Несколько сотен лет центром оперы в мире была Италия, именно там училось большинство оперных див. Но к началу XIX века Милан и Рим утратили монополию — к радости Парижа, Вены и Берлина. Прямо сейчас оперный мир устроен сложно и затейливо: для зрителей это, безусловно, чистая радость, а вот для исполнителей — невероятно высокий порог входа и жестокая конкуренция, остающаяся за кадром. Onlíner поговорил с минчанками, которые по-настоящему любят оперу, разбираются в ней и с удовольствием проводят время в концертных залах Нью-Йорка, Милана, Рима, Парижа, Вены и Берлина. Совместный с умными часами Huawei Watch GT 5 Pro спецпроект о премиальных хобби белорусов продолжается.
Читать на OnlínerСемейный психолог Ольга Андреева известна своими широкими культурными интересами. Об опере она рассказывает не как о чем-то мучительно непостижимом, доступном лишь людям в башнях из слоновой кости, а с нежностью и теплом.
— Я хорошо помню момент, с которого все началось. Мне было лет 5. У нас тогда еще не появился телевизор, но в квартире стоял радиоприемник. В то советское время по радио часто передавали классическую музыку. И я впервые услышала адажио из балета «Щелкунчик». Меня просто пронзило! Я стояла и плакала — от счастья, красоты, чего-то трогательного и сильного.
Конечно, после этого я поступила в музыкальную школу. Честно говоря, довольно стрессовый, травматичный опыт. Спасибо, что мою любовь к музыке не убили окончательно. Я окончила школу — и положила скрипочку в футляр. А вот моего младшего брата музыка зацепила больше, и он стал профессиональным композитором.
Классической музыки у нас в доме было много. Мы с братом покупали виниловые пластинки — на школьные и студенческие деньги, откладывая каждую копейку. Собрали целую коллекцию, штук 400. Я могла слушать «Реквием» Моцарта несколько раз подряд с ощущением полного счастья. Однажды мама не выдержала и спрятала пластинку за холодильник (смеется. — Прим. Onlíner). «Реквием» для меня был не ужасным и печальным, а великим. И к нам приходили друзья, которые тоже слушали классическую музыку. Мы садились в кружок на полу, включали «Страсти по Матфею» Баха, и это было счастье.
Опера стала для меня частью мира музыки — огромного, безмерного, бесконечного.
Новый виток начался с момента, когда появилась возможность ездить в другие страны. Мы с мужем очень много путешествовали и составляли маршруты так, чтобы посетить и музеи, и оперные театры. Я была в самых разных оперных театрах — от «Метрополитен-оперы» в Нью-Йорке до европейских сцен, — но, скажу честно, не во всех, в которых хотелось бы. Например, я не была в Сиднее. Далековато, не так ли (улыбается. — Прим. Onlíner)? Не была в Аргентине, а ведь считается, что оперный театр «Колон» в Буэнос-Айресе обладает лучшей акустикой в мире.
— У вас есть собственный рейтинг концертных площадок? В каком порядке, например, вы бы расположили «Ла Скала» в Милане, «Метрополитен-оперу» в Нью-Йорке, Мариинский театр в Санкт-Петербурге, Оперу Гарнье в Париже и Венскую оперу?
— Пожалуй, у меня нет такого рейтинга. Когда едешь слушать оперу, главные вопросы — кто будет петь и что он будет петь и только потом где. Спектакль и мастерство солиста важнее, чем здание и интерьер. Но, как правило, хорошие исполнители поют в хороших театрах. Хотя однажды мне пришлось выдержать несколько часов в стареньком маленьком парижском театре, сидя на балконе, где было очень жарко из-за отсутствия современной вентиляции.
Я не записываю и не собираю программки, не веду статистику. Мне важно быть в настоящем моменте. Я слушаю концерт, наслаждаюсь. В конце концов, я не историк театра и не музыковед. Иногда приятные впечатления бывают неожиданными — как, например, в Монако: оказалось, что театр в Монте-Карло построен по проекту архитектора Гарнье, который возвел и здание самой главной оперы в Париже.
Хочу сказать, что в мире существует очень много оперных театров — даже больше, чем можно предположить. Например, в Германии их свыше 80, в Италии — больше 60, и люди реально ходят, там нет пустых мест. А в Беларуси — один. Помню, в бельгийском Льеже мы покупали билеты в ложу за девять месяцев, и то с трудом. Как только начинается сезон, театры выкладывают репертуар, и любители оперы начинают быстренько раскупать билеты. Например, я никак не успеваю попасть в новую Эльбскую филармонию в Гамбурге: то, что я хочу, уже раскупили заранее, за полгода.
