И без того не слабый дождь усилился. Из динамиков зазвучала тягучая и очень трогательная My Way в исполнении Фрэнка Синатры. Люди принялись аплодировать. Капли стекали по крышке гроба на фуражки солдат, которые несли его к центру поля через коридор из игроков БАТЭ. Капский любил выходить на газон перед матчем. Крестился, смотрел на трибуны и улыбался. Сегодня он оказался на футбольном поле в последний раз.
Читать на OnlínerНе я первым попросил Капского об интервью, а он меня. Был 2007-й. БАТЭ скрутился 0:2 на выезде АПОЭЛу, и казалось, что дома вообще без шансов. Правда, спустя неделю на ламповом Городском команда не только отыгралась, но и прошла дальше — 3:0. Легенда гласит, что лучшего игрока той встречи не могли отыскать несколько дней. Но человек как-то вдруг восстал из пропавших и сделал результат.
В подтрибунке все ходили чуть офигевшими. Опыта больших побед не было ни у кого. Журналисты ждали игроков, пока рядом кружил довольный Капский. Аж звенел от эмоции. Было видно, что его переполняло.
— Извините, я бы хотел рассказать о нашей победе. Есть такая возможность?..
В то время у меня были странные представления о жизни и весьма глупая для июльского вечера шапка. Я удивился, но протянул подаренный мамой в честь поступления на журфак диктофон. Вокруг тут же собрались коллеги. С тех пор стихийные пресс-конференции Капского после больших побед стали традицией.
Так совпало. Когда узнал о его смерти, как раз собирался на «Сантьяго Бернабеу». Знаковый для БАТЭ стадион. Десять лет назад здесь состоялся дебют Борисова в группе Лиги чемпионов.
После развода мяч оказался у Миши Сивакова, и он (то ли со страху, то ли еще от чего) попытался закинуть его за шиворот Икеру Касильясу прямо с центра поля. Эмоция была разной. Кто-то удивился, кто-засмеялся, кто-то смутился. Неожиданный был перформанс.
Вообще, это очень личная история. С Сиваковым мы вместе играли в СДЮШОР «Смена». Ну как — он играл, а я занимался. И когда увидел Мишу на поле в матче Лиги чемпионов, подумал, что начинается возраст интересных вещей.
Тогда я писал в газете «Все о футболе». Пришел за публикациями перед поступлением и не ушел. В нашей частью молодой, частью юной тусовке была поговорка: «Кого Капский не прихватывал, тот не журналист». А он читал и реагировал на все, лучше любой «рсс-ки». Ему было не зашквар найти номер любого студента-практиканта, позвонить и обсудить написанное. Попадать под Анатолича, надо сказать честно, никто не хотел. Все знали, что дядька жесткий. Но когда случался его дебютный гнев, было ощущение, будто ты вышел на новый уровень. Глупо, конечно, но подростковая гордость брала.
После выездного «Реала» был домашний «Ювентус». Сентябрь остужал Минск после лета. Накануне мы сделали интервью с Максом Жавнерчиком. Он зарубился на тренировке с помощником главного тренера и наказанный чалился в дубле. Недовольный игрок излил всю эмоцию в мой диктофон.
Аккредитации на матч пошел забирать коллега Сережа, такой же 20-летний и желающий увидеть «Ювентус», как и я. Когда вернулся, сообщил: «Капский сказал выдать аккредитации всем, кроме Мелкозерова. Ты вообще идиот такое писать перед таким матчем?»
Я сказал Сереже, что сам он идиот, и гордо остался без «Ювентуса». А Жавнерчик без дебюта в Лиге чемпионов. Зимой он уехал в Краснодар. Правда, Капский потом отошел. Меня пустили на две оставшиеся домашки команды. А Жавнерчика через семь лет приняли обратно в команду. КАА не был злопамятным.
Примерно так в представлении нашей тусовки я стал журналистом.
Каждый раз вспоминаю Капского, когда куда-то лечу. Это не пережитая мной история, а транслированная старшим товарищем Володей из «Прессбола».
Его взяли среди прочих журналистов на какой-то еврокубковый выезд. Капский любил вскакивать, как только командир разрешал расстегнуть ремни после взлета. В тот раз все происходило по стандартному сценарию. Потом все, наобщавшись, расселись. Случилась турбулентность. Капский повернулся к бледному Володе, растянулся в своем китайском прищуре и с улыбкой сказал: «Опа — гравиечка пошла».
