«Вместо того чтобы решать проблемы, женщин называют „аморальными“ и требуют, чтобы они „исправились“». Разговор о праве на аборт
В США идут бурные обсуждения очередного антиабортного законопроекта, что вызывает массу беспокойства и возмущения со стороны женщин. В Беларуси тоже с волнением относятся к этому вопросу. Прямо сейчас, конечно, никто не собирается вносить изменения в отечественный закон «О здравоохранении», тем не менее в сети появилась петиция в защиту права белорусок на аборт. «Полной запрет абортов приведет к социальной катастрофе», — считают авторы петиции. Правда ли? Кто сегодня отвечает за мораль? Парящие ли мы духи или обладающие телесностью земные существа? Обо всем этом — наш сегодняшний разговор с философом Ольгой Шпарага.
Кто это?
Ольга Шпарага — философ, кандидат философских наук, руководительница концентрации «Современное общество, этика и политика» в ECLAB, социальный теоретик, феминистка. Недавно вернулась из четырехмесячной стажировки в нью-йоркском The New School University. Работает над книгой про сообщество после холокоста. Сотрудничает с коллегами-исследователями в Вене, Берлине и Варшаве. Сейчас занимается вопросами справедливости и равенства — «эти понятия нужно вернуть, реабилитировать, освободить их от смыслов, которые ассоциируются исключительно с советским прошлым». Статья Ольги «К проблеме аборта: философский взгляд» вызвала в свое время бурные обсуждения. Сама же Ольга считает, что в современном мире философы должны быть максимально приближены к реальным проблемам — «пора спустить мораль на землю».
Происходит эрозия социального государства
— Как вы считаете, это действительно возможно — запрет абортов в Беларуси? У тех, кто собирает подписи против запрета, есть реальный повод для беспокойства?
— Я очень надеюсь, что на законодательном уровне аборты не запретят. Но то, что происходит в Беларуси сейчас, четко показывает: у женщин появляются все новые препятствия. В этом участвует церковь, а государство с ней взаимодействует. В медицинских учреждениях вводится предабортная консультация, время растягивается. Все это ведет к тому, что срок нежелательной беременности удлиняется, а это может иметь негативные последствия для здоровья женщины.
Мы слышим в Беларуси консервативную морализирующую риторику. В 1980-е годы известная исследовательница Розалинд Печески анализировала, почему в Америке консерваторы вдруг снова обратились к антиабортной риторике. Она пришла к выводу, что консерваторы хотели снять с государства обязательства перед гражданами. Урезать социальную политику. В Беларуси мы тоже видим, как государство потихоньку снимает с себя обязательства, происходит эрозия социального государства. Исследования показывают, что нагрузка все больше перекладывается на граждан. И в этом смысле подобное морализаторство — защита эмбрионов от женщин — это часть консервативной риторики. Почему она была в 80-е годы в Америке, почему мы сейчас вновь видим это в Штатах? Вместо того чтобы решать проблемы занятости, бедности и повышать качество образования, ответственность перекладывается на женщин, заявляется, что они аморальны и нужно сделать их более нравственными. Кто отвечает за мораль? Церковь. Значит, женщин нужно подчинить нормам, правилам и догмам, и это как будто решит все социальные и экономические проблемы, которые есть в государстве. Никакие проблемы это не решает. Но отвлекает внимание, переносит фокус: «Смотрите, какие у нас аморальные женщины! Убивают детей во чреве! Из-за них все беды!»
— Представим, что консерваторы добились своего: в Беларуси запретили аборты. Какими будут последствия? Если говорить о соседней Польше, то количество нелегальных абортов увеличилось в разы после запрета.
— Именно! Кроме того, это приведет к «абортному туризму». Женщины начнут ездить в другие страны, в которых можно сделать аборт. Опять же, это связано с ресурсами. Не все могут позволить себе такие поездки. А ведь аборты чаще делают как раз таки малообеспеченные женщины в регионах, у которых нет денег, чтобы слетать к гинекологу, скажем, в Париж. Это значит, что женщины будут делать аборты нелегально, такие манипуляции будут сказываться на их здоровье. Возможно, кто-то действительно не станет делать аборт из-за запрета. Будут рождаться нежеланные дети, для содержания которых у матерей не будет ни материальных, ни психических, ни интеллектуальных ресурсов. Это прямо противоположно тому, чего хотят как противники репродуктивного выбора, так и его сторонники. Ведь и те и другие хотят ответственного родительства, ответственных мужчин и женщин. Запрет абортов ведет к тому, что ответственность размывается. Женщина, которую принуждают, ограничивают, перестает быть субъектом и становится объектом. Она не может быть ответственной в полной мере. Получается, говорится одно: «Мы ратуем за нацию! Хотим ответственного родительства! Белорусы вымирают!» А на самом деле все это не дает своих плодов, поскольку люди, будучи пассивными субъектами, не хотят и не могут нести ответственность за то, в чем они не участвуют, государство же с этим не справляется.
