Наиболее яркое подтверждение этому — события, которые произошли в начале прошлого столетия и привели к революции 1917 года. Период, предшествовавший революции, изобиловал самыми разными кровавыми событиями. Как происходит этот сложный процесс? Каким образом ход, казалось бы, незначительных событий начинает набирать обороты и в итоге вдребезги разбиваются политические системы, которые еще совершенно недавно считались незыблемыми? Сегодня вместе с нашим собеседником мы сможем изучить происходившее столетие назад и, основываясь на уроках истории, сделать для себя какие-то выводы.

Кто это?

Андрей Унучек — кандидат исторических наук, заведующий отделом истории Беларуси Нового времени Института истории НАН Беларуси. Исследует белорусское национальное движение первой трети XX века, политику Российской империи на белорусских землях во второй половине XIX — начале XX века. Автор более 40 научных работ.

Рабочие добиваются справедливости

— С какого момента можно начать отсчет дореволюционных событий 1917 года? Когда начались первые значимые забастовки?

— Полноценный старт забастовочного движения на белорусских землях можно отнести к 70-м годам XIX века. Тогда велось массовое строительство железных дорог, требовалась значительная рабочая сила. А вот условия труда далеко не всегда обеспечивались работодателями, не гарантировались властями, и это приводило к конфликтам. Для примера мы можем взять забастовку в Дриссенском (с 1962 года Дрисса — Верхнедвинск) повете в 1876 году. Тут важно понять, что рабочие никогда не бастовали сразу, стихийно — вначале всегда проходил период составления петиций, коллективных жалоб, прошений, которые передавались начальству или представителям власти. И уже после того как петиции не вызывали никакого эффекта, люди шли на более решительные действия: или массово увольнялись с предприятия, или останавливали работу — устраивали забастовку.

Требования рабочих в первое время были в подавляющем большинстве своем экономические. Например, еще в 90-е годы XIX века шла борьба за то, чтобы рабочий день был ограничен 12 часами: с 6 утра до 6 вечера с двухчасовым перерывом на обед (на тот момент он мог быть значительно дольше). Помимо этого, поднимался вопрос страхования от несчастных случаев и болезней, так как работодатель тогда не оплачивал больничный и не выплачивал компенсации людям, пострадавшим на производстве. Это не было предусмотрено в законодательстве.

В первую очередь бастовали железнодорожники. Железнодорожные мастерские были предприятиями, на которых работали сотни, а порой и тысячи рабочих. Например, Гомельское депо Либаво-Роменской железной дороги выделялось тем, что там были довольно частые забастовки, в результате которых рабочие нередко добивались удовлетворения выдвигавшихся ими ультиматумов. Одна из таких забастовок 1894 года произошла после того, как у рабочих без их ведома начали удерживать деньги, якобы переводившиеся в пенсионную кассу. Люди возмутились, что делалось это без согласования с коллективом, написали коллективную жалобу, когда же она не была удовлетворена, 660 человек остановили работу и массово вышли в город. В результате удержанные деньги вернули.

— Мы говорим о противостоянии нанимателя и работника. А как относилась к происходящему власть?

— Уже начиная с 1901 года царская власть заметила, что экономические выступления рабочих становятся все более массовыми, и это само по себе придавало им политический характер. Поэтому начальник Московского охранного отделения Департамента полиции Сергей Зубатов предложил власти стать на сторону бастующих в их противостоянии с нанимателями. Власти даже вынуждали нанимателей выполнить некоторые требования бастующих в надежде, что это позволит контролировать протестное рабочее движение, не давая ему перейти в политическую плоскость.

В Минске в 1901 году даже разрешили создать Еврейскую независимую рабочую партию (большинство представителей пролетариата на тот момент являлись евреями — отсюда и название). Партия эта все равно оставалась наполовину легальной, власти позволили ей создавать кассы взаимопомощи, не запрещали организовывать культурно-просветительские кружки на предприятиях. Но все это делалось для того, чтобы направить протест в сугубо экономическое русло. Однако уже вскоре стало понятно, что подобная тактика провалилась, рабочие все больше выходили из-под «мягкого» контроля. В Беларуси стачки и забастовки перешли под контроль Бунда (Всеобщего еврейского рабочего союза в России, Польше и Литве), РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии) и др.