Пока гнали из Мадрида в Вильнюс, колбасило зверски. Вспоминал о Володе, Капском, гравиечке и 2013-м. Тогда КАА оперировали в литовской столице. Потом он три дня провел в коме.
В нашем футболе как раз происходили какие-то очередные реформы. Только очухавшись, Капский захотел высказаться. Это было в его стиле. Вчера — операционный стол. Сегодня — баррикада. Мы общались по Skype. Капский дышал на членов исполкома федерации футбола карающим огнем. Отлупив всех, КАА захотел поговорить за жизнь. Помню, у меня еще камера на ноуте не работала. Капский меня не видел, но показывал, как у него устроена палата. А потом расчувствовался и почему-то вышел на то, что в жизни главное — дети.
Второй раз Капский сам инициировал интервью в 2013-м. Меня с еще двумя журналистами взяли в Караганду на лигочемпионскую ответку. В первом матче БАТЭ скрутился 0:1, но казахстанский «Шахтер» не казался непреодолимым соперником.
Перед матчем мы приехали в отель команды. Капский беседовал с сыном. Тот очень заботливо просил:
— Не стой на кондиционере, чтоб не продуло.
Его отец улыбался, шутил по этому поводу, и было видно, что опека сына ему приятна.
В итоге случился «карагандец». Быть может, худший день в истории нашего футбола. БАТЭ не забил пенальти, а потом еще и получил в свои. После матча я носился между игроками и понимал, что грядет самая сложная часть программы — общение с Капским, для которого случившееся было не рабочей неудачей, а личной трагедией. Я оттягивал как мог. Проходя мимо, кажется, даже ускорялся. Но на каком-то рывке он сам меня окликнул:
— Никита, в аэропорту мне надо будет сказать об этом всем…
Мы всей гурьбой слушали его, а потом писали во время полета. КАА вычитывал текст в четыре утра в дверях минского аэропорта. Они реагировали на его движения и без повода растворялись.
Следующая зима была насыщенной. На тогдашней моей работе были кардинальные перемены. Требовался большой персонаж для интервью. Капский согласился. Была суббота. Сказал, что заберет меня из дома. Помню, позвонил и стал смеяться: «Я на твоем Лынькова. Ну где ты, вылезай. Я уже в „Короне“ тебе сока купил».
Мы беседовали в столовой его дома. Как раз шла сочинская Олимпиада. Капский периодически вырывался из-за стола посмотреть награждения и очень искренне хвалил победителей: «Смотри, какая девочка, какая молодец!» Как будто медаль взяла его дочь.
Понятно, был вопрос про кому. Капский рассказывал, как видел ангелочков с крылышками. А еще про свою любовь к голубике и малине. В тот день моя мама возвращалась из санатория. Я обещал встретить. С КАА мы беседовали под два часа, я не учел это и дико валил посевную.
— А чего ты дергаешься? — в какой-то момент спросил он.
Я объяснил.
— Так поехали заберем.
У меня была какая-то дико трудовая суббота, потом я отправился на еще одно интервью. А он отвез маму до дома. Я был очень благодарен.
Как-то набрал сам. Я вроде бы в тот период даже ничего не писал про Борисов.
— Никита?
— Да, Анатолий Анатольевич.
— Знаешь, что такое брехаловка?
— Не-а.
— У меня в деревне, когда я маленьким был, выходила газета. Вот мы ее и называли брехаловка. Понимаешь, к чему я?
— Не понимаю.
— К тому, что сайт твой — брехаловка!
Потом Капский с долгими эмоциями обосновывал свою позицию. А выговорившись, резко заканчивал разговор. «Ладно, давай. Только прошу тебя: перестаньте заниматься фигней». Ты оставался озадаченным, мало что-то понимал, но таким образом Капский создавал влияние и держал всех в тонусе.
Он отмечал, что с развитием бренда БАТЭ появлялись желающие на нем спекулировать. И сильно обижался. Говорил, что это читерство: написать про минимальный конфликт в Борисове и не обратить внимание на такой же в другой команде. Мол, про БАТЭ читать будут, а про клуб поменьше вряд ли. Потому им и прилетает больше, а впечатление портится.
