«Врача было не дождаться». Истории тех, кто заразился коронавирусом на «сутках»

Нина: «Упоминания, что в камере есть простуженные, на охрану не действовали»

Минчанку Нину задержали в пятницу, 6 ноября, около парка Горького, когда она выходила из трамвая. Тогда планировался женский марш, но он не состоялся. Первые четверо суток девушка провела в ИВС на Окрестина, а потом ее перевели в Жодино — там она оставалась еще шесть дней. Отпустили ее 16 ноября. До задержания Нина не чувствовала себя заболевшей.

— Не могу сказать, чтобы я плохо чувствовала себя и на Окрестина. Да, я много спала днем в субботу и воскресенье, но думаю, что это из-за стресса. В Жодино была только усталость, но я видела, что мои сокамерницы потихоньку начинают заболевать. Было видно, что это что-то простудное — у двух человек точно: температура и гиперсонливость, какое-то ватное состояние. Этих девчонок мы максимально изолировали, насколько было возможно. В нашей камере на восемь человек сидели шестнадцать, поэтому мы отправили заболевших спать на двухъярусную кровать. На четвертые сутки половину из нас перевели в Могилев, поэтому мы остались ввосьмером в восьмиместной камере, — говорит минчанка.

Об условиях на Окрестина она вспоминает с большим оптимизмом: там были горячая вода и передачи, которые сокамерницам приносили еще в РУВД. Поэтому были шампуни, мыло и влажные салфетки. В ИВС, говорит девушка, масок не выдавали, но просили на выходе из камер надевать их. Те, у кого не было при себе, ходили с оголенным лицом.

— О какой-то дезинфекции в камере речи не было. Мы несколько дней просили уборочный инвентарь (помыть камеру, потому что там было много пыли) — его дали только во вторник, когда нас уже переводили в Жодино. В итоге помыли камеру хлоркой и уехали. В помещении было очень душно, оно не проветривалось. Нам сказали, что могут открыть окно, но мы скоро об этом пожалеем: замерзнем, — вспоминает Нина.

В жодинской камере горячей воды не было, как и антисептиков, но дважды водили в душ. Сотрудники ИВС ходили в масках, но арестованным их не выдавали.

— Приносили только туалетную бумагу и мыло. Мы сами пытались открыть окно, чтобы проветрить помещение. Камеру мыли тем, что было: стояла стандартная мусорная корзина, лежала местная тряпка. Когда получили передачи, пользовались перчатками и мылом, которое нейтрализует запахи, — вспоминает девушка.

По ее словам, и в Жодино, и на Окрестина на прогулку водили по одному разу. То есть за все 10 суток минчанка вышла подышать свежим воздухом дважды, примерно по 20 минут.

— Питание на Окрестина мне понравилось больше: там, по крайней мере, было какое-то подобие мяса — котлеты на обед и ужин. Правда, вечером ничего не давали пить. В Жодино мясо было только на обед, в основном приносили каши, еще вспоминаю макароны по-флотски с небольшим количеством тушенки. Вечером там давали компот или чай. На Окрестина в тарелку клали соленые овощи, а в Жодино их не было — вообще, свежих овощей и фруктов очень не хватало, — говорит Нина.

Она вспоминает, что дозваться фельдшера в Жодино было сложнее, чем в Минске. Например, когда у девушки от укусов насекомых проявилась сыпь на ногах, ей дали таблетки — в Жодино по таким пустякам не беспокоились. К арестованным с признаками простуды подходили спустя время.

— Было очень сложно дождаться доктора: говорили, мол, будет попозже, потом обещали завтра. Послушали только однажды, когда мы несколько раз сказали охранникам, что у 50-летней женщины проблемы с давлением. Ее и девушку с симптомами простуды отвели к фельдшеру, дали какие-то таблетки. До этого упоминания, что в камере есть простуженные, на охрану не действовали, — говорит Нина.

Утром 16 ноября минчанка вышла из СИЗО. Она чувствовала слабость, но думала, что это «отходняк» нервной системы. Слабость сохранялась и на следующий день, но 18 ноября она уже не могла встать с кровати. Еле собрав силы, Нина поехала в суд на обжалование решения.

— На следующий день я поняла, что это простудные симптомы, а потом потеряла чувствительность к запахам. Коллега сказала, что это может быть коронавирус. Я пошла в поликлинику, рассказала, что была в этих чудесных местах. Врач взял мазок на COVID-19 и дал больничный на 10 дней. В этот понедельник пришел результат — позвонили из поликлиники, спросили о самочувствии и сказали приходить к врачу, если не станет хуже, — вспоминает девушка.

Сейчас Нина чувствует себя хорошо и сегодня собирается в поликлинику. По сути, у нее было два симптома: сильная слабость (не могла даже почитать книгу) и потеря обоняния.

