«Мне 33. Я гребец пенсионного возраста. У олимпийского чемпиона Дьёрдя Колонича из Венгрии просто не выдержало сердце. Человек умер в 36. У 34-летнего спортсмена из Греции обнаружили рак крови. Так что да, 35 — это предел», — олимпийский чемпион Александр Богданович рассказал Onliner.by о жизни профессиональных атлетов в Беларуси.
Читать на OnlínerНа поверхности показывается озадаченная голова юного блондина. Парень не удержал равновесие и выпал из лодки в не самые приветливые воды Свислочи. Тренировка окончена. Блондин выгребает на берег и идет в раздевалку, оставляя за собой мокрый след в качестве памяти о недавнем погружении. Попутно смешно фыркает, выпуская пузыри воды из ноздрей.
В это время из-за Дома гребли появляется мужчина с внешностью, годной для главных ролей в фильмах про любовь. Мужчину зовут Александр Богданович. Не выпадать из лодки он научился примерно лет 20 назад. Научился настолько хорошо, что на пару со своим братом Андреем выиграл олимпийское золото пекинской Олимпиады на дистанции в тысячу метров.
Чемпион здоровается и признается, что на этой тренировочной базе он гость.
— У нас все делится по областям и регионам. Я приписан к Бобруйску.
— То есть вы не имеете права тут заниматься?
— Моральное имею, официального — нет. Тут даже нет моей лодки, — улыбается атлет.
— У вас сейчас отпуск?
— Отпуск. Но отпуск у нас — понятие весьма условное. Если тебе дали четыре дня выходных, это не значит, что их можно провести на диване. Понимаете, любой неспортсмен, уходя в отпуск, закидывает какие-нибудь свои папки далеко в шкаф и забывает о них. Через месяц человек возвращается, достает бумаги и спокойно занимается делами дальше. У нас такого нет. Даже если ты позволил себе неделю отдыха, совесть и мышцы начинают давать сигналы и требовать нагрузки. Натренированный организм не обманешь. Вот и бдим всегда. Это въедается в мозг. В моей профессиональной жизни не было и дня, чтобы я не думал о каноэ. Наверное, будет держать и после окончания карьеры. Разве что только ответственность перестанет ощущаться. Будет меньше мыслей о том, что нужно показать результат и достойно представить республику.
— Вы вкладываетесь в слова про ответственность за страну или это просто штамп?
— Конечно, вкладываюсь. Все базы, все тренировки, все сборы — все за счет страны. У нас нет коммерческих стартов и клубов, как у футболистов и хоккеистов. Потому мы дорожим моментом звучания собственного гимна и поднятия флага. Честно, в детстве на каждый Новый год просил у Деда Мороза сделать так, чтобы я стал олимпийским чемпионом.
Понимаете, когда, допустим, легкоатлет Девятовский идет в депутаты — это не какой-то излишний пафос или пиар. Это реальное проявление патриотизма. Все-таки между игровиками вроде тех же хоккеистов и легкоатлетами существуют конкретные различия. У ребят есть клубы, в их видах спорта хватает коммерческих проявлений. В наших этого меньше. И вообще, когда стоишь на пьедестале и понимаешь, что за тобой страна, это здорово.
— Правда, что чествование спортсменов только-только после финиша — не самая романтическая процедура?
— Когда мы с братом стали первыми на Олимпиаде в Пекине, я, если честно, вообще ничего не понимал. Да, была мысль: «Мы — олимпийские чемпионы». Но это осознание далось очень тяжело. Когда я находился на пьедестале и слушал гимн, думал только о том, как достоять до конца церемонии. Мне было очень плохо, настолько, что момент победной радости я не прочувствовал. Когда в детстве мечтал об олимпийском золоте, представлял свою радость по-другому. Море слез, улыбка, торжество — и я посреди этого прыгаю в экстазе. Но под пекинской жарой после совершенно нелегкой гонки мне было вообще никак. Прийти в чувство за 20 минут, которые разделяли финиш и чествование, просто нереально. Помню, я упал, меня одели, привели и кое-как поставили на пьедестал. Процедуру я провел в полуобморочном состоянии. Зато когда вернулись в Беларусь, все прошло очень трогательно.
Братья Богдановичи — классический пример провинциалов, которые прорвались наверх. Александр и Андрей родились в рабочем поселке Елизово. Чтобы понять, где это, в любом случае придется «гуглить».
— Дома не было условий для тренировок. Поехал в Бобруйск пробовать. Парень, с которым мы отбирались в училище, морально сдался. Хотя немудрено. Окружающие нас условия не вдохновляли. Заселились в бывший изолятор КГБ. Во время войны немцы использовали его под свои не самые добрые нужды. Сами понимаете, какая там атмосфера. Комната человек на 20, в которой жили мы вдвоем. Так что да, мой путь за олимпийским золотом начался в изоляторе, — смеется Богданович.