— Сам процесс забастовки проходил мирно?

— До определенного времени — вполне. По крайней мере, силового противостояния не было. Отмечу, я не встречался с документальными свидетельствами того, что до 1905 года в Беларуси забастовки приводили к полной остановке предприятий. Как правило, часть рабочих продолжала трудиться, большинство же останавливали свою работу, собирались у входа на предприятия и отправляли парламентариев к администрации. Уже этого было достаточно, чтобы руководство, понимая, что ситуация может выйти из под контроля, начинало переговоры и шло на уступки, ведь уже были случаи, когда рабочие, не удовлетворенные результатами переговоров, шли на другие предприятия, заводы, фабрики и агитировали своих коллег примкнуть к забастовке. Тогда возникала угроза, что забастовка приобретет общегородской масштаб.

— Но в итоге избежать расширения забастовочного движения не удалось?

— Совершенно верно. Первая массовая забастовочная волна пришлась на 1905 год, когда прошли три крупные всеобщие стачки: в январе, в октябре и в декабре. Они стали важной частью тех событий, которые в истории получили название революции 1905—1907 годов.

Важно отметить, что стачки 1905 года в огромном большинстве имели политический характер. Так, забастовочная волна января 1905 года была масштабным актом протеста и солидарности в ответ на расстрел рабочей демонстрации в Петербурге, произошедший 9 января 1905 года (Кровавое воскресенье).

Уже 11 января по всей Российской империи, в том числе и в Беларуси, начались забастовки. Мы можем сказать, что наиболее крупные предприятия Минска в это время остановили свою работу: вначале стали шесть ремесленных и фабричных мастерских, после к ним присоединились рабочие машиностроительной фабрики «Технолог», крахмальной фабрики «Сокол» и других предприятий. Уже 14 января рабочие вышли на улицы Минска, Гомеля и Витебска. Они провели демонстрации, забастовка в итоге охватила 32 населенных пункта страны, в ней приняли участие 66 тысяч человек. На тот момент индустриализация в наших краях не приобрела широких масштабов, поэтому количество протестующих можно смело назвать беспрецедентным. Люди требовали провести расследование событий в Петербурге (потому что оно так и не было инициировано), отставки министра внутренних дел, привлечения к ответственности виновных, освобождения политзаключенных. Помимо этого, никуда не делись и экономические требования — провести реформы фабричного законодательства, улучшить условия труда и т. д.

Важно отметить, что январская стачка прошла без активной поддержки белорусских железнодорожников, поэтому она продержалась не более 10 дней. Я предполагаю, это произошло потому, что железнодорожники находились в несколько особых условиях. Работа людей в этой сфере фактически приравнивалась в то время к армейской службе, и любые протесты железнодорожников грозили им намного более серьезными последствиями.

— К каким результатам привела забастовка? Как на нее отреагировали власти?

— Изучая документы, мы можем узнать, какие донесения российские власти в Беларуси передавали в Петербург. Они были примерно следующего содержания: «Сами рабочие бастовать не хотят, к стачкам их принудили агитаторы, которые никакого отношения к предприятиям не имеют». Даже описывали отдельные случаи, когда рабочих принуждали не выходить на работу силой. Рассказывались истории про агитаторов Бунда и РСДРП, которые проникли на предприятия, раскидывали листовки и тем самым спровоцировали конфликт. Поскольку, с точки зрения властей, сами рабочие бастовать не хотели, рецепт предлагался один: закрыть агитаторам доступ на предприятия и усилить охрану тех, кто работает. В военное ведомство был направлен запрос на выделение сил для контроля над входом на заводы и фабрики и выходом с них. Фактически на проходных было введено военное положение.

В результате власти вызвали еще больший конфликт. У рабочих были семьи, которые понимали истинное положение вещей. Эта информация передавалась из уст в уста, недовольство происходящим привело только к расширению манифестационного движения, на улицу вышло значительно больше протестующих. В ответ со стороны властей начались массовые задержания. Так, например, 14 января 1905 года в Сморгони задержали 60 человек, 17 января в Гродно — 84 человека, 18 января в Бресте — 38 человек, а в Вильно — 130. Говоря просто, людей начали запугивать репрессиями.

