Кто это?

Ирина Соломатина — основательница проекта «Гендерный маршрут», глава совета Белорусской организации трудящихся женщин. Феминистка, исследовательница. Автор книг «Женский активизм в Беларуси: невидимый и неприкасаемый» и «Это сделала она». Провела исследование «Женщины и COVID-19 в Беларуси: потребности и проблемы». Замужем, воспитывает сына.

«Во Франции даже придумали сервисы, благодаря которым женщина могла позвонить на горячую линию и произнести определенное слово — сигнал тревоги»

— Первое, что меня волнует, — всплеск домашнего насилия во время пандемии. Об этом говорят в России. А что у нас?

— Давайте для начала определимся, что такое пандемия. Зададим рамки. Прежде всего это некий кризис. К пандемии можно относиться как к извержению вулкана или стихийному бедствию, которое было очень сложно предсказать. В первую очередь это медицинская проблема. Она связана со здоровьем и качеством жизни отдельно взятого человека. Медицинские системы разных стран проверяются на прочность. И самоизоляция, вещь антикризисная, была принята, чтобы снять нагрузку со здравоохранения.

За счет чего происходит всплеск домашнего насилия? Огромное количество людей были вынуждены оставаться дома, самоизолироваться. Отсюда проблемы. Во Франции даже придумали сервисы, благодаря которым женщина могла позвонить на горячую линию и произнести определенное слово — сигнал тревоги. Потому что многие оказались поставленными в такие условия, что в квартире все время кто-то находился. И женщине было небезопасно поговорить даже с подругой. Увы, в самоизоляции нарушается приватность.

В целом исследования фиксируют очень сильный всплеск домашнего насилия во многих странах. В России — тоже. Но опять-таки там были приняты меры самоизоляции на уровне государственной политики.

Беларусь отличается от других стран тем, что, как и в Швеции, у нас не было карантина. Но Швеция — очень богатая страна, которая может оплатить все свои социальные эксперименты. Кроме того, гражданам делегировали ответственность за их здоровье. Ситуация в Швеции постоянно мониторилась. Были приняты определенные протоколы, населению объясняли, какие последствия их ждут, если они не будут соблюдать дистанцию, носить маски, оставаться дома и т. д.

В Беларуси же способы, которыми предупреждали людей о последствиях, были, скажем так, специфическими. 1 мая мы запустили опрос, названный «Женщины и COVID-19 в Беларуси: потребности и проблемы», — как раз в это время у нас в стране стало резко расти количество инфицированных. Если в десятых числах мая было более 30 000 человек, то теперь — свыше 64 000. Огромный прирост. Причем, если сравнить это с цифрами в других странах Восточного партнерства, куда входит Беларусь, у нас самые высокие показатели. То, с какой скоростью количество заболевших увеличивается, — тревожный момент.

Если сравнивать пандемию со стихийным бедствием, которое проверяет все системы на прочность, становится видимой политика государства. Именно государство должно принимать понятные для людей протоколы. И здесь у меня полнейшее разочарование… В отличие, например, от Германии, которая сразу приняла очень ясные меры защиты (для бизнеса и рынка труда, постоянно объясняла гражданам, что вообще происходит), Беларусь в апреле выпустила невнятную социальную рекламу на телевидении. Первый ролик: не оставляйте детей с бабушками, второй: не сейте панику. Главная героиня — бабушка — лопалась в первом случае от того, что девочка на нее чихала, а во втором — от того, что по телефону обсуждала новости. За кадром звучала хорошо распознаваемая старшим поколением песня послевоенного времени Утесова «У Черного моря» (1951 год). Но какую информацию давала эта реклама? Нулевую. Посыл — не оставляйте детей с пожилыми и не обсуждайте новости о коронавирусе. Но почему нужно так вести себя, совершенно непонятно. Реклама как бы говорит: «У нас все хорошо, давайте не будем сеять панику». И это, на мой взгляд, полная безответственность государства по отношению к населению. Как и заявления вроде: нужно сходить в баню — и все пройдет, или «здесь нет вирусов никаких, я его не вижу», или «мы победили коронавирус».