В первую очередь мы должны говорить о здоровье женщины. Ее позиция, статус, самочувствие — все будет поставлено под удар, если запрет абортов станет реальностью. Причем на официальном уровне постоянно говорится, что мы решили все вопросы в области гендерного равенства, права женщин обеспечены. Это вступает в противоречие с морализаторской антиабортной риторикой.
Кроме того, мы можем говорить о стигматизации женщин. В Беларуси пособия для женщин очень маленькие, а зарплаты в ряде областей — меньше мужских. Женщины не занимают руководящих позиций. Очевидно, они нуждаются в усилении своего статуса. Вместо этого государство через запрет абортов, наоборот, этот статус еще больше понизит. Это вопрос о партнерских горизонтальных отношениях, для создания которых нужно помогать быть субъектами всем: женщинам, детям, пожилым людям, людям с ограничениями.
В посттрадиционном обществе нет одной институции, которая отвечает за мораль
— В чем проявляется философский взгляд на проблему абортов?
— Один аспект мы уже затронули, он связан с консервативными течениями. Очень интересно, что в начале 21-го века мы видим консервативные повороты повсюду: в США с приходом Трампа, в Польше, Венгрии. Если бы десять лет назад нам кто-то сказал, что в европейских правительствах будут правые консерваторы, мы бы не поверили. А в этом году в Германии ультраправая «Альтернатива для Германии» набрала 12% и прошла в парламент! Беларусь не может находиться вне этих трендов. То, что сегодня речь снова идет об абортах, — это в том числе и влияние происходящего в мире.
Читаю сейчас хорошую книгу французского политического философа Пьера Розанваллона «Общество равных». Он анализирует, как реакцией на Французскую революцию, а затем на индустриализацию было возникновение консервативных партий — и во Франции, и в Великобритании. До этого были предтечи консерваторов, но в строгом смысле они возникли в середине 18-го века. Связано это было с критикой рабочих. С одной стороны — революционные преобразования, с другой стороны — резкий промышленный скачок.
Вместо обсуждения даются простые ответы. Когда нет дискуссии о ценностях, в соответствии с которыми мы живем, людям предлагают дешевые решения: «А давайте-ка ограничим аборты».
И вот возникла сложная ситуация неравенства, в которой оказался рабочий класс. Консерваторы, вместо того чтобы говорить о необходимости экономических и социальных преобразований, настаивали на том, что рабочие по своей «природе» аморальны и из-за этого живут в нищете. Это очень похоже на историю про «аморальных» женщин, вы не находите? Поэтому нужно, чтобы церковь воспитывала рабочих — так говорили в 18-м веке. Сегодня же мы вновь слышим эти разговоры: это не экономическая или какая-то иная проблема, а просто люди плохие. Давайте, мол, исправим природу людей, и тогда все проблемы разрешатся.
— А что, кстати, у нас сейчас с «природой человека»? Кто отвечает за мораль?
— В посттрадиционном обществе нет одной институции, которая отвечает за мораль. В традиционном обществе это делала церковь. Сейчас — самые разные сферы: общественные организации, государство, система образования, исследователи, культурная сфера, СМИ. И им нужны разные публичные площадки для обсуждения. Дискуссии должны происходить в системе образования. Если мы приедем, к примеру, в любой университет Берлина или Нью-Йорка, то увидим, что эти дискуссии непрерывно происходят. Исследователи выступают в нескольких ипостасях: они и ученые, и эксперты, и авторы газетных колонок. Они постоянно присутствуют в публичной сфере с обоснованиями своих идей: какие ценности сейчас базовые, почему дальше заходить нельзя, допустить эвтаназию или нет… У нас этого всего не хватает. Вместо обсуждения даются простые ответы. Когда нет дискуссии о ценностях, в соответствии с которыми мы живем, людям предлагают дешевые решения: «А давайте-ка ограничим аборты».
Реальный человек приносится в жертву «возможному человеку»
— Еще один вопрос, который часто вызывает споры: равны ли права эмбриона правам человека?