Капский не был святым. Защищая собственные интересы, создавал причины себя не любить. Бил на поражение. В том числе по больным местам, которые безошибочно угадывал. Но при этом не был замечен в чем-то подлом.
Я ненавидел с ним спорить — мы были разных весовых категорий. Но восхищался, насколько яро он защищает своих в любых ситуациях. Анатолич ругал очень искренне. Устраивал ковровую бомбардировку по обидчику, не помня себя. Иногда сбивался с маршрута. Но потом всегда мог признать, что был не прав. Звонил. Просил прощения. Объяснял происходящее в самых мелких подробностях, рассказывал какие-то инсайдерские вещи, повлиявшие на его тогдашнее настроение.
Он мог устроить налет на раздевалку с вырванными годами для игроков. Все они понимали: потому что переживает. При этом никто его никогда откровенно не хейтил.
В интервью игроки всегда вписывались за него. Недавно мы общались с Сергеем Кривцом, который в 2008-м забивал «Ювентусу»: «Капский и БАТЭ — это синонимы». Под этим, думаю, подпишутся все.
Что говорить, если сердечная память сохранилась даже у ребят, бывших в БАТЭ не супердолго. Серб (впоследствии натурализованный черногорец) Марко Симич отыграл в Борисове два лигочемпионских года и поехал на повышение в чемпионат Турции. В субботу он запостил в своей «инсте» фотку КАА с еще старого офсайта БАТЭ и подпись: «Spasibo vam za vse chto zdelali za menya... R.I.P. Anatoly Anatolyevich Kapski».
Вай-фай прорезался в Мадриде откровенно плохо. Но очередного сеанса хватило, чтобы «прочекать» директ в Instagram. Там обозначился Стас Драгун, еще один мой сверстник со времен СДЮШОРов и детского чемпионата города. Капский очень много лет хотел видеть его в Борисове и все-таки подписал прошлым летом. Стас написал: «Дружище, если собираешься писать текст про Анатолича, я готов рассказать тебе все хорошее, что он для меня сделал!»
Понятно, что все люди из белфутбола так или иначе знакомы с Капским. Но Стас и Анатолич проработали тесно начальником и подчиненным всего год. И такая показательная реакция.
Теперь понятно, что он транслировал простые ценности. Любовь к детям, любовь к родителям, любовь к делу, товарищество.
Я уже работал на «Онлайнере». Мы делали большое интервью по поводу 20-летия БАТЭ. Резко сорвались в Борисов, потому что у Анатолича нашлось время. Он показал нам поле, на котором они в детстве играли в футбол, а по дороге заехал к маме. О ней Капский в каждом интервью отзывался очень тепло.
— Ребят, я на пару минут забегу к маме поздороваться. Только вы не снимайте, прошу вас.
Когда он целовал свою мать и улыбался ей, я понимал, что помочь моей два года назад было для него делом принципа. Принцип я усвоил, больше не опаздываю.
В последний год мы почти не виделись, я поздравлял его с днем рождения в феврале, он благодарил, но поводов общаться не было. Летом у меня был пустой вечер пятницы. Захотелось посмотреть на ребят из минского «Луча». Там куча знакомых. Когда команда начиналась, я даже отсидел 90 минут на замене в игре с дзержинской «Левадией».
«Луч» играл с БАТЭ. После матча все тусовались возле раздевалок. Я обернулся и увидел кого-то крайне худого: «Ты там нас критиковал на Facebook по поводу правил аккредитации…» Рядом стоял Капский. Высушенный, но с тем же бронебойным задором во взгляде из-под очков, которые казались чуть большими. «Критиковал. Ребята напутали, но мы все поправили».
Информацию о БАТЭ он получал отовсюду. Ночами читал форумы и комментарии, часто расстраивался, но остановиться не мог. Ему нужно было охватывать все информационное поле. Иногда он любил качнуть журналиста со старта. Я звонил ему прошедшей зимой предложить видеоинтервью.
— Ты же что-то писал гадкое недавно?
— Анатолий Анатольевич, я про вас полгода не писал.
— А, ну ладно, что хотел?
То есть проконтролировал на всякий случай. Может, кто проговорится.
Мы созванивались несколько недель назад по поводу первой для БАТЭ Лиги чемпионов и всех этих дел.