Наш опрос показал, что из более чем тысячи женщин 70% были недовольны получаемой информацией. У нас было несколько градаций: «информация была противоречивой», «информация была непонятной». И только 14,7% опрошенных ответили: «Да, мы получили понятную и достоверную информацию».

В Беларуси резкого всплеска домашнего насилия не было. Почему? Потому что у нас люди как ходили на работу, так и продолжали ходить. Самоизоляции не было. Но в связи с пандемией мобильные операторы A1 и life:) наконец-то сделали горячую линию для пострадавших от домашнего насилия 8-801-100-8-801 бесплатной. Я знаю, что «Гендерные перспективы» вели переговоры уже несколько лет, уговаривали частных мобильных провайдеров сделать эту линию бесплатной. И как раз таки благодаря пандемии A1 и life:) согласились. Это хорошие новости.

Для меня было показательным, что 65% женщин, которые заполнили наш опросник, на вопрос «Слышали ли вы о всплеске домашнего насилия?» ответили «да». Это любопытно. Люди не очень довольны той информацией, которую можно получить из государственных СМИ, не доверяют им, но ищут более достоверные данные в соцсетях.

Почти 88% женщин, участвовавших в опросе, ответили, что испытывают стресс от ситуации, поскольку не понимают, что происходит. Следующий вопрос был «Если вы испытываете стресс и тревогу, то каким образом помогаете себе?». Десять процентов написали: «Мы вступили в волонтерские объединения, потому что не знаем, что еще сделать».

Для меня очень вдохновляющим стал момент, когда женщины массово подключились к волонтерам и шили защитную одежду. Почти тысяча ткачих, имеющих дома швейные машинки, совершенно бесплатно стали делать маски и комбинезоны для медиков. Это воодушевляет!

«Семья не знает, будет ли сохранен тот экономический порядок, который был до коронавируса»

— Специалисты говорят, что у белорусок вырос стресс из-за увеличившихся во время пандемии домашних обязанностей: быт, готовка, дети и т. д. Мол, мужчины не разделяют эту нагрузку. А вы что об этом думаете?

— Мы спрашивали у женщин, какая нагрузка увеличилась. Судя по ответам, выросла необходимость эмоционально поддерживать семью. И еще, конечно, стало больше готовки. Но для меня вопрос о том, как интерпретировать эти данные, до сих пор открыт.

Смотрите, в исследовании был такой вопрос: «Стал ли партнер больше помогать вам по дому и проявлять заботу в ситуации коронавируса?» Практически 30% женщин ответили «да». Но перед этим был другой вопрос: «На что вы тратите больше времени с появлением COVID-19?» Почти половина участниц опроса ответили «на готовку еды и уборку», 38% — «на эмоциональную поддержку взрослых».

Здесь важный момент. Исследования по тревожности показывают, как люди справляются с ситуацией стресса. На самоизоляции женщины действительно начинают готовить больше. Потому что меню на день — это то, что можно контролировать. Приготовление пищи — знакомый, безопасный, понятный процесс.

Второй момент. Перед нами ситуация, когда семья не знает, будет ли сохранен тот экономический порядок, который был до коронавируса. Я читала любопытное интервью: многодетная семья, живущая в районном центре, раньше заказывала суши и т. д., а когда мужа перевели на трехдневку, семейный бюджет резко сократился. И жена вспомнила, как раньше готовила блинчики. Даже это интервью говорит нам: люди, понимая, что не могут управлять своим экономическим положением, начинают больше готовить дома. Интересные маркетинговые исследования в России: в период коронавируса стали покупать больше хлебопечек и активно печь хлеб дома.

Да, женщины начали больше готовить. Но это можно интерпретировать не только как увеличившуюся нагрузку, но и как доступный способ снять напряжение, управлять своей жизнью.

Так что показатели с подвохом. То, что 30% опрошенных ответили «муж стал помогать», говорит о переменах. Пускай медленных, но все же. Поэтому я бы не стала делать такой вывод, что на женщинах сейчас двойная нагрузка. Женщины у нас раньше тоже и работали, и готовили.