Помимо оперных театров, еще есть такая прекрасная вещь, как оперные фестивали. Их тоже очень много в разных странах. На некоторых мне удалось побывать, и это яркие впечатления. Например, меня очень тронул фестиваль во французском городе Бон. Он проходит в старинных зданиях и на открытом воздухе — это так мило. У фестиваля своя история. Там и барочная опера, и инструментальные концерты. Одно из лучших исполнений «Реквиема» Моцарта я услышала именно в Боне.
В Экс-ан-Прованс во Франции тоже очень хороший фестиваль, популярный, мне он нравится. Или еще один — в итальянской Вероне. Или фестиваль в немецком городе Байройт — каждое лето там исполняют исключительно оперы Рихарда Вагнера.
Но, признаюсь, больше всего я люблю Берлин. Там есть три всем известных авторитетных и серьезных оперных театра, в которых я бывала множество раз, — Berliner Staatsoper, Komische Oper Berlin и Deutsche Oper Berlin — и еще один небольшой в районе Нойкельн. Если посмотреть на цифры, получается, в Германии примерно один оперный театр на миллион жителей. Тогда в Беларуси должно быть девять оперных театров, чтобы соблюсти эту пропорцию (улыбается. — Прим. Onlíner).
— В Беларуси оперная звезда — это, пожалуй, Оксана Волкова. А за чьими выступлениями в Европе вы следите?
— Я очень люблю, например, Элину Гаранчу и Джойс Дидонато. За Дидонато могу даже специально поехать куда-то. Тепло и нежность ее голоса трогают меня всегда, что бы в ее исполнении я ни слушала. И она при этом еще очень милый и обаятельный человек. В ней нет пафоса и высокомерия оперной дивы — только удивительное тепло. Конкретные исполнители оставляют во мне больше счастливых воспоминаний, чем концертные площадки.
Из мужчин я бы назвала аргентинского тенора Хосе Кура. В Льеж мы как раз ездили слушать, как он поет партию Отелло. И мой муж тогда оценил его игру: «Кура не только прекрасный тенор, но и отличный актер». Еще я бы отметила Йонаса Кауфмана и в целом контратеноров — среди них много ярких молодых исполнителей.
Но нужно помнить, что мои впечатления абсолютно субъективны (улыбается. — Прим. Onlíner).
— Что прямо сейчас главенствует в мировой опере: искусство или маркетинг?
— Одно неотделимо от другого. Чтобы искусство было востребованным и качественным, нужен маркетинг — именно он обеспечивает высокие стандарты, конкуренцию, конкурсы, фестивали…
Да, опера — это не только искусство, но и бизнес. Менеджмент и работа агентов имеют значение. Звезды ожидают высоких гонораров, и нужно заработать деньги для них. Это большой бизнес, но и искусство с очень высокими требованиями. Если ты хочешь быть часто приглашаемым солистом или солисткой, то конкурируешь с огромным количеством великолепных певцов из разных стран. Конкуренция очень жесткая. А инструмент оперных исполнителей — голос — уязвим. Век звезд недолог. Голос стареет грустно. Приведу в пример Пласидо Доминго, одного из трех великих теноров (сейчас ему 83 года. — Прим. Onlíner). Несколько лет назад в Берлине я слушала его пение в очень второстепенной партии. Он пел баритоном, причем плохо. В какой-то момент споткнулся и упал на сцене. Мне кажется, лучше уйти суперзвездой, красиво, на подъеме, чем падать на сцене, вызывая жалость и иронию.
Сегодняшнее искусство, в том числе оперное, — это не то место, где можно расслабиться. «Я звезда на всю жизнь!» — нет, так не получится.
— Но ведь опера — это пример не только жестокой конкуренции, но и того, как все в мире переплетено. Можно, как Екатерина Семенчук, родиться в Минске, учиться в Петербурге, а выступать в Венской государственной опере, играя в «Макбет» Джузеппе Верди.
— Конечно. Здорово, что артисты могут получать контракты и посезонно петь в разных театрах. Они не привязаны к одной площадке. Хорошие певцы могут выступать почти в любом оперном театре мира — если выдерживают конкуренцию… И это прекрасно для слушателей.
— Циники не устают повторять, что «опера и балет давно изжили себя», но холодная статистика утверждает обратное: от Большого театра в Минске до «Ла Скала» и Венской оперы — билеты на большинство представлений обычно распроданы. Есть ли объяснение этому у вас?
— Как говорили в древнем Риме, Vita brevis, ars longa («Жизнь коротка, искусство вечно»). Античная скульптура, например, уцелела и до наших дней. Поэтому в любви к опере ничего странного нет. Это то, что сохранила история искусства. У того же Верди было море современников, но мало кто из этого списка остался в памяти. Трудно поверить, что когда-нибудь Верди не будет радовать.