— Что с ними происходило после задержания?

— Могли выписать штраф, что было на самом деле большой проблемой для небогатого рабочего класса, могли посадить в острог (его в простонародье называли «холодная») на срок до трех месяцев.

Места в тюрьме быстро заканчивались, поэтому держали людей, как правило, несколько дней, после выпускали, угрожая, что в следующий раз меры могут быть строже, вплоть до высылки. При этом важно отметить, что политические заключенные по законодательству Российской империи сидели отдельно от тех, кто попал в тюрьму по криминальному делу.

— Удалось погасить протесты?

— Лишь на короткий срок. Вспышка стачек и забастовок в январе пошла на спад, но очень быстро протестную волну подхватила интеллигенция. Стали создаваться творческие союзы, союзы учителей, артистов, художников. Например, Якуб Колас стал одним из создателей Белорусского союза учителей.

Уже в апреле был создан Всероссийский железнодорожный союз — независимая организация, объединившая железнодорожников всей империи. Процессы, которые начались в среде интеллигенции и в рабочем движении, были сконцентрированы на том, чтобы решить поставленные в январе вопросы. Потому что ни одно из требований не было выполнено, мало того, ни одно из них даже не рассматривалось.

Политическое противостояние вышло на новый уровень. В октябре была объявлена очередная всеобщая политическая стачка. Во время этих забастовок уже остановилась железная дорога — начиная с 7 октября она не работала целую неделю. Это парализовало всю транспортную систему страны. Как результат — 17 октября император Николай II публикует знаменитый Манифест о свободах, который был создан в связи с непрекращавшейся «смутою». В этом манифесте говорилось о свободе собраний, свободе слова и свободе печати. Также объявлялось, что в стране появится парламент.

Но на следующий день после объявления этого манифеста в Минске случилось трагическое событие в истории Беларуси — Курловский расстрел.

Курловский расстрел

— Как это произошло?

— 18 октября во время забастовки железнодорожников в Минск по телеграфу пришел текст манифеста императора. Узнав, что власть гарантирует свободу собраний, люди посчитали, что забастовка стала легальным мероприятием. Собралась большая манифестация (порядка 10—15 тысяч человек), во главе которой был минский железнодорожник Либаво-Роменского депо Павел Жаба. Делегация пошла к дому губернатора города Павла Курлова. Губернатор на тот момент еще не имел на руках текста императорского манифеста, он принял делегатов и даже выпустил некоторых политзаключенных. Но одновременно Привокзальная площадь была окружена войсками, и, когда люди уже начали расходиться, солдаты открыли огонь. Во время этих событий погиб по меньшей мере 51 человек, это только те люди, имена которых известны, по некоторым другим версиям, было убито до 100 человек и ранено до 300.

Курловский расстрел сначала шокировал белорусское общество, а вскоре вызвал большой резонанс, причем не только на наших землях, но и по всей Российской империи. На следующий после расстрела день начали бастовать все железнодорожные мастерские в Беларуси. Помимо этого, забастовки начались даже в военных частях, солдаты отказывались выходить на подавление протестов.

Всего забастовка охватила 22 населенных пункта, в ней участвовало около 55 тысяч человек.

— Как развивались события дальше?

— Протестующие требовали отставки губернатора Курлова, всех жандармских и военных чинов в Минске и проведения расследования. Но вновь фактически ничего не было сделано, власти решили задушить протест, и это привело к третьей волне забастовок в декабре 1905-го. Уровень напряженности нарастал, и забастовки сопровождались уже силовым противостоянием.

В Барановичах бастовали железнодорожные мастерские, а новобранцы, которых собрали для ведения службы, отказались идти в армию. Для того чтобы их принудить, выслали роту жандармов из железнодорожной бригады. Эта рота отказалась брать новобранцев под арест, началось братание. Люди получили оружие. Чтобы их разоружить, власти начали перебрасывать войска из других городов Беларуси. До полноценного вооруженного противостояния не дошло по счастливой случайности.

