«Хотелось бы больше работы»

— Как ваши дела?

— Спасибо, неплохо.

— Я так понимаю, группа Trubetskoy — это единственный проект, которым вы сейчас занимаетесь. С ним все в порядке?

— Хотелось бы лучше, но в целом жаловаться тоже грех.

— А чего бы хотелось?

— Да работы больше хотелось бы.

— Сколько сейчас концертов в месяц вы играете?

— Был период, когда случалось около десяти концертов в месяц. Не знаю, много это или мало.

— Это «солянки» или сольные концерты?

— Это сольные концерты, фестивали. По-разному.

— «Приняли нас сразу, но не так, как мы хотели. Думали, что стартовать будет попроще».

— Да.

— А чего вы ждали?

— Понимаете, после того как коллектив собирал огромные залы, стадионы и прочее... Мы понимали, что больших площадок нам не видать, но не думали, что придется окучивать настолько маленькие залы. Как молодые артисты. Думали, что будет немного проще.

— Были ведь совсем провальные концерты, как, например, в «Белой веже».

— Да, народу было категорически мало. Там проблема была и с площадкой: мне кажется, что «Белая вежа» — это не совсем наша история. Я помню, там мы играли такой, скажем, более классический вариант программы. Грубо говоря, «ляписовские» песни.

— Все эти вещи сильно ударили по эго?

— Нет. Дело в том, что мы достаточно здравые люди. Когда только начинали это дело, понимали, что огромного фурора не будет.

«Конечно, знали, что какой-то интерес со стороны поклонников группы „Ляпис Трубецкой“ останется, кто-то отвернется, кто-то, наоборот, присоединится. В целом мы смотрели на ситуацию достаточно трезво»

— В то же время вы говорили, что «хотелось бы реализовать свои амбиции».

— Понимаете, все артисты хотят собирать большие площадки и иметь большое количество поклонников. В этом и заключаются амбиции.

— В «Ляписе Трубецком» вы, по сути, были на подпевках у Михалка, а здесь стали фронтменом. В этом плане вам хотелось реализовать свои амбиции?

— Можно так сказать. Мне хотелось больше проявить себя как вокалиста, как фронтмена.

— Вы себя комфортно ощущали в этой роли? «Голым» себя на сцене не чувствовали?

— Достаточно комфортно. Паники не было. Хотя первые концерты, конечно, были энергозатратными: переживаний случалось больше, чем в укатанном и уверенном коллективе, машине под названием «Ляпис Трубецкой». Здесь ответственности было побольше.

— И работы на сцене тоже.

— Ну да.

— Не тяжело было?

— Нормально.

— «Не хочу в сорок лет морщить ж.пу ради лавров и выглядеть смешно». Что вы имели в виду?

— Я имел в виду, что можно ведь заниматься поп-музыкой и уйти в мейнстрим. Мне кажется, что иногда, когда взрослые артисты так делают, это может быть смешным.

— А клип «Китти» — это не попытка выйти в мейнстрим?

— Это был творческий поиск, авантюра. Мы сделали альбом Magister Bibendi, он получился неоднозначным...

— В каком плане?

— Кто-то из поклонников сказал, что это очень тяжело. Кто-то потребовал: «Верните трубы». Кто-то, наоборот, говорил: «Вот это „мясо“! Так и должно быть». Короче, мнения разделились, и нам захотелось двинуться куда-то в другую сторону. Наш продюсер (Евгений Колмыков. — Прим. Onliner.by) нашел такого калмыкского товарища Руслана Дэ. У него оказалась пара интересных песен, и мы попробовали сделать их в нашем ключе. Может быть, не совсем обычном для нас, но... Короче, это был поиск.

Что касается клипа... Опять же, наш великий продюсер Женя Колмыков нашел Хиндрека Маасика — эстонского клипмейкера, который снимал видео для «Дискотеки Аварии».

Марат Грингауз: — С большой историей успеха, но, видимо, сейчас переживающего какой-то кризис среднего возраста. Что-то его тянет в мелодраму...

— Да, задумывалось все немного не таким образом, каким получилось.

— А каким образом задумывалось?

— Хотелось, чтобы там было больше юмора. А получилось юмора не очень много, а эротики много.

— Заголовок: «Группу Trubetskoy взволновала тема тинейджеров». Действительно взволновала?

— Это режиссера взволновала тема тинейджеров, а не группу Trubetskoy.

— Я так понимаю, у вас по этому поводу был какой-то конфликт с Колмыковым?

