1970-е: праздник по расписанию — с балетами и ощущением «большого вечера»

Новогодний эфир 1970-х — это строгость, продуманность и минимум суеты. Телепрограммы составлялись как концертная афиша: сначала официальная часть, затем — художественная. Выбор был ограничен, но именно поэтому каждый показ воспринимался как событие.

Одной из главных точек сборки новогодней ночи был нетленный «Голубой огонек». Артисты эстрады, юмористические номера, песни, которые знала вся страна, чинно сидящие за столами герои труда. Сегодня этот формат часто вспоминают с иронией (тем более что в советское время программа подвергалась жесткой цензуре), но в 1970-е «Огонек» был символом причастности к общему празднику — его смотрели одновременно миллионы.

Тут, пожалуй, стоит развеять и популярный миф о том, что 31 декабря в СССР по телевизору обязательно шли «Карнавальная ночь», «Операция „Ы“» и «Ирония судьбы». Этот образ настолько укоренился в массовом сознании, что воспринимается как исторический факт. На деле же традиция сформировалась уже в постсоветское время.

Советские же каналы не практиковали ежегодные повторы художественных фильмов по календарному принципу. Телевидение считалось не развлечением, а инструментом воспитания, и в новогоднюю ночь приоритет отдавался прямым эфирам, концертам, балетам и телеспектаклям. Та же «Карнавальная ночь», несмотря на то, что в 1957-м стала хитом кинопроката и всего через три недели вышла в эфир, именно в Новый год на советском телевидении была показана лишь однажды — 1 января 1982 года.

Что до «Джентльменов удачи», «Бриллиантовой руки» или «Кавказской пленницы», без которых давно уже сложно представить новогоднюю сетку вещания, — их по телевизору в СССР на зимние праздники вообще не показали ни разу.

Особенно показателен пример «Иронии судьбы», который коллективным разумом давно признан «советской новогодней классикой». Фильм вышел в 1975 году как телепремьера, был тепло принят зрителями, но в 1970-е и начале 1980-х его не крутили ежегодно в новогоднюю ночь, как принято считать сегодня. Повторы были редкими, зависели от программных решений и не имели статуса обязательного ритуала. Зато 31 декабря 1976-го минчане могли посмотреть культовую теперь комедию Эльдара Рязанова в Доме офицеров — на единственном сеансе, видимо, выделенном в качестве альтернативы «Конформисту» Бертолуччи и детским фильмам.

Телевизору 1970-х куда важнее были балеты («Лебединое озеро», «Щелкунчик»), телеспектакли, музыкальные фильмы, оперные фрагменты и эстрадные концерты. Кино в привычном нам виде занимало второстепенное место. В телепрограмме того же 1976 года, например, в канун Нового года значатся только две художественных картины не для детей — это спортивная драма «Голубой лед» и комедия «От и до…» про новые приключения Штепселя и Тарапуньки.

Советский Новый год был не «киномарафоном», а длинным академическим вечером у телевизора — с тостами, романсами, юмористическими интермедиями и ощущением торжественного, почти официального праздника. Комедии стали новогодней традицией уже постфактум — когда телевидение научилось жить рейтингами, а зритель начал искать в прошлом ностальгический уют.

1980-е: с Петросяном и Тото Кутуньо

В начале 1980-х предновогодним эфиром все так же правил «Огонек», который стал цветным и все активнее начал засматриваться в сторону поп-культуры. Рядом в эфире крутят оперные арии, партии пианистов, «аншлаговские» шуточки и выступления республиканских ансамблей — все вроде бы празднично, но чинно и сдержанно, как в классическом театре, где нет места импровизациям и другой ненормативной мишуре.

Телепрограмма лишь слегка начинает меняться к середине десятилетия. Юмор становится заметнее: эфир оживляют Петросян, Хазанов, Райкин и Попов. Появляется даже какое-то подобие дискотек с зарубежными эстрадными звездами вроде Тото Кутуньо. Все еще звучат романсы, классика, песни национальных республик, но телевизор начинает учитывать и другие вкусы зрителя — праздничный вечер постепенно превращается из академического представления в пространство для развлечений и экспериментов.

К концу 1980-х перестройка приносит диковинные для телевидения вещи: в «Огоньки» проникает рок и какое-то подобие хип-хопа, бразильские сериалы идут в эфире бок о бок с советскими мюзиклами. Телевизор окончательно становится объединяющим центром праздника, уже не строго официальным: откровенные наряды певиц, западная музыка и новые жанры создают ощущение свободы выбора и задают тон будущим новогодним традициям постсоветской эпохи.

