Камера, установленная в каждом мобильном телефоне, открыла нам секрет полишинеля: оказывается, обстановка в школе, где учатся наши дети, далека от идеальной. Видео с разборками между одноклассниками, истязанием изгоев, нездоровым общением учителей и учеников периодически лихорадят интернет. Пишутся петиции, проходят совещания чиновников, родители негодуют. Факт того, что дети могут быть намного более жестокими, чем взрослые, а жертвы этой жестокости имеют намного меньше шансов защититься, чем тот же взрослый человек, свидетельствует о проблеме, до сих пор не имеющей конкретного решения. Мы знаем, что так происходит, мы слышим: «вопрос взят на контроль», но в итоге не верим, что ситуация в корне изменится.
Читать на OnlínerПотому что дети — это наше отражение. И настоящие перемены начнутся, когда мы сумеем, посмотрев на себя в зеркало, признать: многие внешние проблемы имеют корни в наших семьях и в семьях соседей. Изменения наступят лишь после того, как учителя и родители перестанут видеть друг друга по разные стороны баррикад и будут готовы взять на себя ответственность за происходящее с каждым ребенком. Насколько мы готовы к таким переменам? Об этом сегодня в рубрике «Неформат» мы поговорим с учителем русского языка и литературы одной из средних школ Витебска.
Сергей Тугаринов — учитель русского языка и литературы в СШ №31 г. Витебска. Педагог в четвертом поколении. Его жена и дочь по профессии тоже учителя и тоже филологи. В 1988 году закончил Витебский государственный университет. С этого года и по сей день работает в той же школе, где в свое время и сам учился. Более 30 лет — солдат на фронте образования. В качестве классного руководителя сделал пять выпусков, из них — три полных (прошел с детьми с 5-го по 11-й класс). Считает, что если ты вкладываешь в нынешних детей свои силы, знания, время и энергетику, то делаешь инвестиции в будущее — жизнь в преклонном возрасте среди умных, добрых и порядочных людей, которые строят свободную и счастливую страну.
— Что для вас значит термин «буллинг»? Считаете ли вы, что его уместно применять у нас в речи или достаточно заменить на слово «травля»? Насколько полно слово «травля» отразит суть буллинга?
— В последнее время наша речь перенасыщена всякими «девелоперами», «фоловерами» и прочими «хейтерами». Мне кажется, «буллинг» из той же серии. Моральное и физическое насилие, подавление личности, долговременное и жесткое противостояние многих одному и одного многим, если хотите, та же «неуставщина» и травля существовали, к сожалению, всегда.
Четырнадцатилетнего Лермонтова в Благородном (!) пансионе сотоварищи прессовали по полной программе, чего он не забыл всю жизнь. Вряд ли тогда слово «буллинг» вообще существовало. А явление как таковое вполне присутствовало. И мне видится, что русское слово «травля» более соответствует сущности этого явления. Это когда многие — на одного, когда сильный — на слабого, когда старший по возрасту или должности — на младшего или подчиненного, когда долго, постоянно и изощренно, когда не ради цели, а для куража и лихости, когда «чтобы знал свое место» и «чтобы другим неповадно было».
Как ни называй — суть одна. Отвратительная и античеловеческая.
— Сталкивались ли вы с буллингом, или все же травлей, в свои школьные годы? Сейчас часто можно услышать идеалистичные рассуждения о советской школе. Так ли все там было хорошо? Не просто же так возник фильм «Чучело»?
— Я не могу отвечать, делая выводы и обобщения насчет травли (хорошо — буллинга) в советской школе в масштабах всей страны. Несомненно, это было, и даже во многих фильмах того времени так или иначе это противостояние одного и многих можно было заметить. А уж фильм «Чучело» посвящен этой проблеме целиком. Но отсутствие в то время соцсетей и мобильных телефонов с наворотами не делало такие случаи достоянием широкой общественности, их никто мгновенно не видеофиксировал и не выкладывал на всеобщее обозрение. Это и создавало иллюзию тиши, глади и Божьей благодати.
А так, конечно, всякое было. Возможно, не так грубо, цинично и изощренно, как сейчас. Возможно, без таких порой катастрофических последствий, как сейчас. «Жестокий век, жестокие сердца...»
