Сегодня мы поговорим о трансплантологии. О тех, кто получает новый шанс в жизни и не всегда разумно его использует. О тех, кто этот шанс дает, проводя многочасовые операции и взвалив на себя колоссальную ответственность. И конечно, о тех, кто умер, но при этом дал возможность выжить другим. Героя этого монолога мы «ловили» несколько месяцев, несколько раз предварительные договоренности срывались из-за его срочных выездов и вылетов на заборы органов или операции, которые внепланово затягивались. В результате вместе решили, что проще всего встретиться в операционной.

Отметим также важный, на наш взгляд, момент: операция на сердце, которую мы снимали, подготавливая этот сюжет, длилась больше 20 часов. Проделанная медиками титаническая работа завершилась удачно: пациент пошел на поправку. Наш герой Сергей присутствовал лишь на части операции, поэтому не знал, что в этот день она станет рекордной по продолжительности.

Вот лишь некоторые цитаты из этого монолога:

• Согласно закону о трансплантации органов и тканей человека, в нашей стране действует презумпция согласия. Это говорит о том, что потенциально любой человек, который не написал об отказе от забора органов при жизни, может стать донором в случае своей смерти.
• Впервые с трансплантологией я познакомился еще в интернатуре. Мой куратор дежурил на заборе органов и тканей, а я — с ним. В Пинске появился донор. Мы полетели туда на вертолете.
• Это был мультиорганный забор, то есть у донора брали не только сердце, но и печень, почки, сосуды… Понятно, для того чтобы изъять орган, надо разрезать тело. Но для того чтобы забрать все жизнеспособные органы, приходится разрезать тело практически полностью. Когда я зашел в операционную, там уже работала бригада хирургов, картинка повергла меня в шок, это было довольно страшно даже для меня — подготовленного человека, много раз побывавшего на операциях.
• Мы привезли сердце в Минск и успешно пересадили пациенту, который, надеюсь, жив до сих пор. Во всяком случае, после пересадки выписали его в хорошем состоянии. После я некоторое время продолжал следить за судьбой этого пациента, все с ним было хорошо.

• В Беларуси существует служба координации, которая отвечает за подготовку доноров, проведение консилиумов для констатации смерти. Именно эта служба координирует работу нашей клиники с потенциальными донорами, которые могут появиться в любом городе страны.
• Вопрос о жизни донора — специфический. Для простого человека, который не связан с медициной, донор все-таки воспринимается как живой, потому что у него работают внутренние органы, бьется сердце, дышат легкие. Но с позиции врача донор рассматривается уже как человек мертвый, что определяется по одному главному признаку — констатирована смерть головного мозга. Это социальная смерть, человек уже никогда не станет личностью.
• В процессе трансплантации задействовано множество людей. Только в операции участвует около 10—12 человек. Добавьте к этому специалистов, которые выезжают (или вылетают) на забор органов и тканей, а также операционную бригаду, работающую в клинике, где берут органы (также не менее десяти человек). А еще есть служба координации, которая отвечает за подбор донора и дальнейшее его ведение… В общем, думаю, не менее тридцати специалистов участвуют в каждой серьезной трансплантации — не меньше.
• Если брать самый простой, ничем не осложненный случай, когда все идет по плану, трансплантация занимает четыре-пять часов. Это прямо идеальный вариант. Но нередко возникают осложнения, и тогда уже операция может длиться 6—10 часов… Самая долгая операция, в которой участвовал лично я, длилась больше 12,5 часа. На моей памяти в нашем центре самая долгая операция длилась около 15 часов. (Сергей не знал, что в день записи интервью рекорд будет побит.)

• Любая медицинская манипуляция, в том числе и хирургическое вмешательство, несет в себе определенные риски. Поверьте, врач не будет завуалированно говорить пациенту о том, что он может умереть на операционном столе. Это говорится абсолютно открыто. Например, когда я общаюсь со своими пациентами, ясно и четко задаю прямой вопрос: «Вы понимаете, что можете умереть во время или после операции?» Пациент отвечает: «Да, понимаю». Человек эту информацию должен услышать, обдумать, принять решение.
• Зачастую мы не знаем, во сколько выйдем из операционной. Вот вам пример: пациенту мы выполнили шунтирование, операция прошла замечательно, без вопросов и осложнений. Но буквально через считанные минуты при переводе человека в реанимацию у него возникло серьезное кровотечение — он терял литры крови в минуту. Пациента экстренно подали в операционную, мы буквально бежали туда что было сил. Сначала работали с ним при непрямом массаже сердца, а после, оперативно вскрыв грудную клетку, — уже на прямом. Подключили аппарат искусственного кровообращения, нашли источник кровотечения: порвалась одна из нитей. Операцию удалось закончить благополучно, пациент выписался и здоров. Это было даже не как в кино. Все произошло настолько быстро, настолько невероятно, что сложно описать словами.

• По статистике Всемирной организации здравоохранения, состояние здоровья человека на 80% зависит от него самого. И лишь оставшиеся 20% составляет общий уровень здравоохранения в стране, социальные блага и прочие факторы. Но большинство пациентов у нас считают, что можно вести абсолютно любой образ жизни, заниматься чем угодно. При этом, когда ты попадаешь в больницу, врач обязан все «починить». Если бы люди платили за здравоохранение, отношение к своему здоровью изменилось бы коренным образом.
• Наши операции очень дорогие. Большинство пациентов об этом даже не подозревают и думают: то, что с ними происходит, — дело обыденное. Мы с коллегами попробовали  подсчитать — оказалось, что даже самая банальная операция обходится порядка $5—6 тыс. При трансплантации сердца стоимость идет уже на десятки тысяч долларов (только вылет вертолета за органом может обойтись в несколько тысяч).
• Трансплантация сердца — крайняя мера. К ней прибегают только тогда, когда мы не можем изменить жизнь человека уже никакими другими способами. За счет того, что оказание терапевтической помощи и диагностика на ранних этапах в нашей стране находятся на хорошем уровне, большинство пациентов с заболеваниями сердца не доводятся до критической ситуации.

• Наши органы принадлежат нам и никому другому, распоряжаться ими можем только мы. Можно считать их частной собственностью человека. На моей памяти лишь несколько раз была ситуация, когда родственники были против изъятия органов у своего близкого человека, который рассматривался как потенциальный донор, и тогда мы не работали. Но мне кажется, среди нас больше здравомыслящих людей, которые понимают, что эти органы спасут чью-то жизнь, и позволяют нам работать.
• Чтобы вы понимали, самих по себе платных услуг у нас в центре проводится не так много, как может показаться. Платных трансплантаций проходит единицы в год. Это действительно дорогие операции, но важно учитывать, что и расходы на них колоссальные. А деньги, которые зарабатываются, в дальнейшем идут в бюджет клиники и после тратятся на то, чтобы спасать других пациентов.
• Презумпция согласия действует в большинстве стран мира, и, на мой взгляд, это правильно. Есть известное обращение трансплантологов к обществу, которое четко характеризует ситуацию: «Не забирайте с собой органы на тот свет, они нам еще понадобятся здесь». И я с этим согласен.

Читайте также:

• Экономист Катерина Борнукова: «уникальный» белорусский экономический путь? Его нет
• Налоги повысили частному бизнесу, а платить будем мы с вами. Как государство латает дыры в бюджете
• Как Польшу перевернула «женская забастовка». Разговор с польским политологом

Умные весы Xiaomi для расчета показателей тела и отслеживания динамики – 63 р.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by