Глаза Юлии (имя героини изменено) горят: «Я хочу отвести сына за руку в первый класс, побывать в сентябре на море. И прожить еще хотя бы пять лет». Юлия грустно улыбается и задает риторический, но очень важный вопрос: «Раньше я часто помогала бездомным кошкам и собакам. Может, бог воздаст мне за это?» На самом деле эта история не о высших силах. Это рассказ о приземленных, но фатальных вещах: о врачебной ошибке и упущенном времени, о боли и смерти. Но еще это рассказ о самом главном — о бесконечной любви к жизни.
Читать на OnlínerЮлия рассказывает свою историю, которую наверняка прокрутила в голове не одну сотню раз, практически без эмоций. Эмоции красивой 25-летней девушки остались в прошлом: ей незачем еще раз переживать чудовищные флешбэки, восстанавливать в памяти невыносимую боль, 12 курсов высокодозной химиотерапии, больничные палаты, наполненные разговорами о смерти. Юлия жива и намерена жить дальше несмотря ни на что.
— Я родилась и выросла в Могилеве. Позже переехала в Минск и поступила в университет. Училась, встретила молодого человека, влюбилась, вышла замуж. Жизнь была наполнена планами, била ключом. А потом… В 2013 году я обнаружила уплотнение в груди.
За консультацией Юлия обратилась в медицинский центр «Лодэ». Ее принимал доктор Моисеенко, врач-маммолог высшей категории с огромным стажем работы. Он поставил диагноз «мастопатия».
— Мне прописали витаминотерапию и очень дорогие БАДы — их стоимость составляла что-то около $100 за упаковку. Доктор назначил контрольное УЗИ через шесть месяцев. Я пришла. УЗИ мне делал другой доктор, тоже в «Лодэ». Он никаких дополнительных образований не выявил. Мне снова поставили тот же диагноз.
Потом я забеременела. Уплотнение стало расти, и интуиция подсказывала, что что-то здесь не так. 30 апреля 2014 года я снова пришла к Моисеенко, и он написал в заключении «лактирующая молочная железа», «аллергический дерматит», который, как выяснилось позже, был интоксикацией из-за величины опухоли. Врач назначил УЗИ обеих молочных желез и повторный осмотр. На УЗИ специалист из «Лодэ» опять ничего не увидел. Мне назначили полуспиртовые примочки.
Справедливости ради отметим, что врач написал в заключении, что нужно пройти биопсию.
— Затем у меня начались страшные боли в спине. Врачи списывали это на беременность, мол, плод давит на позвоночник. Но боли только усиливались, и в августе я уже не могла самостоятельно передвигаться. 11 августа муж привез меня в «Лодэ», врач УЗИ снова дал заключение о наличии мастопатии и мастита, так ничего и не обнаружив.
На следующий день я прошла платную маммографию в государственном диагностическом центре. Мне сразу написали, что есть большая вероятность злокачественного образования, и указали размеры. Для сравнения: при первом обследовании размеры составляли 1,5 × 1,1 см, а после маммографии — 9,8 × 4,4 см. Меня срочно госпитализировали в 1-ю больницу, сделали УЗИ всех органов, рентген грудной клетки, биопсию и поставили диагноз: третья стадия рака.
Юлия родила, но боли в спине только усилились. Она по-прежнему не могла самостоятельно ходить и передвигалась в инвалидной коляске. Девушке сделали МРТ позвоночника и диагностировали компрессионный перелом двух позвонков. Врачи запретили ей вставать, потому что была велика вероятность третьего перелома.
— Я не пила таблетки во время беременности, принимала только «Но-шпу». Чтобы вы понимали: когда я родила, мне сразу назначили наркотические анальгетики. А до этого я все это терпела, чтобы не навредить ребенку. Эту боль нельзя сравнить ни с чем…
Во время беременности онкология развивается очень быстро, и то, что могло расти пять лет, выросло за считанные месяцы. Можно сказать, мне повезло, что все это пошло именно в костную систему, потому что если бы были задеты жизненно важные органы, было бы гораздо хуже.