— Не было конфликта, но мы остались недовольны. Когда вышла песня, ее прослушиваний было больше, чем просмотров у клипа. О чем это говорит? О том, что песня интереснее без видео.

— Какую реакцию на это видео вы получили?

Марат: — Да в общем-то, никакой. Кто-то высказался достаточно резко. Кто-то сказал: «Ой...» А кто-то заявил: «Да ничего, нормально». Но в целом это было в таких маленьких масштабах...

— Мы думали, что резонанс будет больше. Неважно какой — он мог быть и отрицательным. Но мы думали, что это все-таки провокационная история.

— Чем?

— Звучанием. Видео.

Марат: — Нам хотелось, чтобы это читалось как юмористическая история. У нас были мысли, что это будет двойное произведение. Видимо, пока от этого откажемся... Хотелось больше сделать акцент не на трусы, а на то, как взрослый артист смотрит на такую ситуацию, в которой когда-то давно сам неоднократно бывал.

— А получилось, что история не читается. Трусы и трусы... В целом мы видео недовольны.

— Так все-таки подростковая аудитория — это не про вас?

— Знаете, на концертах бывают достаточно молодые люди — девушки и парни.

— Я не про то, какие люди ходят на концерты, а про то, какой вы видите свою целевую аудиторию.

— Ну, наверное, все-таки повзрослее. Может быть, поэтому и не получилась вся эта история: наша аудитория постарше.

Марат: — 25—35 лет. Это Facebook, «ВКонтакте». 70% — мужчины, в основном горожане. Мы достаточно точно понимаем цифры, но все-таки решили сделать вот так.

— По вашим ощущениям какую музыку сегодня слушают 25-летние?

— Я думаю, что разную. Сложно так сказать.

— Есть же какие-то тренды. Вы за ними следите?

— Нет.

Марат: — Менеджмент следит, а Паша слушает то, что ему нравится.

— Сколько стоила песня «Китти»?

— Смешные деньги.

— «Смешные» деньги для каждого свои. Для кого-то $10 тысяч, для кого-то $1 тысяча, для кого-то $100.

— Нет, в данном случае речь о тысячах долларов вообще не ведется.

Марат: — Скажем, таких песен за один свой концерт мы можем купить штук пять.

— Самая дорогая песня, которую вы покупали для группы Trubetskoy?

— Не было таких песен, за которые бы мы платили прям тысячи. Более того, мы не так много их покупали.

— А какой процент песен вы купили?

— Штуки три.

— Что это за песни?

— «Завершается игра», «Ирочка» и «Китти».

— Они эти вложения оправдали?

— Это были не те деньги, чтобы оценивать выгоду.

Марат: — С одной стороны... А с другой — песня «Завершается игра» произвела достаточно мощный резонанс. Буквально на прошлой неделе я встречался в Москве с одним из наших больших поклонников, который заказывает группу на большой корпоратив — делает его именно под нас.

«Он говорит так: группа „Ляпис Трубецкой“ закончила свою деятельность в 2014 году, и все, что сейчас делает Сергей Владимирович (Михалок. — Прим. Onliner.by), его не интересует. Но при этом когда Trubetskoy выпустил песню „Завершается игра“, он сидел и конкретно мужскую слезу пускал»

Потому что это про взрослых мужчин, у которых случались подобные ситуации. И это не первый раз, когда мне говорят про это. Мы вообще с ребятами вместе с института — я был директором группы с 1998 по 2002 год, а потом все это время за ними следил. Хочу сказать, что Паша даже за последний год действительно очень вырос как вокалист и фронтмен, который держит на себе публику и у которого нет абсолютно никакой неловкости на сцене. Группа сейчас в очень хорошем ударном состоянии, вернулся басист Дима Рыжий, взяли очень хорошего клавишника Диму Хоменко, который вошел прямо как горячий нож в холодное масло. Получилось «жирное», в хорошем смысле поп-роковое звучание. Мы немножко ушли от танцевального пост-панка в сторону мейнстрима.

«Мы вместе с Лигалайзом скидывались на клип»

— Изначально вы говорили, что Trubetskoy — это рок-н-ролл в чистом виде.

— Да. Но потом мы поняли, что нам не хватает музыкальных средств для выражения своих идей.

— Каких?

— Я имею в виду музыкальные инструменты: на гитарах мы не можем сыграть все, что нам нужно.

— Рок-н-ролл — это все же не про инструментарий.