«Чародеи» по братьям Стругацким — один из немногих фильмов тех лет, снятых именно как новогодний мюзикл. Магия, песни, научно-фантастический НИИ и ощущение, что чудо возможно даже в самой бюрократической реальности. Для детей 1980-х это был настоящий телевизионный праздник, который, как ни парадоксально, в реальный Новый год тоже случился по телевизору лишь дважды — в 1982-м и 1988-м.

Что еще из признанной советской классики могли в реальном советском телеэфире застать под Новый год «иксы» и старшие миллениалы? Если очень везло, то «Вечера на хуторе близ Диканьки» Александра Роу — мюзикл по Гоголю (не путать с той версией, где Верка Сердючка), случалось, ставили в праздничный эфир. Украинский фольклор, черти, вареники и ощущение сказки — идеальный формат для новогоднего вечера.

А если бы мы переместились во времени ровно на 40 лет назад, то увидели бы новогоднюю телепремьеру «Карнавала» Татьяны Лиозновой — не «Карнавальная ночь», конечно, но тоже уважаемо.

1990-е: телевизионная свобода и миф о «советской новогодней классике»

Новогодние телепрограммы 1990-х — это смесь старого и нового, советского и западного, качественного и откровенно странного. Каналов стало больше, контроль ослаб, а зритель впервые получил ощущение выбора. Поздравления главы государства по телевидению в начале десятилетия не показывали, роль главного праздничного голоса в 1991-м, например, взял на себя Михаил Задорнов, в 1993 году речь говорил Сергей Мавроди, в 1995-м — Алла Пугачева.

Середина 1990-х стала временем зарождения новых форматов и экспериментов. Первый канал снимал «Огоньки» (которые на самом деле в эфире назывались иначе, но народ сохранил такое имя нарицательное для всех новогодних музыкальных «солянок») в виде музыкальных нарезок и тематических балов, НТВ устраивал гламурные новогодние вечера с караоке и сценическими номерами, а «Городок» развлекал публику жесткой сатирой.

На сцене появлялись топовые звезды: Титомир, Эдуард Хиль, Лещенко, Пресняков, Зыкина, Газманов. Эфир сочетал советскую школу телевидения и новаторство молодых продюсеров, стремившихся показать зрителю и музыку, и юмор, и визуальные эксперименты.

Если в 1970—1980-е кино в новогоднюю ночь было скорее исключением, то в 1990-е все изменилось. Каналы оказались в условиях дефицита стабильной аудитории, а значит, начали делать ставку на фильмы, которые гарантированно удерживали зрителя у экрана.

Так в новогоднем эфире стремительно прижился западный хит — «Один дома». Его начали активно крутить в середине десятилетия, и уже к концу 1990-х он стал для постсоветских миллениалов тем же, чем «Ирония судьбы» для «иксов» — фоновым, уютным, семейным кино, которое можно включить и не смотреть внимательно. Важно, что для детей 1990-х это был первый по-настоящему «их» новогодний фильм, не советский и не идеологический, а смешной, динамичный и абсолютно понятный.

Параллельно шел процесс переосмысления советского кинонаследия. Именно во второй половине 1990-х каналы начали осознанно собирать новогодний эфир из проверенной классики, превращая разрозненные фильмы в якобы давнюю традицию.

В 1997 году в праздничной сетке появился теперешний эталон новогоднего ретронастроения — «Иван Васильевич меняет профессию». Причем вышло это практически случайно: хит Гайдая поставили в эфир в качестве разогрева перед выпуском «Старых песен о главном», сюжет которого был неофициальным сиквелом к фильму. Раньше «Ивана Васильевича» считать за новогоднее кино никто даже не собирался: ну, подумаешь, звенит в нем январская вьюга, только и всего. А после того показа все изменилось, и не только для него. Именно в этот момент советские комедии окончательно закрепляются за Новым годом — не потому, что так было всегда, а потому, что так стало удобно телевидению.

На этом фоне возник и формат музыкальных ретропроектов — в том числе те же «Старые песни о главном». Они не столько изобрели ностальгию, сколько оформили ее в телевизионный жанр: знакомые лица, знакомые мелодии, стилизация под «простые и понятные» времена. Комедии Гайдая, западные семейные хиты и музыкальные программы начали работать как единый механизм — новогодний эфир перестал быть отражением реальности и стал фабрикой уюта. Именно в 1990-е возникло ощущение, что Новый год должен выглядеть по телевизору определенным образом.