— Правда, что гребля — это холодно?
— Конечно. Все думают, будто у нас летний вид спорта. Ну да — соревнования всегда летом. Но основная подготовка происходит осенью и зимой. Чтобы перейти к прокачке силы, нужно предварительно накатать 600 километров. Естественно, по нашей холодной воде. В этом смысле с наибольшим ужасом мне вспоминается Белоозерск. Температура — 15—18 градусов ниже нуля. Там есть горячий канал. Горячий в том смысле, что рядом ГРЭС и вода не замерзает. Но воздух холодный. Брызги намерзают на лодку. В начале пути она весит 16 килограммов. Под конец тренировки — 25. После полчаса отбиваешь лед.
Это нелегкий вид спорта. Заниматься им в нашей стране — довольно мужественное предприятие. У нас ведь, по сути, нету лета. А сейчас дождь и ветер начнутся. Хотя дождь для гребца — как пыль для легкоатлета.
— Вы когда-нибудь тонули?
— На второй год занятия греблей завалился на протоке. Поднялся нереальный ветер и сбил меня. Февраль. Я упал в воду. Ощущения — будто тысячу иголок лезут под кожу. Помню момент, когда увидел пузырьки, которые идут на поверхность воды. Тогда я понял, что что-то не так. И только потом смог двигаться. А так, просто находился в шоковом состоянии и никак не реагировал. В итоге вынырнул и ухватился за лодку. Как-то доплыл до берега. Что-то мне помогло. Примечательно, даже простуды не схватил.
Гребля в любом своем проявлении, пусть и медалеемкий, но не самый популярный вид спорта в стране. Оттого и отнюдь не потолочные заработки в отсутствие регалий.
Когда я начинал, не существовало определенной схемы финансового стимулирования. Только позже появился указ, согласно которому каждый наш флаг, поднятый за победы на международных стартах, должен оплачиваться. Вот тогда в стране и начался большой спорт. Могу ошибаться, но, кажется, это год 1998—1999-й. А раньше наши чемпионы мира зарабатывали 200 долларов. Вокруг все разваливалось. Греблей занимались только фанаты.
Богданович рассказывает о первых деньгах, которые заработал веслом:
— Президентская стипендия за второе место на «мире». Это было что-то баснословное. Мы получили возможность покупать себе весла и улучшать другой инвентарь. Гребля — не самый дорогой, но ощутимый в плане финансов спорт. Цена на лодку для профессионалов стартует от пяти тысяч евро. Весло — от трехсот евро. Форма — минимум 50 долларов. Весла, понятное дело, могут ломаться. Как-то по юности весло разрезало мне ладонь осколком пластика. До сих пор остался шрам.
— Заработок гребцов дает гарантии на будущее?
— Гребцы не могут столько зарабатывать, чтобы кинуть деньги в бизнес. Конечно, мы создаем какую-то базу. Но прямо сейчас у меня нет мыслей о своей жизни после карьеры.
— Ваше экономическое образование — попытка подстраховаться?
— Нет, это желание увидеть что-то новое. Спорт я изучил вдоль и поперек. Порой на сборах читаешь книжку и понимаешь, что мир вокруг немножко отличается от спорта. Потому я ходил в университет, не кричал на кафедрах, что являюсь олимпийским чемпионом, и спокойно все сдавал, общаясь с новыми людьми. По первому образованию я тренер. По второму — менеджер-экономист. Прикладного значения второе образование пока не имеет. Но я и не утверждаю, будто, окончив БГЭУ, я стал суперэкономистом. В любом случае нужна практика.
— Говорят, спортсмены не особо умные.
— Говорят, в других профессиях тоже хватает не особо умных людей. Спортсмены бывают разными. Если кто-то общался с неумным атлетом — ну, это не повод для глобальных выводов. Мнение о нашей глупости пошло из КВН. «Тренер думать запрещает». Была такая шутка. Я сам над ней смеялся. Да, согласен, спортсмены — не доктора наук и не философы. Но каждое мнение имеет право на жизнь. Я же имею право это мнение не разделять. Не все решают мышцы. Если вы будете тренироваться больше нас с братом, это не значит, что через пять лет обязательно станете олимпийским чемпионом. Здесь нет инструкций по эксплуатации весла или каноэ. В тренировки в любом случае нужно вкладывать мысль.
Мимо проносятся откормленные утки и примерно такие же дети. Утки улетают с берега, оставив на нем детей с неудовлетворенным охотничьим инстинктом. В это время рослый атлет откуда-то из-под неба рассказывает о последствиях своей спортивной жизни.
