Экскаватор вяло ворочал гусеницами. Мужики остановились на перекур. Из травы торчали останки жилых домов — бетонные блоки, шифер да кирпичи. Агрегат «Водстроя» ломал «чернобыльский» квартальчик в деревне Хвойница Могилевской области, а вместе с ним, верил я, «бурил муры» колхоза «Белоруссия», на долгие годы захватившего страну. Рухнут «муры» или нет? Это новый выпуск мини-проекта «Круговорот», в котором главред Onliner Николай Козлович следит за судьбами героев, мест и символов. События в этом тексте разворачиваются до 9 августа 2020 года, но актуальны и по сей день. Ведь круг — замкнулся.
Читать на OnlínerВ колхоз «Белоруссия», обычно-необычный СПК с символичным названием, я впервые приехал пять с половиной лет назад. Кроме названия, все здесь было буднично. В обедневшей деревне Хвойница разрушались дома, строившиеся когда-то для переселенцев из зоны ЧАЭС. «Белпочта» развозила фургоном газеты, автолавка доставляла людям хлеб. Люди ехали за хлебом на видавших жизнь велосипедах. На окраине деревни рассыпались бывшие колхозные мастерские с гордой надписью на фасаде «50 лет СССР».
Колхоз шелушился, будто краска на кладбищенской ограде, куда давно не приезжал родной человек. И деревня была под стать этому кладбищу.
В соседнем агрогородке Барчицы, центре хозяйства, все было немного наряднее. ФАП, ДК, почта и интернет — жизнь в «Белоруссии» шла своим чередом: от пятилетки до пятилетки, от надоя до намолота. Приятные люди говорили мне, что все у них хорошо, но зарплата могла быть и лучше (миллиона три с половиной в среднем за год).
За доллар тогда давали 10 890 белорусских рублей. Мы были миллионерами. Но $500 не получалось никак. Выходило $320.
Колхоз «Белоруссия», микрокопия страны Беларуси, где стабильность и порядочек, тишина, где молчаливые люди привыкли держать удар и не мечтать ни о чем, встречал новую пятилетку с философским оптимизмом. Но вот очередные пять лет прошли.
Сделаю паузу, расскажу о декорациях. Колхоз «Белоруссия» вращается вокруг своей оси в Кировском районе Могилевской области.
Кировск — приятный городок. Его вырезали из советского журнала «Молодая гвардия» и бережно перенесли в XXI век, выпрямили по углам, показали честному люду: смотри, радуйся, пролетарий. Парк в центре, исполком, ресторан, зооуголок — в Кировске все прекрасно.
Пять лет назад здесь даже жил павлин. Но зиму не пережил, сдох.
В Кировске не очень с работой. Мужчины ездят в Россию. И женщины — тоже. Здесь есть иностранное общество с ограниченной ответственностью, которое делает консервы и даже ведет свой Instagram. Общаться с журналистами из Минска местные маркетологи не захотели — жаль.
Главное достижение белорусского общепита Кировского района (да что уж — в целом государственного строя в здешних местах) — кафе «Смаженка» возле автовокзала. День за днем, пятилетку за пятилеткой тянутся сюда люди. «Смаженка», ты невероятная.
Рядом с Кировском находится агрогородок Мышковичи, центр гремевшего некогда на весь Советский Союз колхоза «Рассвет», увядшего после ареста легендарного директора Василия Старовойтова. Эта история требует отдельного отражения — надеюсь, когда-нибудь я ее расскажу.
Пока одна только деталь. Во времена Старовойтова в «Рассвете» варили пиво. Пивоварня сохранилась. И вот теперь государство, поспособствовавшее развалу колхоза, снова ищет инвестора, чтобы производство восстановить.
Круг за кругом перемалывает нас властный круговорот.
Детский сад, построенный Старовойтовым в идеальной советской деревне по уникальному эстонскому проекту. Такого в Беларуси больше не было. И не будет?
В этих местах все по-прежнему живет прошлым. Именно в прошлом «Белоруссия» — если рассматривать ее как модель, концепт, стиль жизни — продолжает черпать свои эмоции. Или делает вид, что эмоции остались. В 2019-м началась акция по добровольному сбору денег на строительство памятного комплекса в деревне Борки. Во времена Великой Отечественной здесь было уничтожено 2000 человек.
