«Оксана, твоя соседка сгорела, дом пострадал, ЖКХ хочет тебя выселить!»

Этот старенький дом (точнее, то, что от него осталось) Оксана помнит и любит с самого детства. Здесь она жила с мамой и бабушкой — уверенными, отточенными движениями вели хозяйство, втроем переживали нищету и голод девяностых. Этих женщин судьба не баловала, и они привыкли справляться со всем самостоятельно, как умели.

«Папу я видела только один раз», — неловко говорит Оксана — вот она, первая вводная в этой истории. Мама умерла, когда девушке было 23.

Но вернемся на несколько лет назад. Какое будущее ждало девочку из простой семьи? После школы Оксана училась в Орше, чтобы стать мастером-наладчиком на льнозаводе — не работа мечты, конечно, но хоть какие-то деньги.

— Месяц проработала на льнозаводе и поняла: нет, не смогу. От пыли я задыхалась, не выдерживали легкие. Устроилась в Поставы укладчиком-упаковщиком. Но на душе было тяжело: все знакомые моего возраста учатся, а я работаю… Я хотела быть поваром, но коопсоюз отправил меня на курсы — учиться на продавца. Первая моя корочка. Правда, потом меня хотели запихнуть в деревню, где три бабули на квадратный километр. Я не согласилась. Пошла укладчицей-упаковщицей на хлебозавод. Там и познакомилась со своим будущим мужем. Мне шел 23-й год, а у меня-то и парней еще толком не было. Он начал ухаживать. Я, наивная, уши развесила. Недолго мы провстречались. Он уехал в Минск. Через год после смерти мамы я тоже уехала: не могла одна в четырех стенах, — вспоминает Оксана.

В Минске никто не ждал девушку с распростертыми объятиями. Но она старалась, не боялась тяжелой работы: неофициально работала то продавцом, то фасовщиком на рынке «Ждановичи». Так прошло несколько лет.

— У меня был парень, айтишник. Хороший человек, ничего не скажу. Но он весь в компьютере, ему больше ничего не надо. У меня дело к 30 годам идет, хочется семью, ребенка, а у него и мыслей об этом нет — только велосипед и компьютер. Я чувствовала, что эти отношения пора сворачивать. Так оно и вышло.

2016 год подходил к концу, все готовились к новогодним праздникам, когда раздался звонок из Постав: «Оксана, твоя соседка сгорела, твой дом пострадал, ЖКХ хочет тебя выселить!» В тревоге Оксана вернулась в родной город.

— Сгорела моя соседка, старенькая бабушка, и ее половина дома. Видимо, она не выключила плиту… Когда пожар тушили, весь дом залили водой. Вся сырость ушла в мои комнаты. А дом государственный, он не приватизирован. Я ходила в коммунальные службы, говорила: «Тут плесень, гарь, антисанитарное состояние, дышать невозможно, надо что-то делать!» А мне в ответ: «У вас в доме все нормально, все хорошо». Ох и повоевала я с ЖКХ в 2017 году!.. Две комнаты из трех в моем доме стали непригодные, нежилые, и только одну удалось сохранить.

Жила у родственников, попутно устроилась на работу на местное предприятие. Была резчиком технических салфеток. Как это? Работаешь два дня через два по 12 часов. Ну, не 600 килограмм в день, но 400 точно нарежешь. А норма была — 600 кило в день резать. Чтобы выполнять норму, нужно было вообще работать без выходных — это нереально. Тогда платили 420 рублей. Чтобы выполнить эту норму, люди жили на работе. У меня выходило только 120 рублей. Так что в зарплате мы в итоге не сошлись. Через четыре месяца я ушла.

Начался сезон на льнозаводе, я пошла туда. Была съемщиком волокна третьего разряда. Там зарплата была хорошая — 250 рублей. Но я попала под сокращение. Им нужно было сократить целую смену. Как раз под Новый год — 2018. Поэтому я вернулась — снова стала резчицей технических салфеток.

Именно в это время Оксана опять встретилась с Владимиром — своим будущим мужем. На этот раз его ухаживания сделали свое дело.

— Владимир приехал в Поставы на выходные — и тут я. Представьте, мне уже почти 30 лет, я помню о нем только хорошее… Ну, начали встречаться. Потом решили просто расписаться: свадьба — это дорого. Владимир поехал в Минск, стал искать съемную квартиру. Я — вслед за ним. В Минске снова неофициально нашла работу продавца. Мы начали жить вместе.

«У нас общие деньги — и они должны быть на моей карточке»

Ну а дальше начинается история, которая максимально далека от счастливого супружества. Вообще-то, нужно назвать вещи своими именами: это насилие над женщиной.