В это время протест в Москве набрал полную силу. Там полным ходом шли бои, фактически по всей Российской империи конфликт перерос в вооруженное противостояние. На территории Беларуси до полноценных боев дело не дошло, но фиксировались отдельные столкновения, ситуация была крайне напряженная.

Требования бастующих с каждой новой волной становились все более радикальными. Люди митинговали уже под лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует Республика!». Николая II в народе начали называть Николай Кровавый, доверие к власти было катастрофически подорвано.

Третья волна забастовок стала настолько масштабной, что теперь тяжело даже оценить количество людей, которые в ней участвовали. По сути, она слилась в единое всенародное движение, перемен в той или иной форме требовало большинство населения.

— Волну протестов удалось сбить?

— 11 декабря 1905 года Николай II подписал указ о созыве Государственной думы. В результате противостояние переместилось с улиц в другую, более спокойную политическую плоскость. Страна стала готовиться к выборам, были разрешены политические партии. Фактически единственными, кто призывал бойкотировать эти выборы, были большевики. Все это, конечно, значительно снизило градус противостояния, уже в 1906 году после выборов в Думу протестное движение пошло на спад и началась очень сильная конфронтация политических сил уже внутри Думы. Дума после несколько раз распускалась, но факт в том, что в стране появилась реальная, полноценная политическая жизнь — возникла некая обратная связь, власть признала наличие в стране общества.

Диалог с народом не получился

— Несмотря на это, спокойствие длилось недолго...

— Фактически 1906 год был относительно спокойным, начались политические реформы, произошли изменения в избирательном и фабричном законодательстве, стартовала Столыпинская аграрная реформа. Профсоюзы имели реальную силу и влияние, и в основном они уже выдвигали экономические требования.

Но после 3 июня 1907 года царизм вновь перешел в наступление. Созданные союзы начали фактически громить — лишали их регистрации, арестовывали активных участников, в результате протестный дух удалось достаточно сильно придушить. Но остановить реформы не получилось, они продолжились практически до 1914 года, когда началась Первая мировая война.

— Можно ли представить историю с реформами как попытку власти «уговорить» протестное движение, чтобы к нему вновь можно было применить репрессии?

— Отчасти. Власть все же побоялась отказаться от уже объявленных изменений в политической жизни страны, выборы в Думу проходили реально, а не номинально, и это стало вынужденной уступкой по требованию революционного движения. Но самая главная проблема российской власти того времени состояла в том, что она не вынесла никаких уроков из прошедших событий и постепенно уже после 1907 года возвращалась к прежним методам ведения диалога с народом.

Здесь важно понять, что ситуация в обществе в целом была значительно сложнее. Например, набирал силу индивидуальный террор, который проводили социалисты-революционеры. Выстрелы, бомбы убивали государственных чиновников, ситуация складывалась крайне нездоровая. Помимо этого, на протестное движение большое влияние оказывали социал-демократы. В частности, Ленин очень много писал про стачки, он буквально выписывал подробные инструкции по их проведению — как их расширять и переводить в политическую плоскость. Воинствующие революционеры, конечно, не были заинтересованы в том, чтобы скомпрометировавшая себя власть начала эффективно решать глобальные проблемы, возникшие перед империей. Третьей стороной выступили люди, которые реально стояли на пути реформ. Например, в Беларуси они в первую очередь требовали, чтобы была создана автономия со своим законодательством и образовательной политикой. В этом смысле очень большое значение имело белорусское национальное движение.

Как отвечал на это царизм? Он начал создавать «карманные» монархические партии — так появились черносотенцы, Союз русского народа, Союз Михаила Архангела и другие. Временами эти партии занимались самыми настоящими погромами, вступая в противостояние с бастующими и революционерами. Все чаще начал проявляться антисемитизм.

По стране ходили и устраивали террор боевики, наводя свои порядки, при этом власть была как бы ни при чем. В ответ на это протестующие начали создавать дружины самообороны, чтобы как-то защититься от погромщиков.

В происходящих событиях принимали участие царский режим и большевики, которые никак нельзя назвать демократическими силами. Временами мне кажется, что царизм своими репрессиями только увеличивал популярность большевиков и радикальных революционеров в целом. Но надежду поддерживало то, что появилось общество и его голос был слышен...

