют о том, что людям не все равно, они готовы выходить и публично отстаивать интересы других, бороться за общую идею.

Если же говорить о вовлечении людей в принятие решений, то во всех демократиях и даже во многих недемократиях такие механизмы существуют. Например, в Швеции (и не только) граждане довольно активно участвуют в решении местных вопросов. Наверняка многие знают о давно существующей и действующей системе референдумов в Швейцарии.

Обобщая, я бы говорила о том, что есть некоторые тенденции на угасание традиционных форм участия — в частности, членства в партиях (хотя это верно далеко не для всех демократических государств), но при этом мы наблюдаем и совсем другие тенденции, связанные с ростом участия и заинтересованности в общественной жизни.

Мы абсолютно точно не живем в мире победившей демократии и, даже наоборот, видим много тревожных тенденций, но отчаиваться и заявлять о ее (демократии) провале тоже (пока) не стоит.

— Много говорится о том, что в мире постепенно все больше устанавливается «власть корпораций», которые имеют возможности и ресурсы влиять на политическую жизнь целых государств, оказывая давление на общество. В первую очередь это касается IT-гигантов. Существует ли такая угроза, на ваш взгляд? Если да, как ее пытаются решать?

— Да, такая угроза и представления о ней, безусловно, существуют. Я бы не связывала это исключительно с IТ-гигантами, а в принципе с распространением и усилением роли глобальных корпораций.

Как мы знаем, в ответ на усиливающиеся тенденции глобализации в мире уже в 1990-х годах возникло движение антиглобализма, которое, видоизменяясь, существует и сегодня. Я соглашусь с тем, что у таких мировых экономических гигантов есть возможность влиять на политическую сферу, как есть возможность влиять на политику отдельной страны крупнейшим предприятиям и отраслям в ней.

В современных международных отношениях ТНК (транснациональные компании) признаются в качестве действующих субъектов наряду с государствами и международными организациями. Отвечать на угрозу их чрезмерного вмешательства в политические процессы пробуют при помощи требований прозрачности и открытости, а также общественного контроля.

Большие корпорации находятся в сфере внимания гражданского общества и различных общественных организаций, поэтому в случае очевидных нарушений, например прав рабочих, мы с большой вероятностью узнаем о них от таких watchdog (общественных организаций, которые мониторят деятельность каких-то субъектов, не обязательно корпораций). Глобальный капитализм, конечно, несет определенные риски, за которыми необходимо следить и мобилизовывать под это общество.

Прикрываясь «народом»

— Одним из значимых инструментов влияния на общество являются социальные сети. Сейчас часто на уровне руководства государств обсуждается возможность регулировать и ограничивать соцсети. На ваш взгляд, это вопрос безопасности или боязнь правительств оставить бесконтрольным «рупор гласности»? 

— Социальные сети стали важной частью нашей повседневной жизни, для многих — основным источником информации об окружающем мире. В этом есть свои плюсы и минусы, поскольку мы вроде бы получаем доступ к очень большому объему информации, однако параллельно нам самим нужно учиться проверять ее достоверность.

Если в традиционных медиа есть установленные механизмы (редакционные политики) контроля качества, телеграм-каналы и другие соцсети таких механизмов часто не имеют. И конечно, здесь возникает пространство для манипуляции общественным мнением. Однако вопрос о доступе к социальным сетям непосредственно связан со свободой слова и правом на получение информации из разных источников. Оба эти права являются крайне важными для демократии. Считается, что ограничение свободы слова возможно только в случае распространения дискриминационных высказываний, оскорблений, а также призывов к насилию. Все другие ограничения являются более спорными.

Поэтому, конечно, с одной стороны, нам самим (мне лично) часто хочется просто выключить и запретить какие-то каналы, которые искажают информацию или даже просто плохо написаны. Однако государство не должно позволять себе такого волюнтаризма. Ограничения свободы слова неприемлемы для демократии, поэтому, когда мы наблюдаем блокировку сайтов, запреты на телеграм-каналы и другие аналогичные действия, они связаны именно с ограничением нашего права на получение информации и ни с чем другим.

— Заметно, что слова «народ», «народный» и производные от них чаще используются не в демократических государствах, а в автократиях или даже тоталитарных режимах. Могли бы вы проиллюстрировать разницу между словами про власть народа и реальными механизмами?

— Я не могу однозначно утверждать, что «народ» и «народный» ушли в лексикон автократий, так как в демократиях они тоже часто используются. Например, эти понятия нередко можно встретить у правых, консервативных политиков, а также тех, кто продвигает национальные идеи. Однако соглашусь, что недемократические лидеры любят эти слова. В исторической перспективе и диктатура Франко в Испании, и различные авторитарные режимы в Латинской Америке любили именовать себя «народными лидерами». Объяснение для этого достаточно простое: когда нахождение политика у власти обеспечивается не честными выборами, а какими-то другими механизмами либо манипуляцией с этими самими выборами, ему нужно как-то оправдывать свое пребывание у власти. Нужно создавать иллюзию своей легитимности, то есть народного признания, поэтому в ход идут как слова, так и попытки массовых собраний, агитационных кампаний, создания якобы массовых организаций и прочее. Разница между этим и реальными механизмами демократии, думаю, достаточно очевидна.