«Половина женщин, которые имели частный бизнес, закрыли его: нет никаких возможностей продолжать дело»

— Еще одна часть пазла — женщины и рынок труда. Что здесь изменил коронавирус?

— Министр труда и соцзащиты Ирина Костевич сказала, что министерство мониторит ситуацию: «вынужденная неполная занятость» увеличилась в четыре раза. Работодатели переводят сотрудников на неполную неделю — например, на три дня вместо пяти.

Эти вещи — домашнее насилие в отношении женщин в самоизоляции, возросшая бытовая нагрузка и ситуация с работой — связаны между собой. Пандемия — явление, которое нельзя было предсказать, — влияет на три большие сферы: медицина и все, что с ней связано; рынок труда, который очень сильно меняется, ведь в некоторых странах из-за самоизоляции экономика была фактически остановлена; и, наконец, digital: люди вынуждены переводить свои бизнесы или образование на новые технологические платформы, в онлайн-режим.

Например, глобальный контекст — открытие и закрытие границ. Наша «Элема» очень зависит от поставок материала из Италии. И если у тебя нет тканей, то что делать с сотрудниками? Или другая ситуация — с малым бизнесом. В кафе, где мы сейчас сидим, была антикризисная программа — скидки 50% за час до закрытия. Для меня очень важно такие бизнесы поддерживать, и мы с мужем через день ходили и покупали все, что могли себе позволить.

Я следила за тем, как в экстремальной ситуации бизнес пытался выбивать себе скидки по аренде и т. д. Диалога с владельцами помещений (а большая часть недвижимости принадлежит государству) совершенно не получилось. Скажем, в Украине очень быстро поняли, что нужно перестраиваться и придумывать варианты, когда помещение будет сдаваться только за оплату коммунальных услуг, чтобы получилась взаимовыгодная ситуация. Ничего подобного в Беларуси не было сделано.

Например, Янина Гончарова, основательница Belarus Fashion Week, написала в Facebook, что долго вела переговоры с собственником помещения, в котором находился офис, но в итоге ничего не вышло — и нужно было немедленно съехать.

То есть люди не смотрят на ситуацию в перспективе. И когда собственник помещения говорит: «Не можете продавать платьишки — переходите на яблоки», мол, сейчас меньше тратят на одежду, больше на еду, мне кажется, это совершенно неправильная постановка вопроса. Как и совет: «Вы потеряли одну работу — найдите другую». А где найти? Такого количества людей на сайтах по поиску работы, как сейчас, не было никогда.

И при этом министр труда говорит: знаете, в четыре раза упала нагрузка населения на работе, но ситуация управляемая. А как она управляемая? Огромное количество малых бизнесов схлопнулось.

В нашем исследовании 20% женщин ответили, что имеют частный бизнес, и половина из них сказали, что закрыли его, потому что нет никаких возможностей продолжать дело.

«Все женщины в медицине, в том числе санитарки, медсестры, уборщицы в больницах, в ситуации коронавируса очень уязвимы»

— Разве положение женщин на рынке труда сейчас чем-то отличается от положения мужчин?

— Конечно, отличается. В Беларуси рынок труда сегрегирован. Нельзя, например, говорить о медицинской системе и не говорить о занятости женщин. 80% белорусок работоспособного возраста задействованы в госсистеме. В сфере здравоохранения у нас 85,6% женщин. Массовость! Все эти женщины, в том числе санитарки, медсестры, уборщицы в больницах, в ситуации коронавируса очень уязвимы. Потому что государство не ввело понятные протоколы. Движение волонтеров, которые быстро стали шить маски и комбинезоны, показывает, что сама система была не в состоянии обеспечивать врачей средствами защиты.

Я была на круглом столе, где медик задал вопрос: «Могу ли я отказаться от исполнения своих должностных обязанностей, если меня переводят на работу с коронавирусом, но при этом не обеспечивают средствами защиты?» Любопытно, как на это ответил юрист. Он сказал приблизительно так: «Я не знаю, каковы условия безопасного труда — это вопрос к работодателю, но ведь все медики давали клятву Гиппократа!» Это очень спекулятивный момент. Вместо ясной логики закона нам предлагают морализаторство.