В общем, после родов мне поставили диагноз «рак молочной железы, тотальное поражение». Сейчас у меня четвертая стадия. Я неизлечима.
* * *
Таргетные препараты, 12 курсов химиотерапии, антигормональная терапия. Долгая и упорная работа на пути к восстановлению. Муж Юлии бросил свой бизнес, чтобы помогать девушке… Юлия прерывает свой рассказ и улыбается.
— Мальчик родился абсолютно здоровым. Я всегда говорю, что он рожден чудом и, наверное, станет необычным человеком. Я назвала сына Родион. Говорят, имя это образовалось от слова «родеос», что в переводе означает «розовый». Роза — так звали бабушку моего мужа, она была врачом-кардиологом. Наверное, это она помогает нам теперь встречать хороших врачей.
Благодаря врачам и назначенному ими лечению я стала на ноги, появились хоть какие-то шансы еще пожить. Я мечтаю хотя бы о пяти годах. Я неоперабельна, у меня должно быть пожизненное лечение супердорогими лекарствами, которые на данный момент мне дает государство, за что я ему очень благодарна. 6 июня мы были в Германии у известного профессора. Она полностью согласилась с назначенной белорусскими медиками схемой лечения и приятно удивилась тому, что в Беларуси есть такие возможности для лечения тяжелобольных пациентов.
В первое время я совершенно не могла заниматься ребенком: лечилась, проходила химиотерапию. Вместо того чтобы быть со своим малышом, я лежала под серьезными препаратами и очень тяжело их переносила. Мне присылали фотографии сына, а я лежала и плакала…
Знаете, в больнице я видела столько измученных людей… Те, кто живет обычной жизнью, этого не понимают. О чем у нас в основном разговаривают? О деньгах. А в том месте, где я лежала, нет таких разговоров. От капельницы к капельнице люди твердят: «Будет ли мне плохо? Что выписать, чтобы стало полегче?» Человек думает, как бы ему облегчить свою жизнь. Ты постоянно рядом со смертью и смерть старых людей не воспринимаешь. Последний раз во время госпитализации рядом со мной сидели взрослая женщина и молодая девушка. Оказалось, что мама привела свою дочку. Это очень страшно, когда родители приводят детей в такие учреждения.
Юлия пытается нащупать крестик и тяжело вздыхает. Молодая выпускница университета, которая еще два года назад руководила творческим коллективом, мечтала открыть музыкальную студию, сейчас занимается получением инвалидности и все свои силы бросила на борьбу с неизлечимой болезнью.
— Какое у меня сейчас состояние? Того здоровья, которое было, не вернешь. Я не могу заниматься спортом, долго ходить. Мне нужен постоянный отдых, хорошее питание: если я начинаю плохо питаться, то у меня падают все показатели крови. Организм ослаблен, но я делаю все для того, чтобы хоть как-то приравнять себя к здоровому человеку. Мы с мужем стараемся путешествовать, хотя это и очень тяжело: материальное положение сейчас очень шаткое, деньги мы бережем. Но я поняла одно: что бы ни случилось, человек должен жить здесь и сейчас. Далеко в будущее я не смотрю. Только мечтаю в сентябре, когда нет активного солнца, поехать на море в Италию. Пока не знаю, поеду или нет.
Кажется, впервые за наш разговор Юлия с трудом сдерживает слезы. Девушка рассказывает про родителей, для которых болезнь младшей дочери стала ударом. Говорит, что просит у бога только одного: чтобы сын никогда с этим не столкнулся.
— В больнице я стараюсь не рассказывать свою историю, — говорит Юлия. — У людей она вызывает такое негодование!
* * *
С администрацией «Лодэ» разговаривал муж пациентки. Он хотел узнать, несет ли центр ответственность за ошибку врача.
