Марина сидит перед нами за столом в комнате, в антураже которой сразу прочитывается школьная столовая. Полная сил и энергии женщина рассказывает о самой страшной вещи, что только может случиться с человеком. Мы говорим не о смерти — Марина ее не боится: сама уже «дважды вставала из гроба». Мы говорим о тотальном одиночестве, с которым рано или поздно придется встретиться большинству из нас. Разве одиночество страшнее смерти? Есть немало случаев, когда, столкнувшись с выбором, люди выбирали последнее.

Очень Важное Дело, которое задумала Марина, — это дом престарелых. Несмотря на большую любящую семью, женщина прочувствовала на себе, насколько тяжело немощному, больному человеку быть понятым. Марина вспоминает самые сложные моменты своей жизни: «Бывало, еду в электричке, смотрю на людей вокруг себя и думаю: „Какие же вы счастливые! Даже представить не можете ценности того, чем обладаете“». Женщина признается: было очень тяжело, ей не хотелось страдать рядом с детьми, видела, что им больно смотреть на происходящее. Она мечтала о месте, где соберутся такие же люди, как она.

«Мне было бы с ними проще», — признается Марина. Я не говорю про хоспис — место, где вам дают возможность более-менее тихо уйти, я имею в виду дом милосердия, в котором собрались люди, понимающие твою боль и одиночество и поэтому помогающие жить дальше.

«Купальня»

Сразу после выздоровления Марина приступила к созданию такого места. В качестве отправной точки была выбрана пустующая несколько лет школа в Вилейском районе. Официальное название — частное социально-реабилитационное учреждение «Купальня». Люди, которые привозят сюда своих близких, называют его «домом престарелых». Марина и постояльцы настаивают, что правильнее будет сказать «дом милосердия» или «пансионат». В этих разных трактовках скрывается, на самом деле, глубокий смысл.

Для того чтобы понять разницу, надо провести в стенах «Купальни» несколько часов. Марина предлагает нам совершенно необычную экскурсию, говорит: ходите, где пожелаете, заглядывайте в любую комнату, нам скрывать совершенно нечего. Если надо будет что-то объяснить — обращайтесь. Уже привыкнув, что подобного рода заведения всегда почему-то имеют негласный полузакрытый статус, комендантские часы и прочую атрибутику режимных объектов, мы слегка опешили. Хотя действительно — что и от кого скрывать в таких местах?

Весь антураж подчеркивает простоту быта немощного человека на исходе жизни. На кухне — посуда, в холодильниках — запасы мяса, фруктов и овощей. На складах — стопки постельного белья, моющие и дезинфицирующие средства, взрослые памперсы. Вот ходунки, палочки, костыли и инвалидные коляски, в отдельной комнате — одежда постояльцев. Везде чисто, немного пахнет хлоркой.

В большом фойе стоит телевизор. Несколько бабушек увлечены просмотром сериала. Одну из них, в прошлом преподавательницу математики в столичном вузе, мы хотели расспросить о том, какая дорога привела ее в «Купальню». Не вышло. Узнаем только, что пережила три инсульта, попала сюда больше года назад, была совсем плоха. Сейчас уже может самостоятельно сидеть в кресле-коляске, разговаривать. Муж — профессор, работает и не в состоянии за ней полноценно ухаживать. Обязательно посещает ее дважды в месяц. Но любые расспросы о личном сразу заставляют пожилую женщину плакать.

Марина проговаривает очевидные и грустные истины:

— У пожилого немощного человека в нашей стране выбора нет в принципе. Сидит дома, прикован к постели, обречен на созерцание стенки перед собой и ждет, когда у близких найдется время поговорить. Понятное дело, времени этого, как правило, очень немного. А уж если старик одинокий — ситуация совсем страшная. Встреча с соцработником — единственный его мостик к реальности.

Но все же у нас в основном те, кого привезли дети, братья, сестры. Людям, не столкнувшимся с такой проблемой, это кажется дикостью — отдавать близкого в дом престарелых. Я думаю, что это от непонимания. У людей просто нет ресурсов — денег, времени, моральных сил для того, чтобы полноценно ухаживать за немощным родственником. Даже если ты решил посвятить уходу все время и бросил работу, тебе будут платить 170 рублей. Это время не пойдет в стаж, и ты понимаешь, что таким же немощным и малоимущим человеком в старости станешь уже ты. Поэтому родственников, которые привозят сюда своих близких, я ни на секунду не осуждаю.