— Я понимаю. С приходом клавишника изменилось звучание, но идея рок-н-ролла, думаю, осталась прежней.

— А вам не кажется, что ваш нынешний образ не вяжется с рок-н-роллом?

— Вы имеете в виду музыку протеста?

Марат: — Это придумано буржуйскими журналистами. Это еще Борис Гребенщиков сказал. Рок-н-ролл никогда не был музыкой протеста. Он был музыкой любви и свободы, больше ничем. А пацаны музыку эту любят, и я вижу, как они до сих на репетициях спорят и ругаются, какой там аккорд играть.

— И свободу мы любим.

Марат: — Насчет свободы — здесь все понятно. Если эта музыка позволяет им кормить семьи, то они свободны.

— А Trubetskoy сейчас позволяет вам кормить семьи?

— Это единственный наш источник дохода.

Марат: — Работаем над этим.

— Есть конкретная сумма, которую вы с 2014 года вложили в проект?

— Конечно.

— О каких деньгах идет речь?

— Приличных. Все записи делались в Вильнюсе, на не самой дешевой студии с не самым дешевым саундпродюсером. На выходе каждая песня обходилась нам в приличные деньги.

— В какие?

— Большие.

— Клип «Гагарин». Поправьте меня: он стоил $20 тысяч?

— Что-то такое.

— Почему так дорого? Я смотрю клип и не вижу этих денег...

— Слушайте, Женя (Колмыков. — Прим. Onliner.by) обратился к Александру Стеколенко — профессионалу, который снял много видео для «Ляписов». Была большая команда... Это человек, который отвечает за качество. Была озвучена такая сумма, нас она устроила. Съемки производились в Киеве.

Марат: — Бытовая часть тоже съела нормальный кусок.

— Я думаю, что оно того стоило, потому что если бы вы видели площадку, декорации и количество народа, который все это обслуживал... Может быть, этих денег не видно на экране. Современные средства позволяют делать это дешевле, но Стеколенко — человек старой формации. Поэтому вот так.

— Правда, что для этого клипа полностью отстраивалась комната в квартире?

— Она не то чтобы отстраивалась. Получилась такая история. Должен был сниматься какой-то сериал, уже были готовы декорации, и в итоге что-то не срослось. Декорации остались, мы ими воспользовались. Они действительно больше нигде не фигурировали.

— Лигалайз в этом клипе снимался бесплатно или получил гонорар за участие?

— Мы вместе с Лигалайзом скидывались, чтобы оплатить этот клип. Мы ему ничего не платили.

— Вы остались довольны результатом?

— Нам показалось, что для Лигалайза выхлопа от этого клипа было больше, чем для нас.

— Каким образом? Лигалайз — артист с именем. Разве он нуждается в таком промо?

Марат: — Это кажется из Минска. Я живу в Москве и вижу это по-другому.

— На крайнем концерте в Москве мы собрали две с половиной тысячи человек.

«Лигалайз приходит на наш концерт и говорит: „Ребята, давайте споем с вами песню“. Это происходит практически каждый раз, и мы ему ничего не платим, поверьте. Если человек хочет выступать перед аудиторией, которая заведомо не его, зачем-то ему это надо!»

Марат: — На свой сольный концерт в «Известия Hall» в этом году Лигалайз с большим скрипом собрал тысячу. С большим-большим скрипом. Хотя локация у площадки отличная — это центр Москвы. А у нас концерт был в таком месте, куда надо еще доехать. Андрей (Лигалайз. — Прим. Onliner.by) на самом деле артист с большой историей, но сейчас немножко оказался между стульев. Для актуального хип-хопа он слишком олдовый — там рулят 20-летние малолетки вроде T-Fest, ЛСП. А для олдовых вроде Басты и Касты он немного не свой, так получилось. Как ни странно, наибольшую близость он чувствует именно с нами. Вплоть до того, что набил себе татуировку Trubetskoy на руке.

— А вы с ним близость чувствуете? Или это просто пиар-ход такой?

— Знаете, так получилось, что мы давно с ним знакомы. Он хороший, добрый парень. И в очередной раз после какого-то концерта сидели, разговаривали с ним, и оказалось, что у нас есть что-то общее — группа The Roots, песня Seed. Выяснилось, что мы оба неравнодушно смотрим на это произведение данного коллектива. Возникла идея: может быть, замутим что-то подобное? Слышали, там риф немного угадывается. Мы взяли песню The Roots и сделали такое вольное изложение на двоих.