Анастасия: «Женщину с температурой отселили в другую камеру — после того как она сказала врачу, что не чувствует запаха»

Девушку задержали вместе с подругой в субботу, 7 ноября, на женском демарше. Выходные она провела в ИВС на Окрестина, а в понедельник прошел суд — дали 15 суток. После суда Анастасия осталась в ИВС еще на сутки, во вторник вечером ее перевезли в Жодино, а 14 ноября — в Могилев. Каждый раз минчанка попадала в камеру с новыми людьми.

— На Окрестина была горячая вода, в Жодино — только холодная, а в Могилеве — только в первые дни содержания, потом в один день пропала. Нам говорили, что произошла какая-то авария в бойлерной, но мы подозревали, что это распоряжение «сверху». На каждом этапе в камере были разные люди и разное их количество. На Окрестина — пять, в Жодино — шесть в четырехместной камере, в Могилеве — десять. Дозаторов с антисептиком в камерах не было, но у нескольких человек они были с собой. Маски централизованно нам не выдавали, но в Могилеве по просьбе можно было получить — в других местах мы не спрашивали. Влажные салфетки нам успели передать волонтеры, а потом пошли передачки, — рассказывает девушка.

До задержания она была полностью здорова, никаких симптомов простуды или других заболеваний у нее не было.

Первый раз в душ Анастасию и ее сокамерниц сводили в Жодино (это были пятые сутки после задержания), еще один раз водили в Могилеве.

— В нашей камере на Окрестина было душно, поэтому мы просили не закрывать кормушку. В Жодино в помещении было приоткрыто окно, на ночь мы подпирали его с помощью просунутой через решетку бутылки. Но в камере не было холодно. В Могилеве окна не открывались, но работала вентиляция и можно было попросить, чтобы приоткрыли кормушку, — несмотря на это, временами духота сохранялась, — вспоминает о доступе к свежему воздуху Анастасия.

Она говорит, что на Окрестина на прогулку ее водили один раз, минут на 10—15, а в Жодино за четыре дня не водили ни разу. В Могилеве за неделю удалось побывать на свежем воздухе трижды — самая долгая прогулка длилась около 35 минут.

— В Могилеве меня поселили с девочками, которые вместе содержались в Жодино. Там их было шестнадцать в восьмиместной камере! Многие из них приехали из Жодино с кашлем, чувствовали слабость. На следующий день пребывания в Могилеве у одной из женщин, которая уже из Жодино ехала с кашлем, поднялась температура. Она попросила записаться к врачу, он дал ей какие-то медикаменты. В Могилеве к фельдшеру можно было попроситься утром при обходе, сообщив об этом дежурному, — рассказывает минчанка.

По ее словам, каждое утро арестованным во время досмотра измеряли температуру, а в один из дней эту процедуру провели, вызвав всю камеру к врачу.

— Первые симптомы у себя я заметила на третий день пребывания в Могилеве. Это было похоже на легкую простуду. Как-то мне стало плохо, и я позвала на помощь — за мной пришли через несколько минут, отвели к врачу, измеряли температуру и давление (оно было пониженным), дали таблетку. От свежего воздуха и лекарства мне стало лучше. Сказали звать, если опять будет плохо. Но женщина, у которой была температура, как-то весь вечер просила принести градусник, но так и не дождалась его, — говорит Анастасия.

Ту самую женщину, у которой несколько дней была температура, позже отселили в другую камеру — после того как она сказала врачу, что не чувствует запаха.

— В воскресенье после освобождения дома у меня поднялась температура, в понедельник я пошла в поликлинику, а во вторник у меня взяли мазок. В среду перезвонили и сообщили, что результат положительный, сказали оставаться на самоизоляции до 7 декабря. Знаю, что у двух моих сокамерниц тоже подтвердился COVID-19. Еще у одной держится температура, но на коронавирус она не проверялась, — рассказывает минчанка.

Сергей: «Если не было своей маски, выдавали, но одну на весь срок»

Мужчина отсидел 13 суток с 26 октября. Два с половиной дня он пробыл на Окрестина, а потом его этапировали в СИЗО в Барановичи. На второй день пребывания там возрастной сокамерник Сергея сказал, что перестал чувствовать запахи. Все переглянулись, но ничего сделать не могли.

— Мы не знали, коронавирус это или нет, да и говорить о нем некоторые не хотели: боялись, что переведут непонятно куда. На седьмые сутки начались симптомы и у других: кто-то стал покашливать, у некоторых появился насморк и поднялась температура. На десятый день обоняние пропало еще у троих. Всего в нашей камере было четырнадцать человек, — начинает он.