Как правило, вначале все уверены, что бабушка побудет здесь месяц-два, отдохнет она, отдохнет родня. Но многие старики по своей инициативе остаются навсегда, они очень быстро срастаются с этим местом.

«Жилось как попало, ничего больше не хочу»

Настало время пройтись по палатам. За дверью — комната-пенал. На кровати лежит древний дедушка, который при виде Марины расплывается в счастливой беззубой улыбке. «Что, сластена, хочешь конфетку?» — спрашивает хозяйка «Купальни». Дедушка радостно кивает. Марина приподнимает старику голову, разворачивает леденец и кладет ему в рот, дед радостно причмокивает и с благодарностью проводит по руке женщины. Марина придирчиво смотрит на щетину старика: «Не побрили тебя вчера? Вот я девочкам покажу!» Дед подтверждает жестом: непорядок.

В следующей палате сразу несколько кроватей, комната разделена перегородкой на две зоны. На ближайшей к выходу кровати лежит тень человека. Тонкая сухая кожа, впавшие закрытые глаза, под одеялом угадываются заломанные тоненькие палочки-конечности. Тень делает отчетливые вдохи-выдохи, нет никакого напряжения. Возникает чувство, что она спокойно и равномерно выкачивает из себя остатки жизни. Это то, чем заканчивается старость, ничего удивительного, но на этот финал очень тяжело смотреть.

— За два года у нас умерло семь человек, предполагаю, что в ближайшее время уйдут еще две бабушки, эта и еще одна, — подтверждает нашу догадку Марина. — Проходит все очень тихо и спокойно. Я уже позвонила родственникам, они приезжали несколько раз, прощались.

Проходим дальше, за перегородку. Здесь три спальных места, бабули прерывают оживленную дискуссию: «Александровна, к тебе пришли интервью брать».

Любови Александровне 88 лет. Она слепая и уже не может ходить. Хочет выговориться, но мысли в голове путаются, прошлое наплывает на настоящее, пропадают имена и названия городов, бабушка постоянно сбивается и очень из-за этого расстраивается. Мы говорим долго. И сейчас попробуем передать вам краткую историю ее жизни.

— Я родилась в Сморгонском районе. Работала в колхозе, потом — на железной дороге. Вышла замуж, родила четверых детей. Двое уже умерли: дочка в 38, сын в 51 год. Муж тоже умер. Две дочки живы, одна живет в Островце, вторая — в деревне под Сморгонью. Я здесь недавно, около 6 недель, дети пока не навещали. Как сюда попала? Работала-работала, по старости отнялись ноги, стало скакать давление, пропало зрение. Лежала дома на кровати — смотрела в потолок, совсем было тоскливо. Решили с дочками, что пора переезжать сюда. Мне здесь хорошо, вкусно кормят, постель чистая, скажу честно: уход лучше, чем дома. Понятное дело, скучаю по родным, но, как говорится, рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Наверное, главное, что здесь собрались такие же обиженные жизнью люди, как и я: все больные, старые, нам есть что обсудить. На детей я не обижаюсь: у них своя жизнь, свои проблемы. У меня девять внуков и уже есть правнуки. Пока была копейка какая — помогала. Теперь они помогают мне.

Я сама сказала: тяжко вам жить со мной, отдавайте в дом престарелых. Мне после войны, когда я узнала, что такое настоящий холод и голод, все хорошо. А так — жилось, конечно, как попало, но я думаю, что старость у меня неплохая. Мне всего хватает, ничего больше не хочу.

