Недавно у Леонида состоялся серьезный разговор с женой. Вроде бы не ругались, но осадок остался.

— Сказала мне: ты уже двадцать лет все деньги в землю закапываешь, — улыбается пенсионер и подходит к ветхому треугольничку бытовки. Разговор с супругой состоялся после того, как фермер решил пустить все накопления на развитие своего бизнеса и «немного» расширился: купил шесть тысяч саженцев облепихи. Сейчас он осматривает владения и щурится на солнце — этот странный человек вообще будто с другой планеты: променял спокойную военную пенсию и удобный диван, на котором уже вполне могли бы появиться очертания хозяйского тела, на хлопотное и вообще достаточно сомнительное предприятие.

Мы бегаем вверх-вниз по косогору в Келбасках и слушаем бесконечные рассказы шустрого фермера о нюансах выращивания облепихи. Он здесь каждый день — сейчас самое время подрезать сухие ветки, и Леонид орудует садовыми ножницами: нужно пройти все четыре тысячи кустов, а на каждый уходит минут по тридцать. Попутно пенсионер сбивчиво объясняет нам суть своей работы и рассказывает, что с ним вообще не так. Над Келбасками ярко светит весеннее солнце, внизу, под облепиховой плантацией, школота гоняет мяч на переменке — в общем, жизнь возвращается в затюканную зимой страну.

Вокруг — нехитрый скарб предпринимателя: старая бытовка, в которой хранится инструмент, ветхая беседка и парничок, где пенсионер выращивает для себя редиску, помидоры и перец. Ничего лишнего. Мужчина обнаруживает энциклопедические знания про ягоду, за сжатый промежуток времени выдает кучу лайфхаков для садовода-любителя и параллельно осматривает владения.

«Облепиховым маслом я спас шурину жизнь»

Наконец Леонид делает перерыв и усаживается на хрупкую лавчонку в импровизированной беседке, от которой на самом деле остался лишь ветхий каркас. Он кладет возле себя садовые ножницы и показывает границы владений: вон от того леса до того поля и вниз, вон до тех деревьев. Этот сад уже доживает свое и потихоньку выкорчевывается.

— Про облепиху я узнал во время службы. Вообще, родился я в Хмельницкой области в Украине и вырос там. Позже окончил военное училище и был направлен в Забайкалье. Там встретил девушку, женился и остался надолго. Места красивые, просторы необъятные: 100 километров — вообще не расстояние. В тех местах облепиху очень ценят и выращивают ее целыми плантациями. Идет по огромному саду человек с битой, обшитой мотоциклетной покрышкой, и бьет по кустам — на поясе у него пакет с жестяной крышкой, и вся спелая ягода в него падает.

Неподалеку работал завод прохладительных напитков, хотя выпуском напитков там занимался только один цех. А остальная линия производила облепиховое масло — ценный продукт на случай ядерной войны. Предполагалось, что в случае, если эта война случится, у солдат будет много ожогов, а облепиховое масло для них — лучшее средство. На нужды военной промышленности этот завод и работал, а я благодаря этому узнал про целебные свойства облепихового масла.

Вполне вероятно, молодой лейтенант так и остался бы в этом вопросе теоретиком, если бы не тяжелые семейные обстоятельства. Серьезно заболел шурин Леонида, а врачи оказались не в состоянии ему помочь.

— Собрались в гости к сестре жены. Сели в самолет, прилетели на место. Сестра встречает нас, а на ней лица нет. Что такое? С Димкой, говорит, совсем плохо. Язва открылась, врачи оперировать отказываются — отдали его на руки и сказали: «Сколько протянет, столько протянет». Погостили мы пару дней и отправились домой. Думал я, как помочь человеку, и решил попробовать облепиху. В одной деревне недалеко от Улан-Удэ, по слухам, масло делали. Но шифровались знатно, потому что при Советах для себя ты мог делать сколько угодно, а вот продавать — ни-ни. Накупил я дефицитных продуктов и отправился в эту деревню искать умельцев. Захожу в один дом — руками разводят. Захожу во второй — та же история. И все на один дом указывают: там женщина жила, окончила она медицинский институт и приехала сюда по распределению, познакомилась с человеком, и родилось у них двое детей. Так и осталась в забайкальской деревне. Заехали мы с водителем к ней, а она тоже ни в какую: нет, мол, у меня никакого масла. Знаю, говорю, что есть, люди так говорят. Она замялась, а я даю отмашку водителю: «Неси!» И он тащит ящик с продуктами — 15 кило. Открываем — а там прямо сверху лежит огромный батон «Докторской» колбасы. Она как увидела все это, так и закомандовала нам в дом идти. «У меня осталось для себя немного», — сказала и выносит двухлитровую бутылку с маслом, почти полную. Обернула ее ватой, чтобы я не расквасил, и повез я масло своему шурину. Долго рассказывать не буду, только прошло с тех пор уже сорок лет, а он до сих пор жив и здравствует.