Этим летом комплекс открыл Александр Лукашенко. Его имя тоже увековечили на специальном камне.
И вот он, колхоз «Белоруссия» пять с половиной лет спустя. Я здесь на финише прошлого круга, на старте нового. И я герой дешевого шпионского триллера.
Нас заметили еще на ферме. Ферма как ферма, стены белые под небом голубым. Пахло коровами и сеном. На заборе почему-то висел ковер. Крепкий мужик в распахнутом жилете водил вилами слева направо, накладывая на «Белоруссию» знак бесконечности. Услышав нас, он обернулся и заявил не без гордости: «Этот сарай — частный». А тот, что рядом, стало быть, государственный.
Мы поговорили с Димой пару минут. Он рассказал нам про довольствие в 450 рублей, тяжкую жизнь и свою тоску. Потом мы поехали по деревне мимо оранжевого работящего экскаватора в сторону разваленного прежде овощехранилища, но заметили, что его останки за пять лет все-таки снесли.
В разрушении тлена колхоз «Белоруссия» — чемпион.
Пока мы фотографировали развалины, по дороге пролетел «Жигуленок». Из него вывалился мужчина, стал требовать у меня документы. Набирал кому-то по телефону, громко диктовал номера авто. «Напугали в моем сарае людей», — ворчал и клял.
Оказалось, фермер: в порыве гражданской бдительности решил доложить «повыше» о чужаках. Все это выглядело грустно и смешно, будто «Белоруссию» уже перевели на военное положение.
От разговоров про свое дело мужчина отказался, но из одной его реплики мне все стало ясно: человек напуган. Фермер заявил:
— Я однажды пи*****л (резко высказался. — Прим. Onliner) в свой жизни. Потом девять месяцев под следствием был. Это было в 2000 году. Был доблестным честным председателем колхоза. Да и что говорить? Посмотри, на какой машине в этой стране фермер ездит.
Колхоз «Белоруссия» доблестного фермера так и не отпустил.
Удивляясь такой встрече, мы мчались в перспективную деревню Барчицы, столицу хозяйства. Слева и справа колосились поля. Работали комбайнеры. Все привычно выглядело картинкой на БТ. А вскоре оказалось, что колхоза «Белоруссия» больше нет. Он стал КСУП «Барчицы-Агро». Об этом вещали таблички на фермах.
Ребрендинг случился — пора бы узнать зачем. Сайт «Картотека» экономику хозяйства описывал тоскливо: «Неплатежеспособное с/х предприятие, подлежащее финансовому оздоровлению в период 2019—2027 годов».
Глава КСУП хамовато, не притормаживая, копируя стиль правильного вертикального начальника, пулей просвистел мимо, отказавшись вести разговор. Потом потребовал аккредитацию на посещение района и тоже кому-то диктовал номера. Может, докладывал в область, а может, в генштаб.
Директор, очевидно, тоже сохранил «Белоруссию» в душе и будет бережно нести ее дальше. Уже не сможет остановиться.
Глава сельсовета, проверив документы, скрылась в своем офисе, но потом все же вернулась. Она рассказала, что:
700 рублей — это примерно $265. На $60 меньше, чем пятилетку назад. Но, может, в следующую наверстают.
В очереди в магазине стояли обычные люди. Хорошие и добрые. Они отводили глаза, боялись, как бы чего не сказать. Тихонько шептали, что жизнь — как всегда. И средняя зарплата — 350 рублей. Но на комбайне можно получить 5000 в сезон. И выйдет что-то общее — то, что пойдет по отчетам и вертикалям в столицу, во дворец. А победят те, кто и обычно. А почему? «Да ты сам знаешь».
— Мне, пожалуйста, чекушку и запивон.
Это был годами законсервированный быт. Мне хотелось стремительно, быстро, немедленно уехать и никогда больше не возвращаться в колхоз «Белоруссия», который, поменяв название, все еще властвует стилистически в этих краях.
И в наших головах.
Но скрыться из него я не могу: не позволяет совесть. В бывшей «Белоруссии» круг замкнулся. Начался новый. Но где-то же есть надежда? С кем мы в этот новый круг зайдем?