«Если Михалок хочет в это поиграться, то пускай поиграется»

— Корпоративы. Сейчас много предложений в Минске?

Марат: — Я снова начал работать с группой с сентября, и по Новому году мне было уже порядка 10—12 звонков. И два из них уже на стадии получения предоплаты.

— Я так понимаю, на корпоративах вы играете песни «Ляписов»?

— Знаете, как правило, есть пожелания заказчиков. Бывает, что они являются поклонниками группы Trubetskoy. Так тоже бывает.

— Но какой-то процент — это песни «Ляписа Трубецкого»?

— Конечно.

— То есть конфликт с Михалком каким-то образом решился?

— Я с ним не конфликтовал.

— Но песни он вроде бы забрал обратно. Как это произошло?

Марат: — Очень сложно называть конфликтом ситуацию, когда одна сторона все время делает какие-то подачи, а вторая сторона просто не реагирует. У Сереги есть какой-то конфликт с самим собой, он его как-то решает. Окей.

— В данном случае речь о конкретной ситуации. Михалок запретил группе Trubetskoy исполнять свои песни.

— Если вы помните, там было очень много этих «разрешаю» и «запрещаю».

— Да, но последним было слово «запрещаю»?

— Я не слежу, какое слово было последним.

— После запрета вы прекратили играть песни «Ляписа Трубецкого»?

— Нет.

Марат: — Сергей не является участником группы Trubetskoy и не может ее участникам что-то запрещать или разрешать. А в силу того, что в группе Trubetskoy все участники также играли в «Ляписах», они имеют такое же право играть эти песни, как и Сережа.

— Это вопрос юридических формальностей?

Марат: — Да. Я занимаюсь контрактами с 1998 года и хочу сказать: если Серега хочет в это поиграться, то пускай поиграется.

— После того как Михалок начал выступать в Беларуси и здесь на полную был запущен проект «Ляпис-98», у вас предложений по корпоративам стало меньше?

— В прошлом году у нас было достаточное количество корпоративов.

— А этим летом? Свадьбы, выпускные...

— Ну может быть, меньше и стало, но все равно хватает.

Марат: — Есть эффект новизны. Сергей вернулся домой, прекратил уже говорить, что он в Украине и больше нигде. Сейчас его все хотят. Но очень большой процент заказчиков, которые разговаривали со мной, говорят так: «Понимаешь... Да, Михалок — автор, но нам очень не нравится история вокруг него, нам бы не хотелось это приносить. Поэтому вы». Потому что вокруг нас нет ничего, кроме музыки. Со всем уважением относясь к тому замечательному материалу, который Сергей написал за многие годы. А когда они видят группу Trubetskoy в том состоянии, в каком она находится сейчас, все вопросы отпадают.

— Сколько сейчас группа Trubetskoy берет за корпоратив?

Марат: — Можно эти цифры говорить? Я не являюсь уже гражданином Беларуси и на всякий случай осторожничаю... В зависимости от страны, даты и повода разбежка может быть $3,5—7 тысяч.

— Не мало? Вы же говорите об отличной форме группы.

Марат: — Это адекватная цена.

— Еще не забывайте такую штуку: в Беларуси все привыкли мыслить в долларах. В России никто в долларах не мыслит, и все гонорары, как правило, озвучиваются в рублях. Соответственно, когда рубль рухнул, основная часть артистов свои гонорары не подняла. Как вы понимаете, из-за курса доллара они стали в два раза меньше, но цены остались такими же. Поэтому в России не принято поднимать гонорар.

Марат: — С другой стороны, когда говоришь $3 тысячи — это одна психологическая ситуация, а когда 200 тысяч рублей — это совсем другое. Если переходить в России на миллионы, то будет очень сложно оставаться конкурентоспособными и сохранять активный концертный график.

— В России корпоративов больше, чем в Беларуси?

— Однозначно. Процентов на восемьдесят.

— Это в основном Москва?

— Не обязательно. Миллионники.

— Самый странный корпоратив, на котором вы играли.

— Как правило, это какие-нибудь дни рождения. Вот так бывает. Они случаются очень странными. По набору артистов...

— С кем приходилось играть?

Марат: — Было такое: Боярский, «Рондо», Trubetskoy. Где связь?

— Ностальгия, видимо...

Марат: — Видимо.

«Мелкий буржуа, который играет в „Рабкор“? По крайней мере, сейчас я себя чувствую в своей тарелке»

— Вы неоднократно заявляли о том, что хотели бы избавиться от имиджа кавер-бэнда.