Разница есть…

Делаем небольшой перерыв. Хозяйка «Купальни» рассказывает немного о себе. По образованию она ветфельдшер. Долгое время работала фермером, содержала более 100 коров. Старший брат был даже первым руководителем фермерского сообщества в Беларуси. После занималась бизнесом — открыла свой магазин. Была одна проблема: Марина принципиально не работает с алкоголем, поэтому это стало не самым прибыльным предприятием. Продала. После вновь было фермерство, работа по найму руководителем на госпредприятии. А потом наступил рак… В 2013 году, после возвращения с того света, она собрала документы на открытие дома престарелых. Вокруг все удивлялись: как в нашей стране возможно было это сделать? Оказывается — можно, для этого необходимо хотя бы попробовать.

— Только открылись — через год вновь возникли проблемы со здоровьем, — вспоминает Марина. — Полгода провела в Боровлянах — 4 операции, лопнул кишечник — последствия облучения. Никто уже не верил, что выживу. Выписалась в январе этого года и вновь на ногах. Почти все это время я была лежачим больным и видела отношение к людям — оно вообще никакое. Хочется плакать. Почему? Потому что люди сейчас такие жестокие, у них сердца черствые. Это просто какой-то ужас — если не заплатишь, к тебе ни за что в жизни не подойдет санитарка или медсестра. Если к нам люди поступают из больницы — они обязательно с пролежнями. А мы их здесь потом залечиваем. У человека не будет пролежней, если он не умирает и за ним смотрят.

Я арендую это здание уже третий год. Готовлю документы на его выкуп, жду оценку. Очень надеюсь, что сумма, которую захочет государство, окажется подъемной. Потому что потом, если удастся купить здание, нас ждут очень большие траты: надо обновлять фасад, в некоторых местах чинить крышу, это только начало длинного пути. В районе, скажу честно, к моим начинаниям относятся очень хорошо, помогают чем могут.

Считаем своим долгом не пропустить вопрос денег и интересуемся, насколько может быть выгодным с коммерческой точки зрения заниматься подобным делом.

— Я не занимаюсь бизнесом в полном смысле этого слова, — признается Марина. —  Для того, чтобы открыть это заведение, я продала ферму, участок земли под Минском. На сегодняшний день проживание у нас стоит меньше, чем в любых других негосударственных домах престарелых, мы работаем, считайте, на самоокупаемость. Уже дважды в жизни я «вставала из гроба», поверьте, это сильно меняет жизненные приоритеты. Цели заработать деньги у меня нет, у детей своя работа и учеба, они могут помогать только тогда, когда у них есть свободное время. Младшие сыновья, например, сегодня во дворе пилят дрова…

Мало того, если удастся выкупить здание и довести начатое до ума, я надеюсь создать отделение для малоимущих, которые могли бы поселиться у нас и оплачивать свое проживание только из своей пенсии.

В завершение мы зашли в гости в палату к еще одному постояльцу «Купальни». В бывшем учебном классе стоит две кровати, посередине комнаты — стол. На нем телевизор, видеоплейер и внушительная коллекция DVD. С одной из кроватей, оторвавшись от чтения, к нам встает пожилой мужчина. Персонал дома престарелых с нескрываемой гордостью называет его «наш дипломат».

— Владимир Васильевич, — представляется наш собеседник и соглашается рассказать историю своей жизни.

— По образованию я переводчик-референт, закончил иняз, свободно говорю на английском, немецком и французском языках. Работал учителем, руководил самодеятельностью в нескольких районных домах культуры. После был переводчиком в Алжире, во время строительства металлургического комплекса и на Мадагаскаре. Туда поставили тысячу тракторов «Беларус», и надо было обучать местное население ими пользоваться. После совершенно случайно оказался на встрече писателей, где был и министр иностранных дел Петр Кравченко. Мне предложили работать в секретариате МИД — заниматься вопросами связей с белорусскими писателями и поэтами. Я согласился. Тогда я познакомился с Василем Быковым, Иваном Шамякиным и многими другими легендарными белорусскими деятелями культуры.

Буквально каждую веху своей жизни Владимир Васильевич подытоживает словом «кстати» — после него следует долгий перечень интересных фактов, дат, фамилий, связанных с тем или иным человеком, городом, временем. Если вам это будет интересно, сохраним интригу, пенсионер пишет мемуары, которые, возможно, будут опубликованы. Почитайте — и все узнаете сами. Переходим к самой интересной части его жизни, где были взлет и падение, завершившееся в «Купальне».