— Начинается все с малого: ограничивается твой круг общения. «Да мы только поженились, зачем нам твоя подруга? У нас ведь медовый месяц». И действительно, как не согласиться? Вроде бы муж прав. Дальше — больше. Уже и по телефону ни с кем поговорить нельзя. Разные глупые предлоги: «надо есть приготовить», «в магазин идем», «потом поговоришь». В конце концов дошло до того, что я могла поговорить с подругой, только когда муж был на работе. Про коллег я не могла упомянуть вообще ни в коем разе! Его ревность была болезненной. На мой телефон, ноутбук он установил следящие программы. Мотивировал это тем, что прошлая женщина ему изменяла. Дальше — еще больше. Началось изъятие денег. «У нас общий бюджет, общие деньги — и они должны быть на моей карточке», — говорил муж. Это начало меня злить. Вскоре он узнал, что я беременна. На две недели его хватило — смягчился. А потом опять за свое…

Первый раз он сильно ударил меня по лицу. Может быть, я спровоцировала, может быть, что-то не то сказала… Тогда я написала на него заявление в милицию. И он более-менее сдерживался, пока в конце ноября я не забрала заявление. Тогда он осмелел.

— Почему вы забрали заявление?

— Позвонят из милиции — он мне мозг выносит. А я беременная, тишины хочу.

На Новый год случилось происшествие. 31 декабря у меня украли 150 рублей аванса. «У тебя украли деньги, я так расстроен, а ты дура, сама виновата», — сообщил мне супруг и ушел в запой. 5 января он пришел с похмелья на кухню, где я заваривала чай: «Почему ты не со мной лежишь? Ждешь кого-то?!» — и ударил под дых. А я на четвертом месяце беременности. Боль была такая, что я закричала. Прибежала соседка, вызвала скорую. Врачи сделали кардиограмму — подозрение на перелом двух ребер. Отвезли меня в больницу на Клумова, диагноз подтвердился: сломаны два ребра. Я сказала, что упала. Муж ничего не понял, вышел из запоя только 14-го числа.

Вскоре наши соседи по съемному жилью съехали. С 1 февраля, когда в квартире никого не стало, начался ад. Свидетелей нет, никого нет… Котик мой… Муж кидал его о пол, разбил ему нос. Я, естественно, кидалась отбивать кота. Владимир на меня орал, замахивался. Чуть что, у него один ответ: «Собирай вещи!» На 14 февраля кричал мне: «Прыгай давай, вешай шторы, и плевать, что у тебя все болит!» На следующее утро, едва он ушел, я позвонила подруге: «Все, не могу больше!» Несколько недель я скрывалась от мужа у родственников, отключила телефон. А в марте приехала сюда, в Поставы, в разрушенный дом.

Я предлагала мужу: давай я оплачу развод — пошлину. Я нашла эти деньги. Нет, он ни в какую. Стал звонить и говорить мне гадости, оскорбления, угрозы: «Жизни не дам!» Он позвонит — я вес теряю. А мне очень тяжело набирать вес. Я такая худенькая, мне нужно жить на тортовой фабрике (смеется. — Прим. Onliner). Он позвонит, наговорит всякого, я на следующий день стану на весы — двух килограммов как не было.

В итоге в начале июня Оксана попала в больницу на сохранение. Тогда же ее подруга, Людмила, опубликовала в интернете пост: будущей маме нужна помощь. Спасибо добрым людям, привезли батарею и вещи для малыша.

— 14 июля я родила Ромочку. На УЗИ говорили: «Девочка!» Я везла в больницу розовый бодик. После кесарева только очнулась, спрашиваю: «Как там моя доченька?» «Женщина, так у вас мальчик!» — огорошил меня врач (улыбается. — Прим. Onliner.). Я взяла этот комочек в руки… Первый раз пеленала… Ох… Аж сердце защемило.

К тому моменту я поняла, что Владимир — это не отец, не муж. Одна жила до этого — и сейчас проживу. К черту такое! Когда я собирала вещи, была готова на все. Если не спрячет подруга, пойду в милицию: прячьте, спасайте! Это не нормально — бояться. Жить в страхе, что за каждым сказанным словом прилетит кулак. На меня поднял руку, на кота несчастного, а что потом с ребенком сделает?.. Главное — не бояться. Всегда найдутся люди, которые помогут. Тут надо собраться — и не оборачиваться. Как бы он ни просил, ни умолял. Один раз простишь — и все, это будет бесконечно.

«Такая бюрократическая загогулина»

— Рожала я в Поставах, выписали меня сюда, в этот дом. Я, конечно, понимала, что будет тяжело. Муж и в опеку на меня написал, и санстанцию натравил. Они обязаны среагировать. Сначала приходила комиссия из опеки, все осмотрела. У Ромы было все необходимое. Это у меня пачечка макарон и пачечка крупы, а у Ромы было все! Спасибо людям, что откликнулись, помогли, чтобы Ромочку не забрали из семьи. Распашонки, подгузники, коляска — все-все нам дали люди. Я им очень благодарна!

Моя ситуация не в том, что я не хочу обеспечивать сына. Я не могу. Сразу после рождения ребенка мне положена выплата около 2000 рублей и ежемесячное пособие по уходу за ребенком до 3 лет около 360 рублей

— И вам с Ромой этих денег хватило бы?