— Я надеюсь, что у нас нет такого имиджа.

— В любом случае, вы часто играете песни «Ляписов», а ваш собственный материал воспринимается публикой достаточно неоднозначно.

— Пожалуй.

— То есть собственной визитной карточки у вас до сих пор нет.

— Я бы так не сказал. Если вы посмотрите наш плей-лист, то там процентов 30—40 — это песни группы «Ляпис Трубецкой», а все остальное — наше.

— Вам не кажется, что вот такие вещи тоже влияют на ваш имидж?

— Это фестиваль, на котором мы недавно играли. И что?

— В афише заявлены популярные кавер-бэнды и группа Trubetskoy.

— Это местные коллективы Екатеринбурга.

— Кавер-бэнды. И вы в качестве хедлайнеров.

— Ну вы же видите, что в начало вынесена группа Trubetskoy, а потом уже кавер-бэнды.

Марат: — На имидж это вообще не влияет. Просто в маркетинге есть несколько векторов развития любого бренда, музыкального в том числе. Буквально пару дней назад мы с Пашей сидели и прикидывали: думали про сингл, который станет яркой и мощной визиткой. Она не то чтобы должна конкурировать с песнями Сергея (Михалка. — Прим. Onliner.by), но будет четко ассоциироваться с группой Trubetskoy. Хотя, на мой взгляд, песни «Завершается игра» и Magister Bibendi — это и есть визитная карточка для тех, кому интересна группа. С другой стороны, есть вот такие коммерческие выступления. Это не билетный концерт в клубе, а фестиваль пива, где, в общем-то, продают пиво и рыбу. Им надо отбить свои дела, и когда они обращаются к нам, то просят, чтобы мы были максимально лояльны в использовании средств рекламы их мероприятия. Поэтому любые бирочки и крючочки, которые могут заставить людей прийти на площадку, они просят использовать.

«А мы понимаем, что родились не из группы ABBA или Scorpions и что вся эта история с „Ляписами“ людям интересна. То есть не делаем вид, что ничего не знаем и вообще мы совсем другая группа»

— Это было бы глупо делать, называясь группой Trubetskoy. Думаете, у нас не хватило фантазии назваться по-другому?

— Насколько вы вообще фильтруете предложения, которые вам поступают?

Марат: — Только если это не связано с политическими делами.

— Да, в политику мы точно не лезем.

— То есть все остальное — это про вас? В каких случаях вы отказываетесь от выступлений?

Марат: — Мы вот в Крым не поехали.

— Была еще история с какими-то выборами.

Марат: — Мы все это проходили в «Ляписах».

— Ваша цитата: «Мы не хотим нести на сцену политику и сказали все в рамках „Ляписов“». А вы вообще когда-нибудь об этом хотели говорить даже в рамках «Ляписов»? Или это полностью была инициатива Михалка? Складывалось впечатление, что вы всегда как-то в стороне стояли.

— В сторонке сбоку на сцене?

— Можно же и так.

Марат: — По поводу политических заявлений у Паши точно никогда не было никаких амбиций. Более того, Паша всегда был противником смешивания бульдога и носорога.

— Что касается наших убеждений, то мы их не изменили.

— Возможно. Просто ваш имидж в группе «Ляпис Трубецкой» немного не сочетался с тем, что коллектив в принципе транслировал. Допустим, «Ляписы» времен «Рабкора», «анархосиндикат», а Павел Булатников может себе позволить машину за $100 тысяч.

Марат: — Паша, ты позволил себе такую машину?

— Скажите, где она стоит?

Марат: — Нет, у Паши машина дешевле значительно.

— Я понимаю, вы меня подкалываете. Типа мелкий буржуа, который играет в «Рабкор». Ну... По крайней мере, сейчас я себя чувствую в своей тарелке.

— Но раньше вам нравилась совершенно другая музыка. Можно вспомнить группу «Лицей», в которой вы играли. Синти-поп...

— Вы вспоминаете меня в 18 лет?

— Да. Ваши вкусы с тех пор изменились?

— Почему? Нет, я с 18 лет нежно и трепетно относился к группе Depeche Mode. Мое чувство все равно осталось. Я не являюсь большим и трепетным фанатом, но тем не менее слежу за этим коллективом. Что касается синти-попа, в то время мне было интересно это делать. А когда впервые попробовал выступать с «живыми» музыкантами и исполнять чуть другую музыку, то понял, что это тоже интересно и может быть даже более захватывающе, чем синти-поп.