Сейчас с группой юристов мы пытаемся изучить документы по безопасным условиям труда, которые существуют в Беларуси. Потому что экстремальная ситуация, такая как военное положение или вспышка коронавируса, требует новых ответов. Старые условия безопасности труда больше не работают.

Я могу предположить, что у работодателя (а в медицине главный работодатель — это Министерство здравоохранения) прежде не было прописано, что врач в такой ситуации должен иметь щиток, комбинезон и т. д.

Пример немного из другой оперы — когда появился ВИЧ. Для врачей, которые работают с этим заболеванием, существовали определенные протоколы. Здесь — то же самое. Должны быть прописаны протоколы. Ведь никакой вакцины до сих пор не изобретено. Исследования показывают, что даже у тех, кто переболел COVID-19, иммунитет — всего три месяца. Поэтому кто-то должен думать о новых средствах защиты. А я не вижу никакой дискуссии на этот счет ни среди юристов, ни среди министерств. За безопасность труда отвечают несколько ведомств.

«Запрещать женщине быть кузнецом или трактористом — это очень странно»

Еще в марте мы, представительницы Белорусской организации трудящихся женщин, запустили кампанию по отмене списка запрещенных профессий для женщин.

— 181 профессия, верно?

— Да. Для нас это было стратегически важно, потому что в самом списке заложен очень спекулятивный момент, когда государство в одностороннем порядке защищает репродуктивную функцию женщин. Но ведь репродуктивная функция есть и у мужчин! На мой взгляд, нужно не выводить из компетенции женщин высокооплачиваемые профессии, якобы защищая их права, а обеспечивать безопасные условия труда для всех. И для мужчин, и для женщин.

Список запрещенных профессий — это документ военного коммунизма. Сегодня уже другие технологии. И запрещать женщине быть кузнецом или трактористом — это очень странно.

Примерно два года назад был такой случай. Собственник, у которого было несколько фур, столкнулся с проблемой: от него ушли водители, потому что в соседних странах платили больше. Тогда он взял и прошел комиссию, сертифицировал все свои машины на предмет безопасных условий труда, позвал к себе женщин. Они пришли и стали дальнобойщицами. Отдельно взятый человек просто спасал свой бизнес. Но случай важный. На мой взгляд, государство должно стимулировать работодателей проходить такую процедуру, а не говорить: «Мы тут женщин защищаем». Потому что быть дальнобойщицей женщине тоже запрещено, точнее, она не всегда может устроиться на работу.

Из-за сегрегации женщины массово заняты в медицине, образовании и соцслужбах, а эти три позиции во время коронавируса — зона риска. Первый контакт.

Женщины в социальных службах первые контактируют с теми, кто заразился. Потом — медсестры, врачи среднего звена. Все эти люди не защищены. И эти люди — женщины. Количество инфицированных врачей и смертность среди них очень высокие в Беларуси по сравнению с другими странами.

Я слышала несколько, на мой взгляд, безответственных призывов, когда обращались к врачам: «А давайте вы расскажете, какая на самом деле ситуация в больнице, а я найму юристов, и мы составим коллективный иск». Получается, что отдельно взятый человек, выступающий «за все хорошее», предлагает работникам сдать работодателя. А если это женщина, которая работает в больнице в маленьком городке, и выбор у нее ограничен? Ее же уволят, и где искать новую работу? То есть даже люди с лучшими намерениями не думают о безопасности медиков. Все говорят, мол, врачи сами не хотят. Знаете, люди в медицинской системе, особенно женщины, просто выживают.

Опять же, все эти постановления о начислении дополнительных средств, если ты работаешь в контакте с коронавирусом. Даже медицинские работники говорят: мы не понимаем, в какой ситуации начисляют, а в какой — нет.

Оплата труда в Беларуси (что касается госсистемы) осталась с советского времени. Есть определенные тарифные ставки. Было несколько попыток исследовать разницу между мужчинами и женщинами в оплате труда. За последние девять лет этот разрыв увеличился почти на 30%, хотя уровень занятости у женщин выше, чем у мужчин. Есть какие-то вещи, которые можно объяснить, а есть те, что нельзя. Это говорит о дискриминации.