Общество потребления, забытой духовности, безразличия и сумасшедшего ритма жизни. Но и раньше это было. К сожалению, это, как мне кажется, заложено в природе человеческой. Где-то на дне нашей неолитовской натуры — со времен пещер, шкур и мамонтов. Где жили по законам стаи, а слабых и больных сбрасывали в пропасть. Нет-нет да у кого-то когда-то и всплывет. И СССР тому был не помеха.
Хотя — что удивительно — лично я в свою школьную бытность в границах своего класса именно того, что можно было бы сейчас назвать буллингом, вспомнить не могу. Да, возникали какие-то периодические конфликты кого-то с кем-то, были «раз на раз» за школой, были группировки, которые дружили с этими, а с теми не дружили, была пара-тройка каких-то не особо приятных персонажей, но с ними просто старались не особо общаться, кроме как по делам учебным. Приходили новенькие, и их проверяли на «вшивость»: прими наш уклад житья-бытья, не ябедничай и не сплетничай, наших не обижай, на чужую девчонку не зарься, если что — подморгни и списать дай, а там — живи как хочешь, не школой единой жив человек. Можно ли назвать это теперешним буллингом? Вряд ли. Может, просто класс и школа мне такие попались? Так что я не обобщаю. Как было — так было.
— Как вы считаете, насколько непопулярный, слабый физически ребенок защищен в школе от травли? Есть ли у него шансы пройти через 11 классов, не травмировав свою психику? В первую очередь — где, на каких этапах вы видите самые опасные точки? Что ему может помочь?
— На мой взгляд, не стоит определять буллинг как явление закономерное, обязательное и повсеместное. Буллинг, как и многое в нашей жизни, может зависеть от многих и разных факторов: от традиций и даже места расположения школы, от наличия или отсутствия здравомыслящей и мудрой администрации, от опытности, неравнодушия и верхоглядства, безразличия классного руководителя и других учителей, от тесного контакта и отчужденности родителей и школы, от контингента класса в целом и от нахождения в нем отдельных определенного рода деструктивных личностей, от того или иного случая, который может дать повод и толчок этому самому буллингу. Да мало ли...
Также наивно полагать, что только исключительно слабый физически ребенок непременно станет объектом всеобщего прессинга. Бывает, что маленький, но хитроумный детеныш с помощью интриг и поддержки «силовиков» класса становится как раз движущей силой прессинга неугодных.
Хотя справедливости ради надо признать, что у слабого, неконфликтного, замкнутого в себе ребенка гораздо больше шансов стать объектом издевательств.
Защитой и гарантией счастливого школьного детства таким детям должен стать, прежде всего, классный руководитель в теснейшем сотрудничестве с родителями. И ни в коем случае не по отдельности.
— Это вопрос доверия: родителей и детей, детей и педагогов, педагогов и родителей...
— Родители должны откровенно поделиться с классным руководителем всеми нюансами и особенностями психики, мировоззрения, уклада жизни, сильными и слабыми сторонами личности ребенка. Согласитесь, что к тому моменту, когда ребенок идет в школу (а с возрастом — и подавно), родители уже точно все это о нем знают, видят определенные проблемы и хотят их решить. Классный же руководитель с учетом всего этого должен выработать и реализовывать такую линию своего поведения, слов и действий в отношении этого ребенка, чтобы он чувствовал поддержку, мог рассчитывать на помощь педагога.
Чтобы этот ученик был просто одним из многих других своих соучеников, а не в отдельности от них. И родители, и классный должны четко дать понять, что ничего не надо держать в себе, всеми возникающими трудностями и проблемами надо делиться с ними. Только тогда они смогут помочь. И это не жалобы и ябедничество, а поиск выхода и ожидание совета, как поступить. Классному руководителю не надо бояться лишней работы в этом плане. Во-первых, как правило, детишек, нуждающихся в особом внимании, в классе совсем немного, во-вторых, такая пристальность потребуется лишь на начальном этапе формирования классного коллектива и адаптации этого ребенка в нем, а в-третьих, это гарантированно избавит учителя от проблем гораздо больших и опасных, чем если пустить все на самотек.
Как мне кажется, так называемыми реперными точками повышенного внимания к нравственной атмосфере класса, к взаимоотношениям между детьми могут быть следующие:
Все эти моменты сопряжены с главным — с переменой, если так можно выразиться, «среды обитания» с ее уже сложившимся микроклиматом и устойчивостью системы межличностных отношений внутри коллектива. Кстати, как ученического, так и учительского. И первые, кого это должно тревожить, конечно же, родители. Что делать? То же: входить в контакт с учителем, озвучивать проблемы, высказывать опасения, делиться опытом, вырабатывать совместную стратегию.