— С тех пор с синти-попом вы покончили, да?

— Пожалуй, да.

«Зарплату получает только smm’щик, и то смешные три копейки»

— Когда вы только запускали группу Trubetskoy, был снят получасовой фильм про коллектив. Вы назвали его провалом. Почему это был провал?

— Потому что качество видео конкретно меня не устроило. Мне кажется, что это, может быть, концептуально было придумано хорошо, но вот воплощено не очень. Но опять же... Это была такая проба пера: нам хотелось что-то рассказать о себе, чтобы люди понимали, что же такое группа Trubetskoy. А получилось как-то...

— На него вообще много было потрачено? Времени, денег, усилий.

— Усилий — да.

— Денег?

— Тоже немало. Можете себе представить: это заняло у нас целый день, и каждый трек исполнялся раз по пять живьем — там нет никакого монтажа. Было затратно.

— Я так понимаю, вы не хотите озвучивать конкретные цифры. Можно хотя бы примерно?

— Я думаю, что-то в районе 15 тысяч евро.

— Это большие деньги.

— Ну да.

— Вообще, по моим ощущениям, Trubetskoy — это целый штат людей, которые занимаются проектом. Сколько их?

Марат: — Есть группа — костяк из шести человек со звукорежиссером. Это гастрольный коллектив. Иногда с группой вылетают еще два человека — духовая секция. В зависимости от пожеланий и наших договоренностей. Менеджмент — три человека: Женя, я и Саша Бергер. Еще у нас есть товарищ, который занимается smm-историей.

— Сколько из этих людей получают зарплату?

Марат: — Зарплату получает только smm’щик, и то смешные три копейки. Все остальные живут только с концертов — у каждого есть свой процент. Никакого санатория.

— Отбились ли те вложения, которые были сделаны в группу?

— Я думаю, что да. Дело другое, что мы на этом не заработали огромных денег на те самые дорогие машины. Я думаю, что мы в плюсе все равно.

— Вы с Михалком виделись после развала «Ляписов»?

— Нет.

— Следите за тем, что он делает?

— Нет.

— Мне кажется, вы лукавите.

— Нет. Именно для того, чтобы не попадать в такие истории, я пытаюсь не смотреть и не слушать.

— Это ваша принципиальная позиция?

— Да.

— Доходят до вас какие-то новости, связанные с группой Brutto?

— Слушайте, я же тоже смотрю иногда интернет и вижу.

— Есть у вас какие-то эмоции по этому поводу?

— Нет.

— Не рефлексируете?

— Нет.

— То есть вам не жалко того, что случилось с «Ляписом Трубецким»?

— Слушайте, все, что было, уже в прошлом. Прошло достаточно много времени для того, чтобы сидеть, вздыхать и посыпать голову пеплом.

— Есть люди, которые рефлексируют всю жизнь: как было раньше хорошо, а сейчас уже не то.

— Я если и повздыхал, то это было сразу после распада группы, а сейчас нет — смотрю вперед.

— Что случилось с Мышкевичем? Почему он все-таки ушел из группы?

— Мышкевич — талантливый артист и музыкант. И у него были амбиции сольного исполнителя. Когда он решил заняться своим проектом, это был только вопрос времени.

— А совмещать не удавалось?

— Так получилось, что были накладки. Даже с концертным графиком.

— Да ладно. Мышкевич как играл, так и продолжает играть в куче белорусских коллективов.

— Да, но наш концертный график не позволял ему. «Крамбамбуля» играет в Беларуси, в крайнем случае в Вильнюсе или Варшаве — это единичные концерты. А если у нас порядка десяти концертов в месяц на выезде, это предполагает, что человек должен быть свободен от остальных своих проектов.

Марат: — А на мой взгляд, Дима Рыжий гораздо более органичный музыкант именно в рамках группы Trubetskoy.

— У Мышкевича были свои амбиции именно под сольный проект.

— Мышкевич называл причиной своего ухода творческие разногласия. Были какие-то разговоры, мол, мне не нравится то, что мы делаем?

Марат: — Может, мы не будем комментировать сказанное Мышкевичем?

— Ну, человек всегда хотел играть «мясо». А мне кажется, что первый альбом был очень «мясным». Поэтому какие тут могут быть творческие разногласия, я не очень понимаю. Мне кажется, проблема в том, что у него есть амбиции, которые он пытается воплотить.