Точка невозврата

— На ваш взгляд, если смотреть на ретроспективу с начала забастовок и заканчивая революцией 1917 года, в какой момент возникла точка невозврата, после которой любые действия по урегулированию ситуации в стране при условии сохранения действующей власти стали бессмысленными?

— Конечно, здесь есть несколько таких точек. Первая из них — 9 января 1905 года, или Кровавое воскресенье, вторая — Курловский расстрел в Минске. Эти расстрелы привели к мощнейшему отделению общества от власти. Фактически после них действовавшая тогда власть потеряла огромную часть легитимности в глазах общества. Почему власть устроила эти расстрелы — я не могу сказать, подобные поступки очень тяжело объяснить рационально. Но очевидно, что эти поступки «отмотать назад» никаким образом невозможно. Да, через несколько лет после событий даже удалось, скажем, несколько нивелировать народный гнев, но он никуда не делся и очень скоро проявил себя уже в полной мере.

После революции 1905—1907 годов начался период относительного спокойствия, когда борьба перешла в стены созданной Думы. В 1914 году началась Первая мировая война, во время которой политика царизма вновь проявила себя как по меньшей мере странная. Фактически в измене тогда обвинили практически всех неправославных жителей европейской части империи. Начались выселения из прифронтовой зоны — всего было более миллиона беженцев из Беларуси, когда отступало российское войско.

Власть искала крайних среди своих граждан и тем самым пыталась расколоть общество. Начало Первой мировой проходило на фоне угара российского шовинизма.

Но обещанная быстрая и легкая война не случилась. Она оказалась долгой и кровавой. На фоне военных действий были запрещены все оппозиционные партии, ликвидировали все демократические свободы. В результате вновь не осталось никаких механизмов обратной связи власти с обществом. В феврале 1917 года в Петербурге люди вышли на манифестации с антивоенными и экономическими лозунгами, а против них выставили Петроградский гарнизон, который был обязан разогнать толпу. Также прислали казаков — они отказались участвовать в разгоне. Началась знаменитая революция, и через несколько дней царь был вынужден отречься от престола. Из представителей Государственной думы было сформировано Временное правительство, Россию провозгласили республикой. А 25 октября большевики силой и оружием захватили власть и установили свою диктатуру. И повторюсь, огромная роль в приходе к власти большевиков принадлежит именно российскому царизму.

— Период, когда происходили события, о которых мы говорим, стал временем, когда монархии падали или значительно изменялись во многих уголках мира. Власть в одних руках повсеместно трансформировалась в правление более демократической формы. Можно ли считать одной из ошибок российской монархии то, что она не увидела в произошедших изменениях необратимых «тектонических» сдвигов?

— Все документы того времени, которые можно увидеть в общем доступе, оставляют впечатление, что российский царизм и люди, приближенные к власти (а многие из них были весьма талантливы), жили в каком-то «мыльном пузыре». Мир вокруг стремительно менялся, а они пребывали в уверенности, что все как было, так и останется. Костыли, на которые царизм пытался опереться, быстро отваливались, так как были уже неактуальны. Фактически за время описываемых нами событий власти не сыграли на опережение — они догоняли какую-то свою, эфемерную фантазию о полноте власти, безнадежно отставая от всего мира.

— А что произошло в Беларуси?

— Это важный вопрос. В Беларуси, на мой взгляд, ситуация была еще тяжелее, чем в России, и вместе с тем завершилась лучше. После восстания 1863—1864 годов наша страна существовала в режиме чрезвычайных законов, установленных российской властью. То есть даже те демократические свободы, которые появились в России после реформ Александра ІІ, у нас фактически не работали. Например, такие органы самоуправления, как земства, на территории нашей республики так и не были введены. Не добрались до нас и суды присяжных, оставался запрет на открытие высших учебных заведений. Поэтому для белорусов эта борьба была сражением хоть за минимальные шаги в сторону свободы. А в 1918 году нам удалось объявить о создании своей страны — независимой Белорусской Народной Республики.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner. by