— Есть ли у вас вопросы к власти народа в Беларуси?

— Основной вопрос, который есть и у меня, и, думаю, у многих граждан, связан с тем, когда в стране пройдут новые и честные выборы.

Мы верим своим социологам?

— Очень многие процессы в обществе прослеживаются через социологические исследования. Насколько важную роль они играют в политической системе? Могут ли они вызывать доверие, если тотально контролируются государством? Как вы оцениваете ситуацию с социологическими исследованиями в Беларуси?

— Да, действительно, во многих государствах исследования (не только социологические) являются одним из важных оснований для принятия политических решений. В американских фильмах часто можно увидеть, как во время избирательных кампаний идет «борьба за рейтинг», собираются фокус-группы, проводятся таргетированные маркетинговые исследования. И это не фантазии, на самом деле все эти инструменты активно используются на выборах. Для демократических правительств рейтинги одобрения/неодобрения их действий являются важными показателями для планирования и корректировки своей деятельности.

Однако наука должна быть свободна от государственного вмешательства. Нет ничего страшного, когда какой-нибудь государственный университет в Испании проводит исследование, так как, несмотря на государственное финансирование, исследователи в нем работают независимо от представителей власти. Когда речь идет о системах недемократических, где правительство контролирует не только бюджеты, но и содержательные аспекты работы университетов и других исследовательских организаций, закономерно, что доверие к ним будет низким.

Ситуация с социологическими исследованиями — а я бы говорила более широко: с любыми исследованиями по социально-политической проблематике — в Беларуси крайне сложная. После того как в 2016 году Независимый институт социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ) после многочисленных актов давления и дискредитации приостановил проведение опросов в Беларуси, у нас остались или государственные опросы (проводимые, к примеру, АН), или онлайн-опросы, которые по-партизански проводятся исследователями часто из-за границы.

Этим «партизанским» опросам можно доверять, но их мало и их результаты не всегда доступны для широкой публики. Результатам официальных опросов люди доверяют не всегда, и это недоверие основано как раз на факте государственного контроля и возможного вмешательства.

Контролируя все и вся в сфере опросов, правительство загоняет само себя в угол, поскольку перестает получать адекватные знания о реально происходящих в обществе процессах и настроениях людей.

И получается парадокс, когда, объявив буквально вчера о вроде бы идущем в стране перед ВНС масштабном социологическом исследовании, Лукашенко сказал, что проводят его зарубежные социологи, а белорусские могут только подключиться, чтобы к полученным данным было доверие. Получается, что власть сама не верит своим социологам, которых вогнало в жесткие рамки.

— Какую функцию, по вашему мнению, выполняет Всебелорусское народное собрание? Может ли такая структура быть эффективной в том виде, в каком она сейчас есть, существуют ли успешные ее аналоги в других странах?

— На мой взгляд, ВНС выполняет скорее ритуальную, символическую функцию — продемонстрировать якобы существующую широкую поддержку действующей власти. Это странная структура, которая не закреплена в Конституции, но которая регулярно собирается с 1996 года.

В демократических государствах такое собрание не имеет особого смысла, потому что там площадкой для обсуждения, принятия важных решений в сфере социально-экономического и политического развития является парламент. Более того, именно в этом и состоит роль парламента — быть площадкой для обсуждений и принятий решений народными представителями. Депутаты в парламент (в демократическом государстве) избираются по общепринятой процедуре, они идут туда для реализации предвыборных обещаний своих партий, а также для реализации интересов избирателей своих округов. Поэтому, как мне представляется, с позиций эффективности те вопросы, которые традиционно выносятся в повестку дня ВНС, должны обсуждаться в демократически избранном парламенте.

Проблема ВНС в том, что попадающие на него участники не избираются, а отбираются по определенным квотам, то есть нарушается один из базовых принципов демократии — полнота участия граждан, поскольку далеко не каждый может попасть на это собрание. По итогу мы имеем участников, отобранных по не очень ясным процедурам, которые в нормальном мире не могут претендовать на выражение чьей-то воли, поскольку эту самую волю им никто не передавал…

Если попробовать порассуждать о ВНС как о прямой демократии наподобие швейцарских референдумов, то мы сразу же увидим несовпадения. В Швейцарии в референдумах могут принимать участие все жители определенного кантона, а каким образом отобранные 2700 человек попали в число участников собраний, кто и как делегировал им какие-то полномочия, абсолютно неясно…

Читайте также:

• Как Польшу перевернула «женская забастовка». Разговор с польским политологом
• Мир прощается с Совком. А мы? Разговор со Станиславом Шушкевичем о том, может ли страна застрять во времени на четверть века
• Сработала «защита от дурака»? Как Трамп проверил на прочность американскую демократию
• Налоги повысили частному бизнесу, а платить будем мы с вами. Как государство латает дыры в бюджете

Умные весы Xiaomi для расчета показателей тела и отслеживания динамики — 63 р.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by