Чуть позже офицер вместе с семьей перебрался в сытую Чехословакию и прослужил там пять лет, а затем семейство Тихоцких перебралось в Гродно. Там Леонид получил квартиру и остался жить уже после развала Советского Союза.

«Они на облепихе месячную зарплату получают»

— Еще во время службы я получил небольшой участочек под дачу и стал думать, чем бы его засадить. Однажды гулял по рынку, искал яблоневые саженцы, а в итоге наткнулся на облепиху. Оказалось, саженцы привезли из-под Слонима — там был какой-то питомник. И я купил два «мальчика» и три «девочки». Не все они на земле прижились, но в итоге осталось три куста — для себя их вполне хватало. А потом я вышел на пенсию.

Военная пенсия в 1997 году началась с глобальных планов. Леонид решил потратить все свои накопления на саженцы облепихи. С трудом выбил участок земли и обошел кучу инстанций, чтобы оформить необходимые документы, выстоял долгие споры с супругой и дочерью и, что называется, вложился.

— Вот этот косогор я и получил, — фермер обводит глазами свой сад и усмехается. — Когда начал эту землю обрабатывать, тысячу раз пожалел: столько здесь было камней! Я в колхоз — они мне говорят: «У нас своей работы хватает, никто тебе технику не даст». Я к частнику — он только головой качает. Ну, в итоге уговорил я его как-то и начал приводить землю в порядок: здесь по периметру до сих пор «каменное кладбище». Работали трактором, таскали камни конем — что только не делали! В итоге справились, но оказалось, что трудности только начинаются.

Когда Леонид принялся искать саженцы для своего сада, оказалось, что миссия практически невыполнима. Тот питомник в Слониме испарился, в ботаническом саду развели руками, и в итоге кое-как фермер вышел на другой питомник — недалеко от Заславля.

— Забрали у них все, что было, — 400 саженцев, — говорит фермер и делает паузу. — Вложился я тогда, конечно, капитально… Военная пенсия у меня была что-то около 300 рублей, а вся покупка обошлась в 35 тыс. — около $2500 по тем временам. Были какие-то остатки со времен службы в Чехословакии, но бо́льшую часть суммы пришлось занять. Жена, конечно, ругалась долго. Но потом смирилась.

Фермер стартанул лихо и в первый год умудрился найти рынок сбыта и вернул долги. Облепиху брал консервный завод, который, правда, решил делать из нее сок в трехлитровиках. Народ, не привыкший к такой экзотике, брать достаточно дорогой продукт такими объемами не рискнул, и маркетинговый план завода провалился. Впрочем, дела у Леонида шли все равно неплохо: на легковой машине он возил ягоду в Клецк и Малориту, что-то оставалось в Гродно. Держал хозяйство в порядке сам, договаривался сам, продавал сам. Совсем скоро мощностей одной семьи Тихоцких в сборе урожая оказалось недостаточно, и здесь на помощь пришли местные.

— Я никогда не жалел денег, — рассказывает фермер. — Рассказал в деревне, что плачу за сбор ягод, и люди потянулись работать. Но платил я не за количество часов, проведенных в саду, а за килограммы урожая: облепиха любит спешку, потому что если ягода перезревает, то становится слишком мягкая, и сорвать ее целой уже невозможно. Тариф у меня фиксированный: доллар за килограмм. Есть люди, которые собирают 20 килограммов за день: кто-то с фермы сразу ко мне в сад идет, кто-то специально отпуск под это дело берет. В основном, конечно, женщины трудятся: за период сбора урожая они здесь месячную зарплату могут получить.

Облепиха стала превращаться в детское питание, пюре, соки, масло и чай для столичных кафе. Леонид договаривался, подписывал документы, увозил, привозил. Кто-то рассчитывался сразу, кто-то только к началу следующего урожая — в общем, типичная схема. Только у фермера почему-то не выработалась важная функция, без которой работать не принято: жаловаться на жизнь. Он обо всем этом рассказывает как-то вскользь, будто это просто небольшая помеха на пути к важной и благородной цели.

