Мои отношения со всякого рода дискотеками перестали складываться еще в школе. Тогда упорно ходили слухи, что там бьются лица, а я своим дорожил ровно настолько, чтобы лишний раз не рисковать. Чуть позже, в старших классах, рисковать было уже необязательно, потому что старше тебя в школе все равно никого нет, а шанс отхватить от малого боксера был совершенно минимальным. Там можно было станцевать вдумчивый медляк с одноклассницей, которая основательно подготовилась к празднику жизни водкой на пятерых для пущей храбрости, или подойти к знакомому диджею и попросить поставить что-нибудь для всеобщего угара. Тогда хорошо заходила группа «Король и шут» — мы массово разбегались и прыгали с воображаемой скалы.

По лицу я все-таки получил, но не на школьной дискотеке. Было лето, в городском парке успешно функционировала танцплощадка типа «клетка», а мы своей небольшой компанией направлялись куда-то в сторону центра. Поступок был опрометчивый хотя бы потому, что танцевали в «клетке» до 23:00, и к тому времени гламурная борисовская вечеринка подошла к концу. В общем, я получил важный вопрос метафизического характера «Че смотришь?», а в следующий момент лежал на асфальте без сознания и малейшего шанса ответить уважаемым по интересующей их теме.

Борисовские ночные заведения были прекрасны: после каждой дискотеки можно было услышать тысячу историй про кареты, которые после полуночи превращались в тыквы, а их владелицы — из красавиц… Ну вы поняли. Диджей лихо менял репертуар для целевой аудитории: после бодрого клубнячка можно было услышать пробивающего на слезу и откровения «Кольщика». Бармен лил щедро и через край и чутко отзывался на просьбу принести лимон, протягивая фрукт на взмокшей от волнения ладошке. Хрупкая девочка в лучшем платье красиво пила из горлышка за углом клуба и закуривала водку сигаретой. В общем, жизнь здесь выписывала такие лютые кренделя, что хотелось сделаться художником и увековечить все это широким мазком. Или поэтом. И написать поэму гекзаметром на 300 страниц мелким шрифтом.

Минск, конечно, находился на принципиально другой завитушке спирали эволюционного процесса. Такой ожесточенной и сосредоточенной торговли лицами Борисов позволить себе не мог — а столица могла. Человеку опытному сразу было бы понятно, что здесь поорудовали самые талантливые маркетологи страны, поэтому от слов «лакшери», «элитный», «премиум» и прочих «крэйзи» рябило в глазах и пересыхало во рту. Премиум-лакшери-танцпол выглядел таким же пьяно-угарным, но не таким же агрессивным.

Здесь можно было нарваться на грубость разве что от резвого мужичка с синдромом хозяина жизни, который угостил случайную знакомую лишним коктейлем и коротал время на танцполе, пока она не проснется. Одинокие барышни в обтягивающих платьях со взглядом в режиме сканирования слонялись из угла в угол клуба в поисках хотя бы захудалой жертвы, способной оправдать даром потраченную ночь. Гедонистические настроения в помещении, похожем концентрацией вредных табачных выхлопов на газовую камеру, зашкаливали, но были осмысленными и вполне прагматичными. Веселье происходило по четкому плану, а роли были распределены задолго до начала вечеринки.

В какой-то момент это веселье прошло свою точку невозврата и стартануло куда-то в стратосферу. Все условности рухнули, и на танцполах ночных клубов остались только самые преданные ценители всякого рода приключений и излишеств. Из больших залов со светомузыкой, сытым диджеем и блестящим диско-шаром вся молодецкая удаль переместилась в тесные бары. Тот лакшери-тусовщик, тонувший в блестках, ром-коле и густой красной помаде, постарел и вынужден был заняться терпеливым обустройством быта. Тот же лакшери-тусовщик, который остался угорать, выглядит комично и двигается в своем хаотичном танце по инерции. На место этого персонажа пришли подростки, а им оказалось наплевать на те законы и условности, которые совсем недавно считались нормой ночной жизни.

— Знаешь, мне же не нужно бухать на тусовке, — говорит малой с взъерошенными волосами в растянутой футболке. — Я иду угорать с друзьями, а бухло только мешает.

Малой летит на танцпол и делает там штуки, на которые я в его возрасте никогда бы не решился. Ему абсолютно все равно, что подумает вон та малая с огроменными карими глазами. А ей абсолютно все равно, что она в кедах. И без завивки. И накрашена так себе. Малые веселятся совсем иначе. Они тоже не щадят себя, но делают это по-другому.

В бывшем заводском цеху диджей выдает первоклассный сет, а малые рвут себя на части и мокнут от интенсивных танцев. Границы личности стираются — здесь всем до звезды, сколько денег ты принес с собой и какая тачка припаркована за углом: на танцполе все равны и все хотят веселиться.

Малой возвращается с танцпола насквозь мокрый и с горящими глазами и смеется, когда я рассказываю про те тусовки в ночных клубах.

— Каблуки? Ты серьезно? — ржет он в голосину. — Не смеши, старик.

Читайте также:

• Молодая мама Екатерина Лазицкая: мужчины любят играть в игрушки — и это нормально
• Читательница Onliner.by Виктория Плавинская: почему лишь одна из десяти дожидается парня из армии?
• Эксперт по управлению жильем Геннадий Каленов: «Знаю, как сделать оплату „коммуналки“ более справедливой»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by