— Межпозвоночные грыжи образуются. Диски стираются. Хрящи подсушиваются. Нервы защемляются.
— Спортсмен, который заканчивает карьеру, остается глубоко больным человеком?
— Ну, профессиональный спорт определенно аукнется. Уйти после карьеры в обычную жизнь будет очень тяжело. Форму все равно придется поддерживать. Потому как мышечный корсет держит позвонки. И как только ты его ослабишь, начнутся проблемы.
— Во сколько нужно уйти, чтобы сохранить хоть какое-то здоровье?
— Полностью сохранить здоровье не получится. Не скажу, что профессиональный спорт вреден. Но последствия имеются. Ты постоянно гоняешь сердце. Оно изнашивается. Потому организму нужно давать нагрузку, чтобы сердце разгоняло кровь. Завалиться на диван без последствий, имея за спиной 20 лет занятия интенсивным спортом, очень трудно.
Богданович — топовый спортсмен. В его коллекции олимпийские золото и серебро, а также полный комплект наград чемпионатов мира.
— По-вашему, Беларусь — спортивная страна?
— Да.
— В силу чего?
— У нас много спортивных объектов и людей, которые ими пользуются.
— Вы знаете, каков литраж потребления алкоголя на душу белорусского населения?
— Может, все преувеличено?
— Официальная информация.
— Разве нездоровая нация может столько выпить? — шутит в ответ гребец.
Помимо почета и уважения, за олимпийское золото Богдановичи получили по квартире и сто тысяч долларов. Плюс президентскую стипендию на три года, которую нужно подтверждать результатами.
— Квартира в Минске есть, но ваш брат сейчас находится в Бобруйске.
— Он там по делам. Просто мы очень любим свою семью. После смерти бабушки и дедушки в деревне остался дом. Решили его «поднять». Хороший крепкий дом, балки по одиннадцать метров в длину. Подумали: надо отреставрировать чуть. В итоге получилась чуть ли не усадьба недалеко от Елизово. Там хорошо и спокойно. Нам с братом очень нравится. Да и земляки относятся к нам очень хорошо. Когда мы гребли в пекинском финале, все Елизово будто вымерло. Полдень по-китайски. Пять часов вечера по-белорусски. Все бежали с работы домой. Только чтобы увидеть наш заезд. После победы все Елизово пило. Люди собирались на пикники. Поздравляли нашу маму. Бабушки и дедушки говорили тосты за наше с братом здоровье и закусывали. Люди не спали до четырех утра. Ждали нашего появления. Потом рассказывали, что кто-то ставил иконку и падал на колени перед телевизором, пока мы гребли. А кто-то греб вместе с нами невидимым веслом. У нас там всего три тысячи населения. Поэтому место очень семейное. Со своей аурой.
Богданович является представителем олимпийских селебрити. Но в нашей стране это не имеет каких-то ярких проявлений. Легкоатлеты во всех смыслах зависимы от Олимпийских игр, которые могут сделать их краткосрочной частью массовой культуры. В остальное время признанные гребцы и представители других «артхаусных» видов спорта уступают по популярности футболистам, хоккеистам и прочим игровикам даже среднего уровня.
— Я не замечаю особого внимания к себе, — признается Богданович. — Может, меня кто-нибудь и узнает, но не подходит. Мы же все важные. Но при этом и стеснительные. Хотя есть люди, которые подходят и благодарят. Приятно, но это не массово. Да, существует еще человеческая зависть. «У соседа сдохла корова — мелочь, а приятно». Бывает и такое. Но я стараюсь использовать это в плюс себе. Это мотивирует. А ныть и плакать по поводу невнимания… Лучше все равно не станет. Нужно работать, тогда что-то поменяется. Впереди Олимпиада в Рио, так что я настроен продолжать. А там будем смотреть.
Очередная группа детей заканчивает тренировку. Воды Свислочи отпускают их домой сухими.
— Честно, я бы немножко переделал школьную программу в пользу спорта, — говорит чемпион. — Смотрите, в течение учебного года учитель физкультуры примерно определяет наклонности детей. «Ага, длинный, сильный — хороший может быть гребец». И ребенок летом идет в спортивный лагерь по определенному виду спорта. Если бы такая селекция происходила, всем было бы хорошо. А так у нас сейчас половина детей на справках, как будто бы им нельзя тренироваться. Хотя некоторые заслуженные спортсмены начинали с тех же докторских запретов, но за счет желания вылечивались и после добивались результатов.
На прощание Богданович рассказывает еще несколько историй о жизни своей непростой, крепко жмет руку и заключает, мол, необязательно становиться олимпийским чемпионом, чтобы быть счастливым.
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by