Дисклеймер. По просьбе героини все имена изменены. До записи интервью Дина прислала документы, подтверждающие ее историю.

«Сказала, что нам нужно подужаться»

Интервью Дина начинает с признания. Ее главная цель — рассказать другим родителям, что так бывает: ты любишь, заботишься, защищаешь, но в какой-то момент твой привычный мир рушится.

Матвей — старший сын героини. Дина с улыбкой рассказывает, что мальчик с 10 лет очень самостоятельный: сам добирался на тренировки, легко мог сделать себе бутерброд или залить молоком хлопья.

— С 3 лет Матвей занимается спортом — это была моя идея. Хотелось, чтобы у него было место, где он будет под присмотром. Позже, уже в школьные годы маршрут сына был один: школа — тренировки — дом. Не скажу, что он противился такому режиму, фраз в духе «Не хочу жить такой жизнью!» никогда не было. Ему нравилось ездить на соревнования, находиться во всей этой движухе.

С детством связан еще один важный момент. Когда Матвею почти исполнилось 4 года, родители приняли решение развестись. Сам развод, рассказывает Дина, прошел спокойно. Дальше родной папа мальчика переехал — с того момента он перестал интересоваться жизнью сына, как и помогать финансово. И хотя Матвей никогда этого не проговаривал, Дина замечала: ребенку очень не хватает фигуры отца рядом.

— Тема не была табуирована: я показывала фотографии бывшего мужа, рассказывала о нем, но никогда не делала этого в негативном ключе, — поясняет мама.

Когда Матвей еще ходил в детский садик, Дина познакомилась с мужчиной. Отношения постепенно развивались — пара съехалась, позже поженилась, а спустя время в семье родился и второй ребенок. И все же эта история тоже закончилась разводом.

— Нам предстояло пережить тяжелый период: развод, дележка квартиры, ипотека. Матвею было тяжело еще и от того, что моего второго мужа он воспринимал как друга. Позже их контакт прекратился, при этом младший часто уезжал на выходные к папе.

Следующий год стал для Дины настоящим испытанием. Помимо перестроек в личной жизни, начались сложности с работой: один из проектов, над которым работала девушка, свернули.

— У меня была постоянная занятость, но, скажем так, это не работа с восьми до пяти. Поэтому по деньгам в моменте все будто обрубилось: целое лето работы не было вообще, только мелкие подработки. Я честно объяснила ситуацию Матвею: сказала, что нам нужно подужаться. Планировала, что к осени все наладится.

«У сына спросили, не было ли ему жалко бабушек»

Тем же летом 14-летний Матвей уехал на летние каникулы к бабушке. Сидеть без тренировок и учебы несколько месяцев парню не хотелось, и он решил найти подработку. Сперва рассматривал вариант устроиться кем-то вроде подсобного рабочего в школу, но не получилось. Важный момент: обо всем этом Дина была в курсе.

— Сын нашел другой вариант — раздачу листовок. Мы с бабушкой (моей мамой) старались контролировать ситуацию: просили Матвея присылать фото с места, где он находится, сбросить и сами листовки, прислать «кружочек» в Telegram. Переживала, чтобы все было хорошо и он не попал в какую-нибудь сомнительную компанию.

Но в конце июля раздался тот самый звонок из милиции. Дине сообщили, что ей срочно нужно приехать в отделение. Причину обещали пояснить лично.

— Первая мысль — сын во что-то вляпался. Не могу сказать, что Матвей был весь такой положительный: учителя, например, ругали его за вейпы. Дома я их не видела, но в школе Матвея ловили с ними постоянно. У нас был разговор на эту тему, но как что-то запретить, когда я его не вижу… Поэтому и подумала, что звонок может быть связан с этим. Вторая мысль — наркотики.

Пока я ехала, в голове крутился поток из самых разных предположений.

Одновременно со мной подъехала машина сотрудников [милиции], из нее вышел и Матвей. Наручников на сыне не было. Я видела, что он полностью потерян, абсолютно безэмоционален.

Первый вопрос от сотрудников милиции, заданный Дине, звучал примерно так: знает ли она, кто такие телефонные мошенники? Мама честно ответила, что нет.

— Когда мне объясняли, что произошло, я не могла в это поверить. Чтобы кто-то позвонил человеку, а тот добровольно сложил в пакет с бельем $10 тыс. и отдал? У Матвея спросили, не было ли ему жалко бабушек. Сын ответил, что ему сказали прийти и забрать пакет, затем положить деньги на указанный счет. По его словам, он начал что-то подозревать после третьего раза. Но он будто был запуган и боялся рассказать: возможно, ему как-то угрожали…

Всего у Матвея, рассказывает Дина, было пять эпизодов. Поработать курьером парень успел два дня — этого времени хватило, чтобы передать от пострадавших мошенникам десятки тысяч рублей.