Люди, которых сейчас перевели на 3—4 рабочих дня в неделю, возмущены. Они получают чистый оклад без премиальных, и это настолько маленькие деньги, что на них невозможно выжить.

То есть пандемия вскрыла системные косяки в Беларуси. Да, у нас есть система государственной защиты, но она неспособна реагировать на новые вызовы и по-настоящему защищать людей. Она тяжеловесная и мало ориентирована на потребности белорусов. Люди в этой системе совершенно бесправны. Они хотят получить хотя бы то, что положено, но… Против тех врачей, которые начинают открыто говорить, что происходит, сразу включаются местные идеологические службы: «Не-не-не, у нас на самом деле все хорошо». Аховая ситуация.

«Бедность женщин в Беларуси — это факт»

— Какие еще скрытые угрозы для женщин несет пандемия?

— Рынок труда будет меняться, это сто процентов. Женщины у нас и были не сильно богатые, и их материальный уровень будет снижаться дальше. Бедность женщин в Беларуси — это факт. В том числе потому, что они массово задействованы в государственном секторе, где зарплата ниже рыночной.

Казалось бы, госслужба дает социальную защиту женщинам. Но у нас есть программа экономии бюджетных средств, и первыми под сокращение попадают именно женщины.

Как угрозу можно рассматривать то, что все меньше и меньше работы остается в регионах. Очень многие едут в Минск. Возвращаясь к списку запрещенных профессий — выбор отдельной женщины никого не интересует.

Я читала интервью с молодой женщиной из небольшого регионального центра, которую местная администрация выдвинула на конкурс красоты. Она убирает улицы, но очень любит технику и заинтересовалась валкой деревьев, бензопилой. Ей всего 18 лет. И она пока не знает, что эта профессия — вальщик леса — входит в список запрещенных. А ей нравится! И это системный косяк. Беларусь в этом смысле очень сильно отстает от той же России или Украины. Потому что в России буквально на днях началось обучение первых женщин-машинистов метрополитена. У нас же вообще никто про это не говорит!

Это очень сильная угроза. Потому что трансформация рынка труда происходит, а о выборе отдельной женщины и несправедливости все молчат, точнее, ее никто не замечает.

— И что же со всем этим делать?

— Мне кажется, что самое главное для женщин сейчас — слышать свои потребности и идти за ними. Коронавирус дал нам момент приостановки. Был определенный ритм, а потом все замедлилось. И это своего рода плюс. Женщины стали вдруг понимать, что правила жизни как в самолете: надень маску сначала на себя и только потом — на тех, кто рядом. Ресурс вытягивания всех небезграничен. Чтобы восстанавливаться, нужно прежде всего думать о себе. О своем эмоциональном состоянии. Окружении. Есть ли у тебя группа поддержки? Есть ли тебе кому позвонить? В этом и проявляется эмансипация и солидарность.

• Если вы столкнулись с ситуацией домашнего насилия, позвоните на общенациональную горячую линию 8-801-100-8-801. Это бесплатно.
• Если вы представитель старшего поколения, тяжело переносите изоляцию и хотите поговорить или получить поддержку, позвоните на телефон доверия Красного Креста для пожилых людей по номеру 201 (с мобильного телефона) или 122 (со стационарного телефона). Это тоже бесплатно.
• Если вы интересуетесь женской повесткой, подпишитесь на рассылку Белорусской организации трудящихся женщин по ссылке.

Читайте также:

• «Мужчина должен уметь готовить и гладить рубашки, не завися от подруги или мамы!» Посол Франции о стереотипах и истинном значении 8 Марта
• Молодые мамы о жизни в декрете, 360 рублях на ребенка и кид-френдли Минске
• «Зачем кому-то показывать, что в Беларуси студентки с бюстами?» Разговор о вреде конкурсов красоты и объективации

Хроника коронавируса в Беларуси и мире. Все главные новости и статьи здесь

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Самые оперативные новости о пандемии и не только в новом сообществе Onliner в Viber. Подключайтесь

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by