Проблему «Колумбайна» американские психологи и психоаналитики изучают уже два десятка лет. Понятно, что тема до сих пор остается больной для американцев, поэтому о ней говорят либо очень сухо, языком статистики и науки, либо очень эмоционально. И понятно, что говорить откровенно и отвечать на неудобные вопросы соглашаются далеко не все. Мы познакомились с американским ученым, который изучает насилие в школах, работает над тем, чтобы новые аналоги «Колумбайна» случались как можно реже.

Кто это?

Джонатан Коэн — доктор естественных наук, практикующий детско-подростковый клинический психолог, психоаналитик. Работает в США. При этом является сопредседателем президиума Международного центра мониторинга школьной среды и предупреждения насилия (Университет Флиндерс, Австралия), помощник профессора психологии и образования. Почетный ректор университета «Национальный центр школьной среды» США. Преподаватель курса по детской и подростковой психотерапии в Институте Уильяма Алансона Уайта.

— Джонатан, сейчас очень много говорят о том, что у подростков растет уровень агрессии. Так ли это? И если да, то что является причиной такого роста?

— Лично я не знаю каких-либо эмпирических исследований, которые бы подтвердили идею, что уровень подростковой агрессии растет. Но есть ряд факторов, которые наверняка способствуют тому, что подростки становятся агрессивными. Я говорю о свойственных современным подросткам естественных переживаниях неудовлетворенности, напуганности, боли, которые содействуют агрессивному мышлению и поведению. Кроме того, расстройство психического здоровья не только может, но чаще всего способствует агрессивному поведению.

Многие не осознают, что примерно 20% всех подростков сегодня борются с рядом психиатрических расстройств.

— Как вы относитесь к утверждению, что на агрессивность подростков значительно влияют компьютерные игры, фильмы, книги, музыка — в общем, любые проявления современной популярной культуры, малопонятные взрослым?

— Существует мало исследований, которые напрямую связывают насилие на улице с тем, что подростки видят в телепередачах и видеоиграх. Однако неоднократные тесты показали, что у подростков, которые на протяжении длительного времени много играли в агрессивные видеоигры, происходит увеличение активности в области коры головного мозга, регулирующей эмоциональное возбуждение, наряду с этим происходит снижение активности в  зоне, отвечающей за самоконтроль.

— Можно ли говорить об «эпидемии» шутинга, которая будет распространяться все интенсивнее?

— Важно помнить, что, во-первых, число тинейджеров, убивающих своих сверстников, очень невелико. Во-вторых, такие действия типичны для подростков, которые имеют психическое заболевание и/или страдают от различного рода отклонений.

Для всех тинейджеров нормально время от времени становиться разочарованными и замкнутыми. Подростки, имеющие психическое расстройство или употребляющие алкоголь и другие наркотики, более подвержены тому, чтобы действовать агрессивно.

— Может ли общество (школа, родители) спрогнозировать по определенным признакам, что подросток «созревает» к событиям, подобным тем, что произошли в «Колумбайне»? Если да, то какие могут быть признаки? Если нет, то какие иные меры можно предпринять, чтобы предотвратить трагедию?

— ФБР провело исследование всех случаев стрельбы в школах. Одним из итогов стало то, что практически в каждом из них тинейджеры кому-нибудь говорили о своих планах перед инцидентом!

Поэтому преподаватели и родители должны как можно активнее внедрять среди школьников такую линию поведения, как «поведение участника» (человека вовлеченного и помогающего попавшему в беду). Ведь что получается? До сих пор во многих школах остается скрытая социальная норма, поддерживающая позицию стороннего наблюдателя, который проходит мимо, даже когда узнает, что кому-то причинили или причиняют боль.

Мы стараемся эту ситуацию изменить, разговаривая с учениками и взрослыми. Мы спрашиваем: «Какой реакции ты ожидаешь от окружающих, заметивших, что тебе больно или тебе кто-то причиняет вред?» Почти все отвечают: «Я хочу, чтобы другие отреагировали, помогли мне!»

Такие обсуждения значительно способствуют пониманию, почему позиция человека «вовлеченного» — правильная. Это позволяет очень конкретно, на собственном примере напомнить о существовании социальной ответственности, о том, что необходимо реагировать, когда видишь, как другие страдают или им причинены страдания.

— Возможно, у современных подростков есть проблемы с пониманием ценности жизни?

— Иногда я думаю, что подростки не ценят жизнь, иногда — что они ценят жизнь, но по различным причинам чувствуют себя «побежденными» или неспособными достигнуть того, что хотят. Повторюсь, что каждый пятый подросток страдает от серьезного психического расстройства, и это, конечно же, способствует тому, что они чувствуют себя неспособными двигаться к чему-то значимому.

— Можно ли сказать, что вероятность совершения подобных преступлений сильно зависит от доступности оружия? 

— Это главная, если не главнейшая причина, почему в США произошел рост стрельбы в школах. В нашей стране нет реальной проблемы школьного насилия, но у нас реально есть проблема вооруженного насилия (насилия с применением огнестрельного оружия).

По статистике, вероятность быть застреленным своим соседом у учащегося в 75 раз выше, чем в школе.

— Несколько раз медицинская экспертиза показывала, что подростки, совершившие подобные преступления, полностью отдавали отчет своим поступкам. Как, на ваш взгляд, возможно совершать подобные действия и при этом оставаться «нормальным», контролирующим свое сознание и поступки?

— Обследования стрелявших учащихся показали, что большинство из них к этому привела тяжелая жизнь. Многие страдали от психологических/психиатрических проблем, даже если у них не было психоза. Исследования ФБР и секретных служб этих стрелков указывали, что практически все они чувствовали отчаяние перед стрельбой. Независимо от того, было диагностировано у них расстройство или нет, все они находились в состоянии дистресса и нуждались в психиатрическом лечении. Но большинство не получали никакого лечения.

— Есть ли хоть какой-то шанс у подростка, совершившего подобное, как-то оправиться и вернуться к полноценной жизни (хотя бы и после отбывания тюремного срока)?

— Я не знаю, мне не известна статистика, отражающая такую проблему. Мы только знаем, что через три года после освобождения около двух третей (67,8 процента) освобожденных взрослых заключенных были повторно арестованы...

Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook и присылайте свои истории и размышления.
Самые яркие из них могут стать темой для следующей колонки!

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by