Не так давно я читала статью про баскетболистку-француженку, которая играет за белорусскую команду. Девушка выглядела привлекательно, с аутентичными кучеряшками и темным цветом кожи. В статье вскользь затронули вопрос о внимании со стороны наших соотечественников к внешности француженки. Она добродушно отшучивалась, мол, к пристальным взглядам привыкла, списывает их на необычность своей внешности в контексте местного колорита. У меня этот же вопрос не вызывает столько позитива.
Читать на OnlínerПри рождении меня назвали Нгор Катрин Сотхуновна. Поэтому шутки про цвет кожи и необычные для белорусского уха имена и фамилии всколыхнули мои не такие уж далекие детские и подростковые воспоминания, вновь поставив вопросы к нашему толерантному обществу. Всю мою жизнь меня преследовал вопрос о моих корнях со стороны окружающих — гласный или нет, но он был.
Хочу отметить, что рассказывать я вам сейчас буду не про дремучее прошлое, а про события, которые происходили всего лет 15 назад. Судя по всему, в то время белорусы уже были все из себя толерантные космополиты… Ну, по крайней мере так декларировалось. А вот что происходило на самом деле.
Еще со времен своего детства я поняла, что расти мне будет непросто. Я отличалась от коренных белорусов не только цветом кожи, волос и глаз, но и именем и фамилией. Больше всего это начало чувствоваться в подростковом периоде, когда у еще незрелых умов начинают играть гормоны, а школьная жизнь превращается в постпубертатный ад. Если ты отличаешься, значит, ты уязвим. Если ты в чем-то лучше, то конкурент обязательно акцентирует внимание: «Вы все там такие?» Надо ли говорить про шутки, взятые из американских фильмов про негров, рабовладельческий строй или фашизм? Одногодки, дети, подростки — тут все понятно. Но даже взрослые, казалось бы, люди не стеснялись строить свои гипотезы насчет моего происхождения в моем же присутствии и при моих родителях, что превращалось в долбаный «совок».
Неудивительно, что конкуренция существовала даже среди «непохожих» — на предмет близости к «норме». Помню один случай, когда девочка с чуть более светлым оттенком кожи и именем Снежана (кто додумался так ее назвать?!), пыталась выяснить у своей подруги: «Я же светлее, чем она, я больше похожа на остальных?» — и, получив утвердительный ответ, довольная ретировалась в неизвестном направлении. Нам было лет по 13—14, девочка явно была плодом межрасовой любви, но не суть. А суть в том, что эти отличия от «нормальных» заседают в головах детей и превращаются во вражду. Даже ребенок дипломата с именем, например, Джон и явными аутентичными особенностями во внешности сталкивается с этой проблемой в нашей стране и просит звать его Иван, чем только вызывает еще большее желание поглумиться.
Надо сказать, что педагоги чрезвычайно тактично (я бы даже сказала — показательно) обходили тему национальности, пытаясь сделать мое пребывание в школе более комфортным. Например, называли меня Катей. Уверена, что учителя хотели как лучше. Но сейчас, оглядываясь назад, хочется сказать, что как раз это замалчивание и подчеркивало отличия и акцентировало внимание на их неудобности в глазах взрослых. Следовало делать акцент именно на том, что все люди разные, что именно наша разность и делает нас людьми. А вот учительница истории просто обожала все мои отличия, называла исключительно Катрин, каждый раз с удовольствием смакуя мои фамилию и отчество. Наверное, именно с нее стало потихоньку меняться мое мировоззрение (и даже мировоззрение одноклассников), а хорошие жизнеутверждающие книги, прочитанные по ее совету, помогли ставить обидчиков на место.
Итак, я имею азиатские, белорусские, украинские корни. У меня бабушка китаянка, а в дедушке течет камбоджийская и австралийская кровь. К сожалению, к своим 16 годам я так и не созрела для того, чтобы гордиться этим «интернационалом», и единственно верным решением для себя видела смену фамилии, имени и отчества. Надо сказать, что в школе этот факт если не всецело одобрили, то по крайней мере отнеслись к нему как к само собой разумеющемуся. Мол, что ж девчушке мучиться с такими мудреными именами…
Стойкое желание поменять Ф. И. О., сформировавшееся на протяжении десятка лет, постоянно нарастало — отчасти из-за моего упрямого характера и однообразных уговоров мамы, что делать этого не надо, отчасти из-за желания «смешаться» с толпой, отчасти чтобы избежать неловких ситуаций при представлении («Как-как тебя зовут?» и частых «Откуда ты родом?»). Так и хочется воскликнуть: «Я из Беларуси, чувак!» Даже обучение на факультете международных отношений наверняка было моим выбором на уровне подсознания и желанием окунуться в более комфортную среду.
Близкие друзья не сразу узнали от меня о том, что я сменила имя, а узнавая, горько восклицали: «Зачем?!» Мой муж, который просто обожает мою экзотическую для нашей страны внешность, постоянно гордо говорит нашему сыну, хоть тому всего три года: «Ты азиат!» Не подумайте, так же гордо он скажет ему: «Ты белорус!» Одно другому, оказывается, не мешает.
Хотела бы я, чтобы мой сын носил необычное имя? Ну, мы назвали его Давидом — уже не столь обычно. Я бы хотела, чтобы мой ребенок к своему осознанному возрасту мог сказать, что он гражданин страны, где можно действительно спокойно жить и развиваться, где никого не настораживает имя Мухаммед и не удивляет чей-то цвет кожи. Я бы хотела, чтобы он и окружающие его люди четко понимали, что имя и внешность — это только звук и образ, содержание им придает только сам человек.
Мы один за другим открываем азиатские рестораны и говорим о своем гостеприимстве и готовности к мультикультурности. При этом до настоящей толерантности нам еще расти и расти. Да, даже трудно представить (и это греет душу!), что в нашей стране может возникнуть очевидная дискриминация по цвету кожи. Но и пошептаться за спиной, тыкая пальцем, готовы многие. Никто не обращает внимания на дискриминацию по возрасту или половому признаку, как будто это менее постыдные болезни общества.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by