— Вы слушали его сольный проект?

— Да, слышал пару песен.

— Как вам?

— Я не знаю.

— Это лучше или хуже того, что делает Trubetskoy?

— Это другое. Это мне напоминает смесь раннего «Ляписа Трубецкого», «Ленинграда» и Zdob si Zdub. Вот такой симбиоз.

«В итоге мы увидели почти детское порно»

— Вы можете себя сейчас назвать идеологом группы Trubetskoy?

— Думаю, вряд ли.

— Кто им является? Кто может назвать себя лидером группы?

Марат: — Лидер как раз Паша. А что касается идеологии, то сейчас в этом плане существует настоящая рок-н-ролльная ситуация: есть костяк группы, и все новые идеи принимаются на «новгородском вече». Что-то может принести Паша, что-то Саша Сторожук.

— Вам не кажется, что в вашем случае эта рок-н-ролльная тема не работает? Как показал тот же клип «Китти» — кто-то предложил, сделали, не понравилось.

Марат: — Можно согласиться.

— Ну да. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Мы пытаемся искать.

— Из-за этой ошибки приоритеты как-то будут меняться? Какой-то элемент тоталитарной системы в группе появится?

— Мне кажется, у нас в этой ситуации развяжутся руки.

«Потому что наш продюсер Женя Колмыков говорил: „Ребята, вот это будет то, что нам нужно“, и мы сказали: „Окей, давай попробуем“. После этой истории, я думаю, он вряд ли сможет рассказывать нам, как надо»

— А вы сейчас находитесь под давлением авторитета Колмыкова?

— Слушайте, что значит «под давлением»? Когда человек доказывает тебе: «Я знаю, что нужно сделать, и все будет „чики-пики“». Мы прислушиваемся и говорим: «Давай попробуем».

— Но вы же можете сказать: «А мне кажется, что это не тот вариант».

— Можем. Но пока мы чего-то не сделали, мы в этом не уверены.

— То есть не было ощущения, что это будет провал?

— Нет.

Марат: — Знаете, когда идет творческий процесс... Я конкретно с «Китти» был с самого начала — с момента нахождения Руслана Дэ в сети. Я долбал Женю два месяца: «Женя, еженедельная твоя задача — граблями шерстить интернет в поисках новых авторов». Долбал-долбал, и в какой-то момент мне позвонили: нашел! Показывает песню группе. Паша говорит: «Хорошая песня». Руслан (Владыко, гитарист Trubetskoy. — Прим. Onliner.by) говорит: «Хорошая песня». Нам всем нравится. Записываем ее со Снорре (Бергеруд, норвежский саундпродюсер. — Прим. Onliner.by), все говорят: «Класс!» Когда долго находишься в творческом процессе, может замылиться глаз. Мы долго думали, кого брать режиссером. Думали-думали и вспомнили нашего Хиндрека, который казался человеком, хорошо реализующим юмористические истории, если вспомнить его клипы для группы «Дискотека Авария». В процессе подготовки он прислал нам фабулу, и все сказали: «Класс! Вот оно!» А получилось все процентов на тридцать от задуманного.

— Чтобы вы понимали... В сценарном плане было заявлено, что это вечеринка реальных ботанов. В итоге мы увидели...

Марат: — Почти детское порно.

— Да, это не были ботаны. Это были смазливые мальчики из Прибалтики.

— Но был же вариант не выпускать вообще? Или не было?

Марат: — А здесь уже включается менеджмент и говорит: «Ой, что-то денег потрачено».

— А денег много было потрачено?

Марат: — Нормально.

— Сколько?

— Опять же, если взять запись плюс видео... Немало.

— Вы же говорили, что песня вас устроила. Ее в расчет не берем. Сам клип вам дорого обошелся?

Марат: — Если точно... С Пашкиным полетом туда-сюда. Тысяч восемь.

— Жалко выбрасывать на ветер такие деньги. Но имидж ведь стоит дороже?

Марат: — Сто процентов. Здесь я соглашусь. Для нас «Китти»... Знаете, у буддистов есть такое понятие, как «удар мастера».

«Вот мы хорошо получили по мордасам и очень много было маячков в процессе, которые показывали: „Похоже, не туда идем“. Но мы все отмахивались. Может, все-таки туда? Паша говорит: „Что за бред?“ А мы: „Нет, Паша, не бойся, все будет классно!“ Надо доверять себе»

— Я заметил одну штуку. Когда занимаешься самоуговором, то, как правило, ничего не выходит. Когда видишь, что это не дотягивает, но говоришь: «Ну вроде ничего», получается, как правило, г..но. Так показывает опыт. Самое главное — не заниматься самоуговорами.