Кроме того, современный театр приспосабливается, адаптируется. Многие оперные театры предлагают спектакли, где историческое произведение переносится в современный контекст. Я смотрела в Амстердаме оперу, в которой музыка Вивальди была встроена в сегодняшний день. Это тоже вариант.
И еще одна вещь, которая поворачивает людей к классическому искусству, — это феномен кроссовера. Музыканты с академической подготовкой выступают на концертах, где звучат современные, в том числе роковые обработки, как коллаборация Монсеррат Кабалье и Фредди Меркьюри. Современные контакты между разными жанрами работают, собирают большую аудиторию… Я припоминаю очень забавную постановку Константина Богомолова, которую смотрела в Москве в 2018 году. Он поставил ораторию Генделя «Триумф Времени и Бесчувствия»: русскоязычное либретто написал Владимир Сорокин, пригласили трех зарубежных контртеноров и одного тенора. Спектакль был великолепный, но довольно циничный. В зале не было пустых мест. А ведь если задуматься: Гендель написал эту музыку, когда ему был 21 год, в 1707-м.
— Люди, которые действительно разбираются в опере и по-настоящему ее любят, — это особый класс?
— Я бы скорее разделила людей на тех, кто воинственно отрицает оперу, и всех остальных, кто любит ее с разной степенью увлеченности. И это не зависит от социальных классов.
Алеся Бортич, руководитель бухгалтерского агентства и организатор культурных проектов, с упоением рассказывает о своем зрительском опыте в операх Рима и Барселоны, но честно признается, что ее сердце отдано Большому театру в Минске.
— Моя любовь к опере возникла не сразу — не в 20 или 25 лет, а в осознанном возрасте, когда ты уже глубоко чувствуешь и смотришь на мир сквозь призму опыта. Думаю, вряд ли эта история увлекает совсем молодых людей. Опера — это самый сложный вид искусства, и к нему нужно созреть.
Моя дружба с Большим театром Беларуси началась, когда дети были совсем маленькими и пришло время знакомить их с культурной жизнью Минска. Если вы помните, театр несколько лет был на ремонте и открылся в 2009 году после масштабной реконструкции. Я увидела в афише утренние постановки для детей — и, конечно же, пошла. Несколько месяцев в театр было не купить билеты, их разбирали как горячие пирожки.
Постепенно я начала усложнять репертуар, и в итоге это превратилось в серьезное увлечение оперой и балетом. Я готовлюсь ко всем постановкам: заранее читаю либретто, погружаюсь в историю создания, изучаю биографию артистов… Между прочим, многие оперы, считающиеся сегодня великими, в XIX веке потерпели фиаско, не были признаны публикой в момент премьеры. Даже «Кармен», «Севильский цирюльник» и «Травиата», которых мы сейчас обожаем.
— У вас есть любимый оперный театр в Европе?
— Пожалуй, один не назову. В какой-то момент к моему зрительскому опыту добавились европейские театры. Когда путешествовали с супругом и покупали билеты в Италию, Францию или Испанию, мне захотелось заглядывать в оперу. Первым европейским театром для меня стала Опера Гарнье в Париже — это было великолепно. Такое убранство!
Еще мне очень понравился театр «Лисеу» в Барселоне. Там мы смотрели легендарную оперу «Манон», перекроенную на манер XXI века: эпатажность, оголение на сцене… Сейчас это распространенный ход — переносить спектакль в современный контекст. Точно так же в Берлине в Адмиральском дворце я смотрела «Лебединое озеро. Перезагрузка»: музыку Чайковского соединили с компьютерной обработкой, а социальные проблемы XXI века — с романтизмом XIX столетия. Что из этого получилось? Гремучее комбо. Не каждый зритель принимает такие постановки. Но мне нравится сочетание несочетаемых, казалось бы, жанров. Наш мир — он не только романтический, в нем хватает цинизма и иронии.
В этом году мы с мужем были в Риме и смотрели «Травиату» — шикарную оперу XIX века. Это была классическая постановка. Мы покупали билеты в базилику Святого Павла. Там великолепная акустика. Я столкнулась только с одной проблемой: впереди меня сидели зрители высокого роста. В антракте я подошла к охраннику и сказала, что обожаю оперный театр и мне бы так хотелось получше рассмотреть костюмы, но, увы… Каково же было мое удивление, когда, стоило погаснуть свету, охранник подозвал меня и пересадил на место впереди: «Мы бы очень хотели, чтобы у вас остались приятные впечатления». Такая маленькая деталь, но я была тронута.
В Италии очень ценится оперное искусство, ведь именно там, в Венеции, оно и зародилось в XVI веке. Оперные вечера для итальянцев — дорогое во всех смыслах удовольствие. Например, в Риме послушать небольшие оперные арии в Terrazza Borromini — на свежем воздухе и с видом на Пантеон — стоит €120. Если при этом вам подадут горячее блюдо, то €240. После такой арифметики стоимость билетов в Большом театре в Минске вызывает благодарность.