«Взял $6 тыс. и снова в землю закопал»

«Перекур» окончен. Пенсионер снова берет в руки садовые ножницы и идет в сад обрезать сухие ветки. Ему еще многое предстоит: перед сезоном он лично обходит все четыре тысячи кустов. Здесь уже набухают почки, а через каких-то полмесяца сад расцветет. Мы долго разговариваем про ягоду и фермерские риски, кое-что узнаем про благоприятные погодные условия и вредителей — майского жука и тлю. Пенсионер только улыбается: «Пусть лучше потеряю в урожае, но никакой химии здесь использовать не буду. Зачем полезную ягоду травить?» Еще он зачем-то сэкономил на высоких заборах, колючей проволоке и злых собаках. И вообще, говорит крамольное: «А я в сад всех пускаю. Нужна ягода? Приходите и рвите, мне не жалко».

В общем, здесь у фермера сформировалась своя жизненная философия, которую его супруга и называет емкой фразой «закапывать деньги в землю». Хотя, наверное, он все же четко понимает, что и зачем делает.

— В прошлом году продал весь урожай до Нового года, — хвалится Леонид, обрезая куст. — Никогда такого не было, а в этот раз получилось. В итоге чистая прибыль за сезон составила где-то $6 тыс. Всю ее пустил в дело!

Фермер снова пошел просить землю и получил еще 10 гектаров отборнейшего дерна с камнями — одно удовольствие. Теперь кое-как разгребается с этим «удовольствием»: поубирал все камни, перепахал, высадил шесть тысяч саженцев. Хочет нарастить мощности, чтобы разом сбывать продукцию.

— Крупные предприятия требуют больше, чем я могу предложить, иначе им невыгодно линию запускать. Рынок сбыта есть, а мощности не позволяют — вот я и решил вложиться. Вот здесь, — фермер показывает куда-то в самый конец поля, — поставим собственную морозильную камеру, потому что больше в арендную не загрузишь, и будем работать.

Фермер уже мыслит категориями «мы»: должен вернуться из армии внук, который подключится к дедову бизнесу. Дед говорит, что парень толковый: выучился в ГрГУ, устроился на работу в фирму, получал солидные деньги, но решил уйти к фермеру.

Леонид вообще думает о будущем какими-то удивительными категориями. Слишком смело это выглядит. «Построим», «увеличим», «вложим», «дадим заработать» — даже слово «польза» звучит от него так часто, как будто это вообще в порядке вещей. А еще пенсионер рассказывает нам про уникальное предложение на рынке, возможности заработать простым сельчанам и всякие другие вещи, о которых не всегда расскажут даже в опытных хозяйствах страны. Сейчас он уже думает про скандинавские страны — говорит, там готовы покупать ягоду огромными партиями, надо только давать объем.

— Если бы не облепиха… — Леонид делает паузу и вместо лирического монолога про случайность, которая привела к закономерному итогу, выдает вполне прагматичную вещь. — Я бы, наверное, черной смородиной занялся. Надо уникальное предложение сформировать — вот так фермер и может здесь выжить. Картошка, морковь, свекла — все это не про нас: большие хозяйства сразу задушат. Надо браться за культуры, в которых спрос ограничен. Я вот… Ну какие у меня конкуренты? У меня-то конкурентов нет, я пока один такой. Вот пару лет еще подожду, а там и на новом месте урожай поспеет — считайте, расширение бизнеса, новые перспективы.

---

Пенсионер берет в руки лопату и топает по пыльному полю. «Вы езжайте, а я еще поработаю — меня часов в семь дочка на машине заберет», — фермер один, где-то посреди безымянного поля, снова уходит закапывать свои деньги в землю — сколько это еще продолжится, никто не знает. Но смысл вроде как не в деньгах. Он в чем-то еще. Пока мы сидели в саду на косогоре, окаймленном валунами, Леонид будто бы сам себе бормотал: «Ненавижу зиму: всего неделя в год, когда работы нет, и места себе не находишь. Диван надоел, телевизор надоел, руки чешутся». Подумайте об этом, когда будете пить в уютном столичном кафе облепиховый чай с фермы этого странного и счастливого человека.

Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен», чтобы не пропустить интересные статьи и репортажи

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by