— Муж говорил с директором центра. Тот пообещал, что встретится с учредителями и обсудит этот вопрос. Нас поразил не столько ответ, сколько отсутствие хоть какой-то реакции. Врач по-прежнему работает в центре, пишет научные статьи, к нему на прием ходят такие же девочки. А передо мной никто даже не извинился.
Я считаю, что медицинский центр должен нести ответственность. Каким образом мне разбираться с врачом? Я ведь платила деньги «Лодэ». Муж говорил с Моисеенко, показывал ему результаты маммографии. Врач сказал: «Вы что! Это не все опухоль. Опухоль там может быть маленькая. А это лактостаз». Он отнекивался до последнего, отрицал, что это опухоль. Начал писать фамилии своих учеников, советовал обращаться к ним.
А на консилиуме в Боровлянах, в Германии врачи были в полном недоумении. Хватались за голову: «Как можно так запустить опухоль?» А мне сказать нечего: я ведь наблюдалась у врачей и верила им.
В первый раз Моисеенко настолько спокойно разговаривал со мной, что я даже не предполагала такие последствия. А тут… Прикладывать к опухоли компрессы. Сейчас ведь медицина на таком уровне, что все диагностируется одним анализом. Он мог назначить мне онкомаркер, но ведь даже упоминания не было о том, что это может быть рак. Когда мне сделали маммографию, женщина вышла и сказала, что мне нужно идти в 1-ю больницу, хватит ходить по частным центрам. Тогда я поняла, что не все так просто. Муж ведь хотел отвезти меня к другому специалисту, но я сказала: «Да нет, что ты! Мы же лечимся у хорошего специалиста с огромным стажем».
Вызывает недоумение то, что я попала в такую ситуацию. Врачи так поступили со мной, а теперь непонятно, кто несет за это ответственность. Я пообещала, что предам эту историю огласке. Чтобы люди не повторили мою ошибку. Конечно, хотелось бы решить этот вопрос и юридически, но я не знаю, насколько это возможно. А юрист, с которым я консультировалась, сказал, что с врачами связываться не станет.
Юлия делает паузу и тяжело вздыхает. Очень непросто осознать, что чувствует девушка, которая могла бы отделаться минимальным курсом химиотерапии на начальной стадии и сейчас, в свои 25 лет, чувствовать себя полностью здоровым человеком. Непросто даже подбирать слова.
— Знаете, у меня ведь нет какой-то злости. Мне обидно за то, что могут пострадать другие люди. Обидно, что пришлось пережить столько боли, которой можно было избежать, — говорит Юлия. — В любой момент препараты, которые я принимаю, могут перестать действовать. Теперь я человек без будущего…
* * *
Юлия встает и прощается. «Я очень надеюсь, что пару лет продержусь на этих препаратах, а потом появится что-то новое и эффективное», — заканчивает она свой рассказ, достает телефон и показывает фото с сыном на море. «Это мой смысл», — красивая 25-летняя девушка смотрит на экран и улыбается от счастья.
* * *
Выяснить реальную позицию «Лодэ» сложно. В медцентре, ссылаясь на закон «О здравоохранении», вежливо отказываются комментировать диагноз конкретного пациента: врачебная тайна.
— Согласно закону «О здравоохранении», есть Положение о медицинской этике, деонтологии и врачебной тайне, поэтому мы не имеем права разглашать диагноз конкретного пациента посторонним людям. Обсуждать его врач также не имеет права. Журналисты не относятся к числу близких людей. Если пациентка не согласна с диагнозом, имеет претензии к врачу, ей необходимо лично обратиться в наш центр с заявлением. Оно будет рассмотрено в соответствии с законом «Об обращениях граждан». Понимаете, мы ограничены законом и не имеем права распространять такую информацию. Мы действуем в рамках законодательства.
Несколько позже медицинский центр «Лодэ» все же изложил свою позицию.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