Итальянки ходят в оперу только в черном, выгуливают свои бриллианты. Покупают сразу годовые абонементы — это хороший тон в высшем обществе. Когда-то аристократы приходили в «Ла Скала» целыми семьями, вместе с прислугой и поварами, которые готовили на открытом огне. Неудивительно, что «Ла Скала» несколько раз горел.
Еще меня недавно впечатлила Дубайская опера. Мы с мужем летели в ОАЭ, уже знали даты отдыха и заранее купили билеты. Опера просто великолепная! И ведь Дубай довольно популярен у белорусов. Поэтому вот мой совет: когда летите на отдых, посмотрите афиши крупных городов и загляните в театр. Скорее всего, все сложится.
Если приезжаете в европейские города, старайтесь приобрести билеты в оперу заранее. Если не получится, то в день постановки вы, вероятно, сможете купить билет, но далеко не самый лучший: например, в «Ла Скала» в Милане продают стоячие места по €15. В самом крайнем случае всегда можно посетить театр днем с экскурсией.
— «Опера обычно про любовь, ревность и власть», — говорит дирижер Джованни Антонини, который поставил «Оронтеа» для «Ла Скала» в сезоне--2024. А про что опера для вас?
— Для меня опера — это возможность путешествовать во времени, перенестись в мир высоких эмоций и страстей. Сейчас, кажется, не любят так, как Виолетта Валери Альфреда Жермона. Отношения стали легче, и никто уже не умирает от разбитого сердца. Мне очень нравится самоотверженность персонажей в опере. Как у Анны в постановке «Виллисы. Фатум»: главная героиня погибает, а ее возлюбленный, неверный Роберто, понимает, что ничего уже не вернуть. Очень мало опер, которые не заканчиваются трагически — разве что «Иоланта», где к главной героине в финале возвращается зрение и все счастливы. Оперный трагизм любви не встретишь в повседневной жизни. Но, какие бы истории я ни слышала, все равно верю, что люди могут очень сильно и долго любить друг друга.
Моя осознанная дружба с оперой длится примерно 10 лет. Как видите, никаких вводных не было: по образованию я юрист, у меня бухгалтерское агентство. Но в итоге именно опера и балет оказались моим страстным увлечением.
Я наслаждаюсь голосами. Большинство опер звучат на итальянском языке. Артисты поют без микрофона, это все сила голоса и хорошая акустика. Моя любимая оперная исполнительница — белоруска Оксана Волкова. Ее меццо-сопрано неизменно трогает меня. С сожалением констатирую, что за рубежом зрители больше ценят своих артистов. Например, в Бразилии, когда заканчивается оперная постановка, люди выбегают к выходу из театра, и исполнитель еще два часа не может попасть домой: все хотят поблагодарить его или задать вопросы. У нас такого, увы, нет.
Многие минчане до сих пор не были в Большом театре. Я не считаю, что это заслуживает укора, нет. Опера — это то, чему нас не учили. Не готовили к такой жизни, к высокому искусству. Действительно, есть более сложные постановки: «Макбет» или «Царская невеста». А есть спектакли для новичков, с которыми легче прийти и влюбиться в оперу, например «Сказки венского леса» или «Дзікае паляванне караля Стаха» — на белорусском языке, с шикарными костюмами и современными декорациями. Любителям экшена понравится (улыбается. — Прим. Onlíner).
Количество любителей оперы в Беларуси постепенно растет, и это здорово. Люди начинают приходить в театры не просто в будней одежде, а в вечерних нарядах. Это соответствует духу оперы и вызывает большое уважение у самих артистов. Да и билеты раскупают. Сходить накануне Нового года на оперетту «Летучая мышь» или балет «Щелкунчик» — это прямо знак хорошего вкуса у минчан.
— Опера — это элитарное искусство?
— Сто процентов. Это искусство, которое не каждый человек поймет. Но я очень советую хотя бы попробовать к нему прикоснуться. Это как маслины: пробуешь в детстве — невкусно, а потом, когда повзрослеете — такой балдеж (улыбается. — Прим. Onlíner)!
Когда я говорю об элитарности, то имею в виду прежде всего уровень образованности, а не доход. Европейское общество настолько ценит оперу, и мне хочется, чтобы и в Беларуси ее почитателей становилось больше — но исключительно по доброй воле (улыбается. — Прим. Onlíner).
Читайте также:
Новые смарт-часы Huawei Watch GT 5 Pro уже в продаже!
Рекомендованная розничная цена — от 999 рублей. При покупке часов по 28 октября 2024 года наушники FreeBuds 6i в подарок или за 10 копеек.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by