— Вполне. Квартплата плюс коммунальные услуги — это 60 рублей в месяц. И оставшихся 300 нам на двоих с Ромой вполне бы хватило. Я бы никого не беспокоила, и жили бы мы с Ромашкой припеваючи. Но я не могу получить эти деньги! С недавнего времени вышло постановление: без письменного согласия второго родителя нельзя прописать ребенка. А без прописки не получить деньги на него. Такая бюрократическая загогулина. Без бумажки ты букашка. Муж знал про этот закон, думал, что из-за отсутствия денег и под угрозой того, что у меня заберут ребенка, я вернусь к нему. Ни за что.

4 июня я подала на развод. И тогда же написала заявление в милицию о возбуждении уголовного дела на мужа. Недавно получила письмо: «Проведение проверки по вашему заявлению приостановлено до получения результатов судебно-медицинской экспертизы». 13 августа я подала исковое заявление в суд о прописке ребенка без согласия отца. На днях к нам приходила комиссия из санэпидемстанции. Они посмотрели, сказали, что все условия пригодные. Акт составили в мою пользу. 2 сентября будет слушание суда. Жду этого дня.

Я решила пойти до конца. Понятно, что алиментов и других выплат мы, скорее всего, не увидим. Но я буду бороться!

Самое сложное сейчас — я не знаю, насколько Владимир адекватен. Сижу как на пороховой бочке. Дрожу от каждого шороха: боюсь, что это он ломится в дверь. Вчера вот испугалась странных звуков на крыльце. Оказалось, это ежик! Мне по-настоящему страшно. Все эти бытовые вопросы после девяностых меня вообще не пугают, с этим я справлюсь, да и «Белорусское казачество» помогает: дрова пилят, колют. А вот мужа боюсь.

Оксана заботливо подходит к кроватке: Рома проснулся. Может быть, это наша фантазия, но у крошечного мальчика испуганный взгляд красивых синих глаз. Он всматривается в незнакомцев-журналистов, словно хочет спросить: как вы поступите со мной, неужели и от вас мне ждать опасности?

— Даже сейчас, в августе, на ночь я подтапливаю дом, чтобы утром не проснуться от холода, не дрожать. Окна — самый больной вопрос. Рамы страшно открывать: могут развалиться в любой момент. Скоро зима, окна будут сифонить. Нас ждет первая зимовка в этом доме. По-хорошему, раз дом неприватизированный, государственный, то внешняя дверь и оконные рамы должны делаться за счет ЖКХ. Но еще в феврале мне пришел официальный ответ: «Стены фасада находятся в удовлетворительном состоянии. Ремонт цокольной части фундамента произведен», — и на этом все. Конечно, я мечтаю о косметическом ремонте во всех комнатах. Но где же взять деньги?.. Хотя бы листами ДСП закрыть эти потолки… Я бы с удовольствием пригнала прицеп и выкинула все барахло, скопившееся в комнатах! Но вывоз мусора от ЖКХ тоже стоит денег…

Словно разозлившись на себя за то, что мало радуется жизни, Оксана закрывает тему ремонта и начинает с заливистым смехом рассказывать, как они с подругой собирали в больницу вещи на девочку, еще раз вспоминает, как Ромка удивил всех. В старенькой комнате тепло, уютно, знакомый сюжет картины на стене — словно в гостях у любимой бабушки; малыш зачарованно слушает наши рассказы, и действительно верится, что все будет хорошо и правильно. Хотя бы у Ромки.

Стоя на крыльце, прощаясь, Оксана обращается к другим женщинам, которые прочитают эту историю:

— Бояться уходить из таких отношений не надо. Чем раньше уйдешь, тем больше себя сохранишь. Сейчас у меня появился смысл жизни — мой сын. Да, проблемы будут всегда. Но в конечном счете все будет хорошо. Я наведу марафет в доме. Хоть сама буду крутить эти чертовы трубы, но Ромку не отдам!

Постскриптум

В управлении по труду, занятости и социальной защите Поставского райисполкома никакой «бюрократической ловушки» в этой истории не видят. «Выплаты могут быть произведены только с выполнением условий законодательства. Это все мы уже разъяснили гражданке Лазикевич», — уверенным голосом говорят чуткие чиновники.

Связаться с Владимиром, супругом Оксаны, нам не удалось: мужчина не отвечал на телефонные звонки. Но мы готовы в любой момент дополнить материал его позицией.

Читайте также:

• «Тот, кто ударил женщину, не мужчина». Адвокаты о домашнем насилии
• «Все детство я боялась выйти из комнаты». Как выжить, если твой отец — садист
• «Я засыпаю и просыпаюсь с молотком под подушкой. Утром бегу к детям: живы или нет?» Жертвы домашнего насилия о жизни в аду
• «Свои ощущения от его прикосновений я помню до сих пор». История домогательств, о которых больше невозможно молчать

Библиотека Onliner: лучшие материалы и циклы статей

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by