Когда Сергей вышел, он записался на тест — результат оказался положительным. Характерных симптомов у мужчины не было.

— Визуально на Окрестина условия были намного лучше, чем в Барановичах, напоминали какой-то школьный лагерь. Но, когда мы попросили помыться, нам ответили: «Набирайте воду в бутылку и мойтесь на параше», — вспоминает мужчина.

Условия в Барановичах, по мнению Сергея, были неплохие. На камеру давали хлорку для уборки, окно было приоткрыто. На прогулки за десять суток выводили семь раз, в душ — дважды, по пятницам. В самой камере горячей воды не было, влажные салфетки и антибактериальные гели для рук у арестованных появились благодаря передачам.

— При любом передвижении вне камеры нам говорили надевать маски. Если не было своей, выдавали, но одну на весь срок. Заменяли, только если она порвалась. За десять суток я получил две маски, — рассказывает Сергей. — Сама камера находилась под землей, она полностью бетонная, но первые три дня в ней было более-менее тепло. Потом то ли на улице стало холоднее, то ли меньше топили. Одна батарея была относительно теплой, вторая — погорячее, но, когда я выходил, они оставались практически холодными — все спали в одежде, — говорит мужчина.

По его словам, людям с повышенной температурой и кашлем давали таблетки. У Сергея температура была пониженной. Только после выхода он узнал, что это тоже может быть симптомом COVID-19.

— Сами надзиратели всегда ходили в масках, но никаких намеков на возможность заболевания коронавирусом в СИЗО от них не поступало: никто не спрашивал о самочувствии и симптомах. Правда, при любом пересечении с надзирателями они требовали от нас надевать маски, — вспоминает минчанин.

После выхода на свободу Сергей узнал, что у четверых его сокамерников подтвердилась коронавирусная инфекция — все они отбывали карантин.

Алексей: «Врача было не дождаться: в нашу камеру он пришел к человеку только на третьи сутки — дал какую-то таблетку, и все»

Алексей пробыл в СИЗО в Барановичах с 13 по 18 ноября. Говорит, что в день задержания его немного знобило, но он решил, что это простуда. Никому не сообщал.

— Сначала мы были в Ивацевичах, там восьмеро человек жили в двухместной камере, а потом нас этапировали в Барановичи — двадцать человек перевозили в одном автозаке на базе ГАЗ. Несколько часов мы просидели в камере 2×2,5 метра, после этого двадцать человек поместили в четырнадцатиместную и дали на всех девять матрасов. В помещении мы не мерзли, но там было очень сыро, на стенах постоянно собирался конденсат, — начинает мужчина рассказ об условиях пребывания и контактирования с другими арестованными.

Алексей рассказывает, что на весь срок каждому прибывшему в Барановичи дали по одной маске. Горячей воды в камере не было, антисептиков тоже не выдавали.

— Вначале у нас не было даже мыла, но через пару дней принесли один кусок. Влажные салфетки у нас были благодаря передачам. В душ за время моего пребывания нас не водили. В основном камеры проветривали, кроме той, что 2×2,5 метра. За все время водили на прогулку один раз, примерно на 15 минут, в воскресенье. О выходе на свежий воздух даже не заикались: нам сразу объявили, что прогулки будут только раз в неделю. Мы питались тюремной баландой, ели три раза в день: утром — каша, в обед — первое и второе, вечером — каша или капуста со следами мяса. Но в целом не голодали, ведь во вторник родные обильно поддержали передачами, — вспоминает молодой человек.

По его словам, в камере из двадцати человек с температурой был только один. После выхода из СИЗО Алексей начал следить за температурой — она оказалась повышенной. В тот же день мужчина обратился в поликлинику, где ему выписали больничный и взяли мазок на COVID-19 — пришел положительный результат.

— Из моей камеры знаю только один подтвержденный случай «ковида», кроме моего, с остальными ребятами особо не общался. Со мной в камере сидел врач — после выхода его тест тоже оказался положительным. Говорит, что много кто температурил после того, как я вышел. А штатного медика было не дождаться: в нашу камеру он пришел к человеку только на третьи сутки — дал какую-то таблетку, и все, — говорит парень.

Журналист Onliner обратилась в пресс-службу Минздрава с вопросом, как происходит выявление зараженных коронавирусом в местах изоляции и какие мероприятия проводятся с заболевшими и контактами. Как только будет получен ответ, он появится здесь.

Если хотите поделиться своими историями, напишите на почту ds@onliner.by или по нику @dashaspevak в Telegram.

Читайте также:

• Как я провела 13 суток на Окрестина
• Эксперимент: как я ходила по общественным местам без маски
• Разговор с инфекционистом о второй волне COVID-19, вакцинах и повторных заражениях

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by