2000-е, 2010-е, 2020-е: мюзиклы с горилкой, «Гарри Поттер» и поиск нового новогоднего кода

К началу 2000-х телевизионный Новый год окончательно превращается в управляемую традицию. Каналы понимают: зритель ждет не сюрприза, а узнавания. Именно поэтому сетка строится из трех опор: советская классика, западные семейные фильмы и масштабные спецпроекты. Советские комедии уже намертво закреплены за 31 декабря, «Один дома» становится обязательным дневным показом, а музыкальные шоу занимают прайм. Телевизионный Новый год все меньше про что-то новое и все больше — про комфорт и повторяемость.

На этом фоне рождается, пожалуй, главный телевизионный жанр нулевых, который уже успел дойти ностальгическими отголосками в Reels (в основном в виде фраз типа «Коля, Коля, под баянчик») — новогодние мюзиклы-капустники. Это театрализованные поп-ремейки сказок, которые выходили строго под праздник и воспринимались как событие. Среди ключевых — «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», «Золушка» и «За двумя зайцами». В них играли главные звезды эпохи: Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Лолита, Ани Лорак, Верка Сердючка, Валерий Меладзе, артистки «ВИА Гры» и многие другие.

Эти проекты были попыткой создать современную новогоднюю классику, не опираясь напрямую на советское кино, но сохраняя ощущение праздника — с «горилкой» и пенопластовым снегом, без дорогих декораций, зато с душой. Разумеется, у этих мюзиклов почти никогда не было по-настоящему больших бюджетов, а снимались они в сжатые сроки — иногда буквально между гастролями и корпоративами. Но их все равно ждали. Потому что это был идеальный новогодний формат: легкий, понятный и актуальный. Зрителю хотелось одновременно подвести итоги года, увидеть знакомые лица, расслабиться и включить что-то такое, что не требует усилий для понимания. Хотя за глянцем и хореографией там часто скрывались темы, например, внутреннего конфликта и столкновения поколений. Просто в новогоднюю ночь все это подавалось в обертке сказки — чтобы не пугать, а объединять.

Со временем, конечно, формат начал «уставать»: сказки становились все более искусственными, юмор — предсказуемым, а звезды — надоевшими. Когда в 2010-е телевидение попытается заменить мюзиклы кинофраншизами вроде «Елок», выяснится, что механическое производство новогоднего контента не создает традицию. «Елки» сработали как кассовый кинотеатральный проект, но не стали коллективным ритуалом — в отличие от фильмов и шоу, которые зритель сам присвоил в девяностых.

На этом фоне возникает феномен, который телевидение не планировало и не контролировало, — новогодний пересмотр «Гарри Поттера». Фильмы франшизы объективно сложно назвать новогодними по сюжету и замыслу — несмотря на это, для миллениалов и части зумеров они становятся именно что праздничным ритуалом. Причин несколько: зимняя визуальная эстетика, ощущение каникул, школьный мир, где взрослые далеко, а главное — ассоциация с детством 2000-х, когда первые фильмы выходили на кассетах и DVD. При этом к «Гарри Поттеру», в отличие от советских комедий, людей даже не приучали никакие телепродюсеры — его выбрали сами, пересматривая каждый год уже не по ТВ, а на дисках, торрентах и позже в стримингах.

Важно и то, как именно его пересматривают. В отличие от телемюзиклов или условных «Елок», которые предполагали коллективный просмотр «по расписанию», «Гарри Поттера» чаще всего включают марафоном: все части подряд, фоном или запоем, 31 декабря, 1 января или между ними. Это уже не телевизионный ритуал, а гибкая, личная традиция, которую можно подстроить под собственный темп праздников.

Параллельно формируется еще одна, менее массовая, но показательная традиция — интерес к тихому, антигламурному рождественскому кино для тех, у кого нет новогоднего настроения. В странах СНГ неожиданно приживается инди-мелодрама «Рождество, опять» Чарльза Покела — минималистичная, почти бессловесная история про одиночество, холод и работу в праздничные дни, на уровне ощущений понятная тем, кто в Новый год ждет лишь одного чуда — исчезнувших дедлайнов. Его смотрят уже не фоном: поздно вечером, после гостей, 1 января или, как это делали в конце 2010-х многие минчане, на ежегодных спецпоказах в «Ракете». Это важный маркер времени: Новый год больше не обязательно про шум и коллективность, он может быть про тишину и личное переживание.

В 2020-е эта тенденция только усиливается. Стриминги, YouTube и соцсети окончательно разрушают идею общего экрана. У каждого — свой Новый год: кто-то включает «Иронию судьбы» по привычке, кто-то — «Гарри Поттера», кто-то — плейлист с детскими мультфильмами, Верку Сердючку, какого-нибудь стримера на Twitch или вообще ничего. А телевидение больше не создает новые традиции — лишь обслуживает остатки старых.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Мератех», УНП 192948553.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by