— Может, повспоминаете. Ваше участие было бы очень уместно.
— Знаешь… Давай сперва с ПСВ сыграем, там будем смотреть.
С ПСВ БАТЭ сыграл так, что КАА лучше было не трогать. Да и ребята, которые делились памятью, нарисовали всю картину. После больших текстов про команду Капский обычно звонит. Я ждал все утро. Он набрал ближе к обеду.
— Ну и работа у тебя!
— Анатолич.
— Какой-то *** придумал, что в меня Серый Кривец кинул бутсой. А этого в жизни не было.
— Так Серый об этом и сказал.
— И это было не в 2008-м.
— Знаю, просто хотел показать, какими были отношения в команде.
— Правильно. Лучше высказать друг другу все сразу в лицо, а не молчать годами.
Еще говорил, что нормально себя чувствует.
— Знаешь, мне б еще лет десять. Посмотреть, как внуки в школу пойдут...
Дождь проснулся раньше всех. Дорога из Минска в Борисов без обычного предвкушения. К арене стекались многочисленные автомобили. Виднелись автобусы предприятия и роты почетного караула.
«Борисов-Арена» — стадион, в котором нет и 30 процентов душевности Городского, но который является справедливым подтверждением огромных заслуг КАА перед городом, клубом и футболом вообще.
Практика показывает, что жизнь фантастичнее вымысла. Капский этому способствовал. Когда-то Лига чемпионов была для нас чужим удовольствием из вечернего телика. Эти матчи видели вживую русские и украинцы. А мы завидовали, сидя по домам, и болели за них. Но после БАТЭ Капский привез в Минск «Реал», «Ювентус» и «Милан», а в Борисов — «Барселону» и «Арсенал». О «Борисов-Арене», естественно, тоже никто не думал.
Все направляются в подтрибунку, в которой Капский любил жечь. Обычно он появлялся из раздевалки команды, которая расположена чуть правее выхода на поле, ускорялся и на ходу отпускал какой-то комментарий (в зависимости от настроения — с широкой улыбкой или гневным напором). Капский вроде бы направлялся к выходу, но как только кто-то цеплялся за его фразу, разворачивал корпус и медленно возвращался к камерам и диктофонам, продолжая озвучивать мысль.
Камер и диктофонов было много и сегодня. На улице дождило, из динамиков лилась цепляющая музыка, потом стали крутить давнее интервью Капского телевизионщикам. Люди миновали подтрибунку, принесенные ими цветы увесистыми охапками уносили солдаты, пришедшие оказывались на поле, после чего поднимаются на трибуну, густо заполняя центральные сектора.
К вопросу, с чего вдруг здесь столько автора, если текст о другом человеке. Я повторяю: история очень личная. Капский умел общаться. Круг знакомств был соответствующе широкий. И да, банально, но у каждого был свой Анатолич. Начальник, отец, муж, друг, фанат, наставник, исторический персонаж, мужик из телика, кумир, старший товарищ. Человек такого масштаба личности, силы, участия и энергии, что у каждого, кто хоть чуть пересекался с ним, найдутся свои 15 тысяч знаков бодрых воспоминаний.
Тогда я еще универ не окончил, Капский вызвал нас с девочкой-фотографом на интервью. «Вызвал», потому что это всегда было так: Анатолич знает, что в этот день будет полтора свободных часа, но когда именно, пока не ясно. Так что на связи. Правда, когда связь случалась, требовалось бросать все и нестись на место встречи швейцарской электричкой. Потому что потом он снова будет занят.
Мы ждали минут 40 в ресторане, который теперь называется «Я ж тебе говорил» или как-то типа того. Кофе пили, болтали, боялись, что дорого. Потом появился Анатолич в очень хорошем настроении. Много улыбался, заказывал моцареллу, расхваливал еду, отвечал на все вопросы. А когда фотограф закончила и собралась уходить, сказал: «Скажите своим родителям, что у них очень хорошая дочь». Как-то так по-отцовски, тепло и очаровательно, что не передашь. Малой было приятно.
В тот же день он сказал еще одну вещь, которую я при случае ретранслирую.
— Запомни, если у человека есть проблемы, виноват в этом только он сам. Никто, нигде, никогда, только сам.
Спасибо, Анатолич.
Земля пухом.