Из Борок рванули в Жиличи — во дворец Булгаков, к шикарному парковому ансамблю, памятнику природы и культуры XIX века. Рядом с дворцом, где который год продолжается реставрация, появилась аллея скамеек. Ее создали за счет предприятий к «Дожинкам». На той, что от АП 14, можно рвануть к Марсу, как Илон Маск. Если очень сильно захотеть.
На парковке у дворца стояла модная иномарка. Во дворец приехал депутат, похожий на всех депутатов, что я видел в своей жизни и увижу еще. Он небрежно кивнул, услышав наше «Здравствуйте».
Депутат уехал вершить дела. Владислав Кулакевич, к которому мы и направлялись, отдышался и начал разговор. Несколько лет назад парень возглавил Жиличский музей, стал хозяином дворца. В разговоре с нами тогда делился мечтами: хочу, говорил, чтобы в Жиличах гремели опен-эйры. Готовясь к поездке, я был уверен, что летом 2020-го Влада здесь не увижу: уплыл в Гданьск, улетел в Сургут — да мало ли. А вот нет.
Владислав бодр и все еще наполнен энергией, с трудом держит ее в себе. Рассказывает о последних хороших новостях: комплекс попал в список объектов приоритетного госфинансирования. Это значит, что деньги будут. Завершить работы могут в 2022-м.
— Удивились, что я не уволился? Ну да, я идейный. Как и все, кто работает в культуре, — смеется он. — Мне это интересно. Я не собирался быть «директором из кабинета». Продолжаю заниматься научной деятельностью. Экскурсии вожу. Хочется довести дело до конца. Да, у нас бедная страна. Мы не можем делать такую же реставрацию, как в Нотр-Дам-де-Пари. Но способны делать максимально хорошо, исходя из имеющихся условий. Чтобы не было стеклопакетов и всего такого.
Сегодня главное достояние Жиличского дворца — его безумные в своей эклектике потолки. Стоит приехать сюда, чтобы их увидеть. Пускай и сохраняется ощущение, что ты бродишь по стройке.
Общестроительные работы в комплексе идут к завершению. Осталась отделка. Чем-то придется дворец наполнять.
— Часть мебели будет покупаться или изготавливаться. Вряд ли она будет оригинальная. А покупать похожую за бешеные деньги, если все равно это не то, что было на самом деле, смысла нет, — считает директор. — Либо мы молимся на оригинал, либо делаем копии по фотографиям. Можно отдать сотни тысяч долларов за слуцкий пояс. Или за какую-нибудь книгу, изданную на территории Беларуси. В московских музеях хранятся магдебургские хоругви белорусских городов — если бы их можно было бы выкупить, то не жалко было бы и миллиона. А за какую-то мебель… Нет, это того не стоит.
Влад не отказывается от своей мечты — вести Жиличи в будущее. Не консервировать, а лететь вперед. Рассчитывает, что часть денег удастся перераспределить на обустройство парка. Тогда в нем можно будет делать фесты. Как он и хотел когда-то.
— Еще обсуждается вопрос строительства оранжереи и гостиницы. Но я реалист. Нужно считать. Будет ли эта гостиница загружена даже на 40%? В теории можно попробовать наладить поток. Я бы строил все вокруг транзитных туристов. Набрали автобус из 40—50 человек в России, привезли сюда, оставили на ночевку, потом в Мир, Несвиж. Но я не специалист, нужны профи, которые все продумают. Давайте отреставрируем до конца, посмотрим, будет ли спрос, и потом решим. А не так, как у нас обычно, — наштампуем ледовых дворцов, абы были. Пора работать по законам рынка.
Влад явно не вращается на орбите колхоза «Белоруссия». Желаем ему на прощание сил в ее притяжение не угодить. И добрых гостей его дворцу.
Дмитрий живет в Могилеве. У него с женой несколько бизнесов: реклама, недвижимость, торговля, немного туризма. На берегу Чигиринского водохранилища спряталась среди деревьев турбаза с незамысловатым названием — «Лесной рай». Место удивительной красоты и тишины, которое живет в полном отрыве от колхоза «Белоруссия» и ему не подчинено. Здесь даже сотрудники ГАИ из картона. И можно сигналить, если сердце велит.