— Не кажется ли вам, что многие молодые педагоги не видят в своей работе «миссию» и в этом — большая проблема. Они отрабатывают свой «номер» ровно настолько, насколько им платят, и стараются не оставлять все силы на работе.
— Стоит отметить, что в стремлении к «усеагульнай вышэйшай адукацыі» был забыт еще ленинский принцип «лучше меньше, но лучше». С утратой уважения и не декларативной, а реальной значимости профессии учителя педагогические вузы потеряли свою привлекательность, и в последние годы туда ведется прием по остаточному принципу «на тебе, убоже, что нам не гоже».
Идут туда, надо признаться, в большинстве своем за корочкой о «вышке», а отнюдь не желая сделать смыслом своей жизни посев доброго, разумного и вечного в долгосрочной перспективе. И даже те, кто пришел по велению сердца, столкнувшись с рутинными и далекими от своих фантазий реалиями нынешней школы, в скором времени уходят или «окукливаются» и, действительно, просто «отбывают номер».
Конечно же, в этой ситуации ожидать от них горения на работе, желания вникнуть во все нюансы жизни класса и что-то изменить, увы, не приходится. Да и опыта, прямо скажем, для этого пока недостаточно. Но было бы желание. У молодости есть одно неоспоримое преимущество: из-за небольшой разницы в возрасте, благодаря энергии и «молодому» мышлению именно начинающие учителя имеют все шансы наладить более тесный контакт с учениками, которые охотнее открываются не тетеньке в очках, а молодой девушке-учительнице — она с большей долей вероятности может стать для ребят своей в хорошем смысле этого слова.
— Сталкивались ли вы с буллингом в классах, которые вели сами?
— Хотите верьте, хотите нет, но за 30 лет работы в своих классах (а это три полных семилетних цикла с 5-го по 11-й и два укороченных с 9-го по 11-й) я, хвала Создателю, с этим «зверем» не сталкивался, поэтому все мои рассуждения — взгляд со стороны. Были локальные конфликты, непонятки и «терки» кого-то с кем-то внутри класса, были проблемы в выстраивании учебных взаимоотношений моих детишек с отдельными учителями, но все это решалось в рабочем порядке, оперативно и при полном последующем непротивлении сторон. Максимум как-то моих тогда еще пятиклассников прессовали «старшаки» на предмет выколачивания ежедневной дани в виде денежек. 90-е... Мои молчали, и узнал я об этом из своих каналов.
Я в этом районе родился, учился в этой же школе, в нее же пришел работать (и — до сих пор), был молодым максималистом и радикалом, кругом — друганы и соседи, так что как-то вечером перед «мздоимцами» появилась местная «крыша» со словами: «Мелких в нашей школе не трогать». Как отрезало. До сих пор в нашей школе «трясти» детишек не моги.
Так принято. Табу. Вряд ли это тот самый буллинг... Да и других каких-то экстремальных, драматических и долгосрочных примеров буллинга в масштабах нашего учебного и, кстати, далеко не мармеладного заведения припомнить не могу. Видимо, те самые факторы, о которых я писал выше, срабатывают. Вот как-то нет для этой гадости живительной почвы и благоприятных условий.
— В разговоре с одним отличным педагогом я услышал, что каждый класс — это отдельное микрогосударство со своими правилами и законами. Работать поэтому требуется всегда индивидуально, потому как есть опасность революции и волнений. У каждого класса свой менталитет, одним нужен учитель-тиран, другим — демократ. Вероятно, это «коллективное бессознательное» определяет и вероятность того, что может возникнуть буллинг. Можете ли вы описать наиболее благоприятные условия, предпосылки для возникновения буллинга?
— Относительно класса я бы слово «менталитет» заменил словом «атмосфера». И не с государством бы сравнил класс, а с дендрарием, где садовник-учитель выращивает самую разную рассаду, чтобы впоследствии через 11 лет пересадить ее в открытый грунт — в самостоятельную взрослую жизнь.