— Объявление о работе он нашел в местном чате для подростков. Позже я тоже пролистывала его, смотрела — ничего плохого там не было. Успела увидеть и само объявление примерно c таким содержанием: «Кто ищет подработку на лето? Не наркотики. Напишите в ЛС». По запросам сына все сошлось. Матвей должен был забрать деньги, поменять в обменнике на белорусские рубли и положить на счет через инфокиоск. За один приход платили, кажется, около 100 рублей — для ребенка это были хорошие деньги. Тем более если за день сходить трижды.

Вычислить Матвея было несложно. Поблизости с каждым подъездом были камеры, сам подросток, уверяет мама, и не вел себя так, будто хотел скрыться: лицо не закрывал, был в яркой футболке, а в первый день даже ездил на общественном транспорте (во второй день «работы» появились деньги на такси) — словом, не прятался.

— В милиции мы просидели до ночи, историю пересказывали раз пять. Домой ехали в тишине. Весь тот период я будто ехала в поезде, не понимая, что происходит. В самом начале Матвей очень мало говорил о случившемся, он замкнулся. Но я на него и не давила. Не понимала и свое ощущение: что мне нужно делать? И все же несколько раз я срывалась, спрашивала, зачем ему все это было нужно.

«Мне сказали, что одна из потерпевших может подать в суд»

История растянулась. Через полгода, вспоминает Дина, ее снова вызвали и рассказали, что установлены люди, на чьи счета переводились деньги. Уже тогда мама знала, что тюрьма Матвею не грозит: мальчику в тот момент, напомним, было 14 лет.

— Буквально месяца через два после закрытия уголовного дела меня вызвал следователь. Мне рассказали, что одна из потерпевших может подать иск. Я понимала, что такое может произойти: моя мама работает юристом. Знал об этом и Матвей. Я очень переживала за него и боялась давить — в первую очередь чтобы он ничего с собой не сделал. Мы ведь семья, и если проблема есть, то ее надо решать.

В суд одна из потерпевших действительно обратилась. В исковом заявлении указано, что в июле 2022 года злоумышленники позвонили женщине и сообщили, что ее дочь совершила ДТП — деньги якобы нужны для оказания помощи. Потерпевшая передала курьеру $10 тыс. — «все имеющиеся сбережения», а также предметы первой необходимости. Эти деньги пострадавшая и требовала взыскать. Также в иске заявлен моральный вред, оцененный в 10 тыс. рублей. Из документов следует, что у мужа пострадавшей на фоне случившегося резко ухудшилось здоровье — той же осенью мужчина умер.

В документах также указано, что следователь предлагал Дине добровольно компенсировать вред, но та сделать это отказалась.

— Я могла обратиться к пострадавшей лично. Но мне, если честно, было страшно. Больше всего боялась, что мы с Матвеем придем к ним домой, а нам отобьют головы. Кто ее семья, дети? Вдруг у нее сумасшедший сын, который скажет, что мы обокрали его мать? Идти к кому-то в чужой дом… Если бы с милиционером, а так один на один…

Объективно было просто страшно.

Итого в иске были заявлены требования возместить $10 тыс. (сумма, которую забрал Матвей), госпошлину, а также 10 тыс. рублей моральной компенсации. В итоге было решено взыскать имущественный вред (26 тыс. рублей — те самые $10 тыс.) и немногим менее 1,3 тыс. рублей госпошлины. Учитывая, что Матвей на тот момент был несовершеннолетним, платить обязали Дину.

Закрыть долг сразу, объясняет героиня, ей было не с чего. Поэтому было решено, что с нее будут взыскивать 50% от дохода. Помимо этого, предстояло как-то оплачивать кредит на квартиру, ремонт и «гасить» кредитную карту.

— Я устроена на небольшую ставку, в основном мой доход — от проектов по договору подряда. Часто с этих же денег нужно также оплачивать дополнительные расходы, связанные с моей работой. Когда половина уходит «туда» [в счет долга], это очень ощутимо. И морально, и физически сложно выплачивать деньги, которыми ты не владел, не пользовался. Это даже не кредит за вещь, которая у тебя появилась, вся сумма была переведена третьим лицам — мошенникам. А если и до этого таких денег у тебя никогда не было, то и возмещать откуда?

«Хочу выдохнуть и знать, что на карте нет минуса в 22 тыс.»

Со стороны может казаться, что жизнь Дины полна «успешного успеха». Девушка иногда бывает в командировках и публикует красивые фото в Instagram. Вести соцсети, объясняет героиня, важно по работе.

— Пойти работать кассиром можно, но что останется из условных 1000 рублей зарплаты? — рассуждает Дина. — Честно, из-за непонимания, как жить дальше, у меня были суицидальные мысли. Хочется спокойно приходить и говорить «Здравствуйте, я хочу у вас работать». Но я обязана передавать информацию в ОПИ, работодатель тоже в курсе, что у тебя есть задолженность, а рассказывать, откуда она взялась, не хочется.