— Если мы возьмем Всеобщую декларацию прав человека или документы ООН, то мы говорим о правах рожденного человека. У эмбриона нет прав. В 16-й статье Гражданского кодекса Беларуси тоже сказано: «Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается его смертью». Противники женского выбора настаивают на том, что нужно признать права эмбриона. Но это вызывает много противоречий и проблем. Одна из них — если мы сравним зарождающегося человека и женщину, рожденную, живую, воплощенную в теле, то теоретики говорят, что преимущество у того, кто уже рожден. Если мы подчиняем женщину «возможному человеку», то она становится всего лишь объектом, сводится к определенной функции. Реальный человек приносится в жертву «возможному человеку». Это критиковал еще Кант, говоря о том, что люди ни в коем случае не должны пониматься только как средства, но всегда и как цели, причем цели в первую очередь для самих себя. Именно эта идея лежит в основе современной биоэтики и сегодняшней медицины.
Другой вопрос связан со всяческими казусами. Если мы наделим эмбриона правами, то кто будет говорить от его лица? Если кто-то и может, то, очевидно, женщина. Но это должно происходить по ее желанию. Она может открыть счет своему будущему ребенку, например.
Но если эмбрион будет наделен юридическими правами и от его лица начнет говорить государство, корпорация или церковь, то это внедрение другого субъекта, причем чаще всего анонимного, в женщину, в ее тело и личность.
Есть права живущей женщины, а тут кто-то другой начинает говорить от ее имени, хотя и не от ее имени вовсе… В общем, возникают казусы юридического и морального толка.
Кроме того, существует согласие медиков и биоэтиков: до определенного срока эмбрион не может выжить без тела женщины, следовательно, является частью этого тела. Все согласны с тем, что до 22-й недели мы вообще не можем говорить о новой человеческой жизни. С какого-то момента мы можем начать рассуждать в этих терминах. Но «возможная личность» все равно находится в теле женщины. И тут главный вопрос: кто возьмет на себя ответственность за этого будущего человека, если женщина не готова? Будет кормить его, содержать, оплачивать учебу? Не церковь ведь, которая защищает эмбрионов. Она готова нести ответственность? Думать об образовании, воспитании, материальных условиях жизни, будущем? Защищать эмбрионов гораздо проще, чем воспитывать детей, которым нужно создавать все эти условия.
Вопрос об ответственности — это центральный вопрос. И он не решается биологически или технологически. Он решается людьми. И здесь важнейший субъект — женщина. Она решает, готова ли взять ответственность. Уверены ли мы, что будущее родившегося человека будет обеспечено, если мы переложим ответственность на другого? Потому что у нас есть детские дома с брошенными детьми. У нас есть бедность, проблемы в регионах. Есть реальные люди с реальными проблемами, которые решать гораздо сложнее, чем защищать эмбрионов.
— В чем важность такой философской категории, как «достоинство», когда мы говорим об аборте?
— Одно из важнейших измерений человеческого достоинства — это самоуважение и моральное право на то, чтобы не быть униженным, не быть оскорбленным. И этому нужно учиться. Парадоксальная штука: вроде бы на уровне наших представлений, Всеобщей декларации прав человека мы с рождения притязаем на самоуважение, но если в обществе не будет создано условий, то человеческое достоинство может быть унижено и людям будет сложно его защищать. Хотя есть исследования, что даже в концлагерях были люди, которые сумели выстоять — сохранить внутреннее самоуважение, но именно благодаря помощи других.
Возвращаясь к женщинам. Мы воплощенные существа. Распоряжаться собственным телом в постметафизическую эпоху принципиально важно. Сегодня мы не сводимся только к умам. Важно быть субъектом не только на уровне разума, но и на уровне тела. Человеку с инвалидностью, например, нужно создать условия, чтобы он мог передвигаться по городу, причем самостоятельно. Точно так же и у детей. Мир должен быть устроен для них таким образом, чтобы их рост, вес, способность воспринимать информацию были учтены. Поэтому право на собственное тело настолько важно. Мы не просто парящие умы, не духи. Невозможно больше говорить о людях в этих религиозных терминах. Реализация наших телесных прав принципиально важна. Распоряжаться собственным телом и получать помощь тогда, когда мы этого хотим, а не тогда, когда нас заставляют. Иначе это посягательство на самоуважение, которое также стало уже не просто интеллектуальным, а телесным.
Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by