Ко всем своим растениям он относится одинаково бережно и ответственно: знает, кого и когда лучше передвинуть на свет, а кому дать отдохнуть в тени, кого поливать каждый день, а кого — раз в неделю, кого с кем посадить рядом, а кого — подальше, кому что-то привить, а у кого отщипнуть лишнее, дикие ростки — окультуривать, слабые — подвязывать и т. д. Но главное — чтобы атмосфера, температурный режим и освещенность в этой теплице были одинаково комфортны для роста абсолютно всех. А для этого ежедневно надо зорко наблюдать за происходящим и, если что-то не так, оперативно и со знанием дела вмешаться.
Другое дело, что дети-ростки должны почувствовать в учителе своего садовника, доверять ему, признавать его профессионализм и правоту его поступков. Звучит идеалистически. Но, уверяю вас, такие учителя есть.
Так вот в ситуации, когда все считают себя единой общностью, равными среди равных, объединенными одной целью, знающими, что они важны и нужны кому-то, что могут рассчитывать на помощь и поддержку тех, кто рядом, буллинг никогда не появится. Он появится там, где всем, включая учителя, на все и на всех наплевать, где нет контакта и взаимопонимания между родителями и учителем, где нет единства, чтобы сообща поставить на место зарвавшегося хама или зазвездившегося мажора, где дети не понимают, что сила — в единстве ради того, чтобы отстоять честь человека и вообще защитить любое доброе дело, где ни дома, ни в школе детям не привили и не сделали ничего, чтобы они уяснили основные правила нравственности и человеческого общежития, где нет желания совместными усилиями вскрыть нарыв конфликта, а все проблемы загоняются внутрь. И говорить об этом, и учить этому, и повторять это надо детишкам и исподволь, и прямым текстом, и дома, и в школе, и в 1-м, и в 11-м классе. Все вместе. И — всем вместе.
— Позволяет ли современная школьная система быстро и эффективно среагировать на то, что в классе возникла травля ребенка. Можете ли вы уверенно сказать, что сейчас у педагогов есть квалификация для работы с такого рода конфликтами?
— Скорее нет, чем да. Какого-то стройного, вразумительного, понятного и проверенного на практике инструментария нет. Или его недостаточно. К сожалению, чаще всего возникшие конфликтные ситуации диагностируются слишком поздно, когда конфликт уже приобрел открытую форму, а то и повлек за собой драматические последствия. Порой — из-за близорукости и инертности классного руководителя, из-за его неумения (нежелания) с первого дня образования нового класса бросить все силы на создание и культивацию атмосферы дружбы, единства и взаимопонимания, порой — из-за безразличия родителей, их невнимания к проблемам ребенка, из-за отсутствия доброжелательного контакта с учителем, порой — из-за душевной черствости и стадного инстинкта самих учеников. А то — и из-за всего вместе. В каждой избушке — свои игрушки.
Сейчас же не хвалят за то, что проблема выявлена и решена своими силами, а рубят головы уже по самому факту произошедшего. Поэтому учитель до последнего конспирируется перед администрацией, та, в свою очередь, пытается как-то спустить конфликт на тормозах, чтобы не дошло это до РОО. То есть перевести болезнь в латентную форму. Авось само рассосется или тот же психолог разрулит. Зачастую — бывает поздно.
— В каждой школе есть психолог, и очень часто родители говорят, что его роль — номинальная...
— В небольших школах его труд может быть даже результативен и эффективен. В школах же, где более 1000 учащихся, он не способен масштабно на что-то влиять просто физически. Не способствует этому ни количество детей, ни обычная для нынешней школы перманентная отчетно-папочная писанина. Да и обращаются к нему уже тогда, когда гром грянул.
А вот диагностировать и пробовать лечить буллинг на ранних стадиях, конечно же, обязан учитель. Увы, зоркость и инструментарий для этого вырабатываются только при желании и с опытом работы. Да и новые реалии, формы и содержание детских конфликтов требуют держать руку на пульсе времени. Не у всех это получается. Безусловно, семья — это третья сторона школьного треугольника «учитель — ученик — родители».
Если с младых ногтей в атмосфере вседозволенности и звездности там выращивают «наследного принца» и «центр Вселенной», вполне ожидаемо, что он всеми силами будет претендовать на эту же роль и в классе. Если в семье царит атмосфера насилия и диктата, очень вероятно, что эту же методику ребенок станет оттачивать и на своих одноклассниках.
Если в семье ведутся разговоры про учителей-лузеров и соседей-нищебродов, то естественно, что чадо примется выстраивать эту ценностную иерархию и в классе.