— После меня направили в Париж в качестве атташе по культуре. Отработав там несколько лет, я решил остаться жить во Франции. Получил вид на жительство, перевез в Париж жену, дочь, взрослый сын остался жить в Беларуси. Живя во Франции, занимался литературной деятельностью, на жизнь зарабатывал, трудясь в отелях Парижа портье. Казалось бы, жизнь наладилась, но через 12 лет замучила ностальгия — вернулся в Беларусь. А как вернулся — начал немного выпивать. Сын лечил меня от алкоголизма, кодировал, но в конце концов я выпил две бутылки водки и «раскодировался».

Как оказался здесь? (Владимир Васильевич мнется с ответом. — Прим. Onliner.) Для меня это своеобразный дом отдыха. Меня сюда привез сын. А я и не против! Слушаю радио, смотрю фильмы, читаю книги, пишу мемуары. Чувствую себя отлично, как сыр в масле, ко мне здесь относятся с огромным уважением. Живу тут уже третий год.

«Я, напэўна, занадта чуллiвы да чужога гора, чалавек?..» — зачитывает мемуары Владимир Васильевич и поясняет: — Я имею в виду, что мне часто приходится людей утешать, потому что некоторые чувствуют себя здесь брошенными родственниками. Это же страшно — дети и внуки отказываются от родителей, спокойно платят деньги, изредка привозят сумку с конфетами и фруктами и думают, что этого достаточно. Но ведь это же совсем не то, я считаю, что это — трагедия.

Несмотря на это, думаю, подобные заведения должны появляться. Потому что они всегда будут востребованы, ведь многие молодые люди сегодня хотят жить для себя. Это горе я принимаю близко к сердцу, так как понимаю, насколько одиноко человеку, оставленному детьми. Я себя одиноким не чувствую: меня навещают. 

— Так и других навещают, в чем разница?

— Разница есть (замолкает. — Прим. Onliner)...

Сегодня в «Купальне» проживает 27 человек. Марина строит планы значительно увеличить их число, очень хочется верить, что у нее все получится, потому что подобного рода заведения, как это ни горько признавать, очень нужны стране. Сегодня очереди на «прописку» в дома престарелых — как государственные, так и частные — иногда растягиваются на месяцы. Их катастрофически не хватает, и можно сказать с уверенностью, что спрос будет только расти.

Почему? Потому что белорусская нация — стареющая, с высоким числом пенсионеров и низкой рождаемостью. Задумываться о том, что на самом деле стоит за перечислением этих фактов, совершенно не хочется лет до 40—50. Но рано или поздно прозрение приходит, многим из нас придется задуматься — это неизбежно. Если говорить очень просто, то получается, что с каждым годом стариков становится все больше и все чаще они оказываются один на один со своей старостью. И если ситуация будет развиваться нынешними темпами, у нас с вами есть все шансы оказаться среди людей, которым никто не подаст стакан воды.

И это не аллегория, в буквальном смысле этого слова — просто не будет рядом ни родственника, ни близкого человека, кто сможет напоить, когда самостоятельно это сделать у вас не будет сил. Взывать к совести, человечности и состраданию со стороны молодого поколения бессмысленно. Это понимает даже 88-летняя Любовь Александровна, которая отрезала: «У них своя жизнь, свои проблемы». Остается надеяться, что «Купальня» продолжит работать еще долгие годы, что появятся новые «санатории» такого типа, чьи владельцы окажутся человечнее нас и будут думать не только о деньгах.

Читайте также:

• Продают сигареты везде, но при этом грозят пальчиком. Разговор о том, как страна борется с курением
• «Мой внук и то лучше нарисует!» Разговор о том, можно ли хулиганить и называть это искусством
• Мессия или распространитель «экопсихоза»? Разговор о ребенке, который отчитывал политиков на саммите ООН
• Растет поколение инвалидов, но никто не бьет тревогу. Разговор с ревматологом о том, почему мы привыкаем к боли.

Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook и присылайте свои истории и размышления. Самые яркие из них могут стать темой для следующей колонки!

Наш канал в «Яндекс.Дзен»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by