«Колмыков не дальновидный продюсер»

— Что будет дальше с группой Trubetskoy? Вот вы говорите про огромное количество планов...

— На подходе еще несколько видео, новые песни. После «Китти» я уже боюсь что-то рассказывать — не знаю, что там получится.

— А вы не контролируете этот процесс?

— Контролирую.

— Насколько вы вообще в него вовлечены? Утверждаете сценарий? Смотрите, что получается на выходе?

— Нам присылают смонтированный материал, а мы смотрим и говорим: «Нет-нет, нужны досъемки». С одним клипом так и получилось. Бюджет уже начинает разрастаться...

Марат: — Ну нет... Разрастание бюджета мы уже остановили. Обычно происходит так: сначала Пашей, Женей, мной и пиар-директором утверждается сценарий. Потом идет съемка, присылают нам четверым какие-то монтажные варианты, и мы все пишем свои комментарии. А на последних двух клипах наша группа разделилась: трое против одного. Булатников, Бергер и Грингауз дуют, как правило, в одну дудку, а Женя очень часто по-другому видит ситуацию. Мы решили пойти на эксперимент: при работе над двумя клипами, которые сейчас снимаются, мы с Женей посоветовались и сказали: «Мы тебе дали возможность, а теперь ты нам дай».

«Мы остановили рост бюджета, поговорили с режиссером, мол, старик, надо как-то и тебе заботиться о своем реноме. Один из видеоклипов доделывает Хиндрик, а второй будем отдавать молодому пацану, который сделал нам шикарное фан-видео»

— Послушайте, что стало с Колмыковым? Он же всегда был дальновидным продюсером, который точно знает, что канает, а что не канает. А здесь допускает такую ошибку...

— Он не дальновидный продюсер. Он такой же творческий, как и артисты: загорается легко и так же легко обламывается. Его личные симпатии к музыке, артисту могут быть не всегда объективными, поэтому дальновидным продюсером я бы его точно не назвал.

— В «Ляписах» же у него таких осечек не было.

— В «Ляписах» он продюсером был, так скажем... Там был Михалок, который транслировал свое мнение.

— Вам не хватает этой жесткой руки Михалка?

— Нет.

Марат: — Паша просто сам по себе более демократичный человек. Он не может сказать «нет» без аргументов. И когда Женя вот с такими глазами говорит: «Ребята, вы не понимаете!..» (а Женя — очень харизматичный человек), можно повестись на его уговоры.

— Павел, у вас у самого есть четкое видение группы Trubetskoy? Не сегодня, а завтра.

— Завтра... Хороший вопрос. Не знаю... Хотелось бы посмотреть, во что же выльется это сегодня — тогда, может быть, будет понимание насчет завтра.

— То есть у вас сейчас нет четких, оформленных мыслей про будущее группы?

— Я все-таки надеюсь, что когда выйдет новый материал... Не знаю, сделают ли эти песни погоду...

Марат: — Просто говорить о стопроцентной уверенности в том, что надо делать так или иначе, — это один из вариантов рассуждения о будущем. Второй вариант — это делать свою работу, придерживаясь одной из самых великих традиций, которая называется «не п..ди», и потом уже показывать результат.

— Это мы сейчас с вами говорим о каких-то абстракциях, занимаемся софистикой. Я же спрашиваю про вполне конкретную вещь: будущее группы Trubetskoy. Каким оно вам видится?

— Концерты. Я надеюсь, концерты. Хотелось бы верить, что мы еще не все сказали.

— Хотелось бы верить?

— Хотелось бы не ошибиться.

Уничтожители бумаг в каталоге Onliner.by

Читайте также: 

• «Почему мы не можем? Да потому что бедные колхозники!» «Папа белорусской эстрады» Макс Алейников про стоимость раскрутки звезд, успех ЛСП и работу с мальчиками
• «Наш артист сегодня стоит $1000. Мало? Посмотрите на зарплаты в стране: не надо наглеть!» Саша Немо про песни из телевизора и три сольных концерта за день
• «Папина дочка? Здорово быть ребенком людей из вечности!» Анастасия Тиханович про кумовство на белорусской эстраде, билеты по профсоюзной линии и душевные концерты в глубинке

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!