— Кто-нибудь из друзей предложил помощь в погашении долга?

— Скажем так: многие готовы поддержать, но не дать деньги. Поэтому все разговоры я пресекала. Это болезненная тема, на которую я не могу «потрындеть» просто так. Я понимаю, почему говорю об этом в интервью: мне кажется, что есть другие мамы, семьи, которые сейчас точно так же сидят и пребывают в шоке.

Важный момент этой истории связан с психологом. Дина рассказывает, что еще в школе с Матвеем работал специалист и это дало результат. Если говорить об отношениях мамы и сына, то в последнее время, рассказывает героиня, и в этом стало немного легче.

— В плане денег Матвею стало немного понятнее, мы спокойнее говорим о финансах. Он видел и знает, что за «красивой картинкой» моей работы тоже стоит колоссальный труд. При этом у него есть рвение заработать все деньги мира.

Весной следующего года Матвею исполнится 18 лет. А значит, остаток (на данный момент чуть больше 22 тыс. рублей) возмещать придется уже ему самому. Сейчас парень получает стипендию и по решению семьи переводит половину в счет долга. Дина объясняет, что это постепенно «приучает» его к ответственности.

— Когда встал вопрос о поступлении, я сразу сказала Матвею: о платном не может быть и речи. Репетиторов тоже не было: в интернете достаточно информации, были и допзанятия в школе. Сын сам подтянулся по учебе (средний балл — 8,6) и смог поступить на бюджет в Минск.

Это полностью его заслуга, он большой молодец.

— Чувствуете ли вы вину из-за случившегося?

— Сложно сказать. Когда анализируешь жизнь, то понятно, почему все произошло. Может быть, где-то не была налажена наша связь. Почему он не позвонил мне даже порадоваться, что нашел новую работу? Раз этого не было, то что-то было упущено.

Возможно, это звучит эгоистично, но как себя вести, я не знаю. Никто ведь не объясняет, как быть родителем, такой инструкции не существует. Закрываешь базовые потребности ребенка, постоянно разговариваешь и спрашиваешь, как прошел его день, рассказываешь и о себе — я всегда была открыта с детьми. А оказывается, они рассказывают не все.

Честно, до сих пор не знаю, справилась ли я сама с этой историей. В последний год меня сильно бесит, что я постоянно думаю о деньгах. Не хочу покупать себе ничего дорогого, просто хочу выдохнуть и знать: у меня на карточке нет минуса в 22 тыс.

Совет тем, кто оказался в такой ситуации: если можно что-то продать, то лучше сделать это, не тянуть и отдать долг. Если же никак, то просто смириться. Но и не уходить в постоянную гонку.

Психолог: «Мошенники — хорошие манипуляторы»

Как понять, что с ребенком что-то не так, и где найти помощь, если все уже случилось? Об этом мы поговорили с психологом Сергеем Янгибаевым.

— Мошенники, как правило, очень хорошие манипуляторы. Конкретно в историях с деньгами: подросткам в принципе хочется чего-то своего, будь то штаны или банка колы. Если же подключается желание еще и помочь маме, то на это и будут давить. При эмоциональной вовлеченности интеллект не важен: можно быть бесконечно умным человеком, но все равно попасться на манипуляцию.

Как донести до ребенка потенциальную опасность «вписывания» в разные схемы? Запугивание, уверяет психолог, точно не сработает. И даже больше: может спровоцировать обратную реакцию и усилить интерес.

— Самое главное — глубина контакта, доверительное выстраивание отношений, спокойные разговоры без нравоучений и осуждений. Дальше в разговоре можно упоминать конкретные кейсы из новостей и сказать: «Посмотри, пожалуйста. Я переживаю, может, у тебя есть вопросы?»

Что делать родителю, если ребенок уже «попал в историю» и теперь нужно как-то разобраться не только с финансовой частью, но и с эмоциональной составляющей? В таком случае стоит напомнить себе правило «Сперва надеть дыхательную маску на себя».

— Следует использовать любую возможность выразить накопившиеся эмоции: поговорить с близкими, друзьями, попросить кого-нибудь просто выслушать и не давать советов. Если никого нет, то можно «выплеснуть» все на бумаге. Иначе этот «мусор» будет накапливаться, а ведь родителю нужно еще и перерабатывать эмоции ребенка.

Как еще помочь себе и ребенку? Как и в истории Дины, можно обратиться к психологу. По словам Сергея, любая помощь в кризисной ситуации не будет лишней. Даже понимание, что раз в неделю кто-то готов выслушать, поможет почувствовать себя в безопасности. Бесплатно поддержку окажут в Городском центре помощи семьи и детям (+375 (17) 263-03-03) и Республиканском центре психологической помощи (+375 (17) 300-10-06).

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «АРС КОММЮНИКЕЙШНЗ», УНП 190919521.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by