— Я хотел купить отцу дачу. Смотрели места. Кто-то посоветовал глянуть турбазы на Чигиринке — вроде продают. Приехали сюда и поняли: надо брать, — рассказывает Дмитрий. — Это было лет восемь назад. Купили через аукцион в рассрочку. Тогда это стоило тысяч сто долларов. База была убитая. Лет десять стояла в таком виде, забросил какой-то колхоз. А мы начали вкладывать. Сделали гостиницу, домики, пирс, баню восстановили. Художников привлекли. Теперь хотим обустроить территорию под кемпинги, пляж. Все это большие деньги. И никакой отдачи. Скорее проект для души. Только когда начался коронавирус и белорусы остались дома, появился плюс.
Дмитрий продолжает:
— Как-то к нам приезжали китайцы. Им понравилось, захотели инвестировать. Но условия — 50 на 50. Нет уж, мы лучше сами медленно за пять лет все сделаем, чем кому-то отдадим.
Бизнесмен говорит, что с местной властью его «рай» коммуницирует редко. Из опыта он понял, что это единственно верная тактика. Потому что как тут угадаешь, с каким лицом эта власть придет.
— Один председатель захочет помочь, а второй посмотрит, как забрать. И так везде. Туризм — это тяжело. Но мы потихоньку двигаемся вперед. Организовываем детские лагеря. Помогаем приюту, привозим детишек. Это и миссия в каком-то роде, наверное.
Сергей родился в Кировске, уехал в Минск, работал там десять лет поваром в ресторанах и барах, а потом решил, что хочет начать что-то свое. Мы встречаемся с ним рядом с автовокзалом. Здесь парень поставил свой фуд-трак, первый в городе и районе, заставив замшелую вселенную колхоза «Белоруссия» отчаянно волноваться и трепетать. Что это за самозванец? Что за инородный неформат?
Сергей говорит:
— Фуд-трак — самый простой вход в общепит. Я вложил все, что есть, и все, чего не было, — порядка $20 тыс. Открылся год назад. Все идет по плану. Даже уже почти вложенное отбил.
Сразу думал начинать в Минске. Но в Минске арендные ставки спугнули. С Кировском были сомнения: город маленький. Я делал акцент на трассе и трафике. И это сработало.
Открытие затянулось на год. Не с того боку заходил. Пытался с одними службами общаться, потом сделал презентацию, пошел напрямую в исполком, отдал документы зампреду. Через неделю отзвонились: начинай. Да, и так бывает. Потом были вопросы по коммуникациям, но все удалось решить.
Сначала Сергей работал с другом, потом нанял ребят в помощь. Готовят шаурму, хот-доги, картошку фри. В округе такого фастфуда больше нет. И это решающий аргумент.
— Сначала страшно, потом просыпается аппетит, — рассуждает Сергей. — Я хочу развиваться. Планирую делать стационарный объект, потому что фуд-трак — это все-таки не очень. Еще в планах — расширение. Присматриваюсь к Бобруйску.
Нормальный европейский концепт — иметь что-то свое. В Кировске есть молодежь, которая старается что-то делать — в торговле, услугах. У кого-то получается, у кого-то нет. Если не рисковать, вообще ничего не будет.
Консервативная вселенная колхоза «Белоруссия», услышав этот монолог, вздрогнула. Но пока не пошатнулась. Сергею бы еще кого в помощь. В Кировске, Жиличах, Мышковичах, Хвойнице, Барчицах и других белорусских местечках требуются тысячи людей, которые будут смотреть в будущее, не робея.
Сможем ли столько после этого августа найти?
После того как я пообщался с моими героями, в Беларуси много чего произошло. А в «Белоруссии»? Сломалась ли она? Или осталась на своих позициях — костная, испуганная, запутавшаяся? Похоже, там без перемен. Две эти наши половинки, новая и старая, склеены так плотно и так давно, что я не знаю, как отделить одну от другой без смертельного надрыва.
Колхоз «Белоруссия» меняет названия и пытается мимикрировать. Он все еще уверен, что непобедим.
Чем больше тех, кто начинает в городах и деревнях что-то свое, тем больше шансов на прорыв. Продолжаем искать оптимистов — пишите на nak@onliner.by.
Ссылки из этой статьи:
В тему:
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by