Возвращаясь к аналогии с дендрарием и садовником, мы помним, что семечко в землю сажают именно родители и что первые 6—7 лет растят и формируют росток именно они. От этого в дальнейшем многое зависит.
— Нередко в конфликты детей вмешиваются родители. Их можно понять: защищая самое дорогое, что у тебя есть, можно пойти на многое. Как вы считаете, насколько правильно выставлены рамки такого рода взаимодействия со школой и другими учениками (не собственным сыном или дочкой) сейчас? Сейчас очень часто говорят о том, что детям слишком многое позволяется. Не кажется ли вам, что это правда? Вспомните свой самый проблемный класс, если возможно, опишите, как удалось решить проблему. На каких принципах вы строите систему отношений в своих классах? Как боретесь с проявлениями агрессии?
— Я уже говорил выше, что школа — это треугольник «учитель — ученик — родители». Треугольник — самая прочная фигура. Но для этого нужно, чтобы все его стороны были скреплены между собой в единстве, чтобы в этом единстве решались все проблемы, в заботе друг о друге. Да-да, учитель порой тоже нуждается в заботе и поддержке. Как ни крути, на 9—11 лет эти дети и взрослые становятся одним целым, одной семьей: 6—7 часов дети — с учителем и почти столько же — с родителями. Практически паритет.
Значит, и отношения должны быть партнерскими, дружескими, семейными. Как только учительский стол становится баррикадой, по одну сторону которой — учитель, а по другую — дети, да еще с огневой поддержкой родителей, слепо уверенных, что их ребенок всегда прав, — пиши пропало. Гаси свет, сливай масло. Эта интифада будет длиться до последнего звонка, то разгораясь, то затихая. О жертвах — не будем, так как в этом случае жертвы — все.
Позволяется детям многое или не позволяется? Не знаю. Это территория и прерогатива семьи. Главное, чтобы в семье детям дали понять, что дом и школа — разные территории.
Есть такая старая народная мудрость: «Дома — как хочешь, а в гостях — как положено». Давайте отбросим фарисейскую банальность «Школа — твой второй дом» и объясним детям, что это как минимум общежитие, где рядом сотни и сотни других детей и взрослых со своими целями, задачами, желаниями, правами и — главное! — обязанностями. Что уважение чужих прав и выполнение своих обязанностей — непременный залог комфортного и продуктивного проживания в этих стенах.
Моим «первенцам» сейчас уже за 35. Всех помню, всех люблю. Они уже своих детей ко мне учиться привели. Сейчас я отошел от классного руководства и просто учу детишек. Обычно в самом начале мы «договариваемся на берегу». Все вместе решаем, по каким правилам и принципам будет жить наш «корабль», отправляясь в семилетнее плавание. Главный принцип: «Мы все разные, и эта разность — не повод считать на этом основании кого-то лучше или хуже».
Ну и многие другие, об истинности и значимости которых надо неустанно повторять и подтверждать это на практике:
И еще полтора десятка таких житейских максим, которые весь пятый класс я им неустанно озвучиваю в школе, а родители (по нашей взаимной договоренности) — дома.
По ходу учебы я обращаю внимание детишек, как это работает и что это не пустые слова. Да и в литературе, которую я преподаю, примеров этому хватает. Через год этот «кодекс самурая» у них уже на ментальном уровне. Конечно же, нужно наблюдать, чутко присматриваться и прислушиваться к перипетиям их межличностных отношений и в случае необходимости бросать какие-то гирьки на чаши весов всеобщей гармонии. Но большей частью приходится локализовать и купировать обычные житейские стыки из серии «Он взял мою ручку», «Она на перемене меня толкнула» и т. д.
А вообще, наверное, нет универсальной, всепогодной, расписанной по пунктам методички «Антибуллинг». Нужно только понять, что сила наша — в единстве семьи и школы, что мы должны быть зорки и внимательны, что вместе с младых ногтей нам необходимо вооружить детей общечеловеческими нравственными ориентирами, закачать им в еще чистые файлы то самое «Что такое хорошо и что такое плохо» Маяковского, научить, как быть человеком и жить среди людей. Иначе за нас это сделает кто-то другой. И не факт, что это нам понравится...
Читайте также:
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook и присылайте свои истории и размышления.
Самые яркие из них могут стать темой для следующей колонки!
Наш канал в «Яндекс.Дзен»
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by