24 285
17 марта 2017 в 15:30
Автор: Александр Чернухо. Фото: Максим Тарналицкий. Иллюстрация: Олег Гирель

«Что такое Дисней? Это обращение в массовое сознание населения планеты». Разговор про кино, сексуальных маньяков и признаки глупости

Автор: Александр Чернухо. Фото: Максим Тарналицкий. Иллюстрация: Олег Гирель

Вот ты пришел в кино и самозабвенно захрустел попкорном под фильм про банду супергероев, спасающих планету. А в соседнем зале сидит твой товарищ и шикает на соседа, который шепчет что-то на ухо подруге, — идет увлекательная трехчасовая драма на языке оригинала с субтитрами. И то, и другое про кинематограф, и то, и другое с одинаковым успехом может быть абсолютной безвкусицей. Или же остроумным и захватывающим путешествием. Куда нас уводит современное кино и что вообще нужно про него знать — об этом и многом другом говорим с Сергеем Филимоновым.

Кто это?

Сергей Филимонов — один из тех редких белорусов, которые не нуждаются в дополнительном представлении. Впрочем, если вы слишком молоды или прожили бо́льшую часть жизни в изоляции, поясним: это автор и бессменный ведущий одной из самых долгоживущих белорусских телепередач — «Відзьмо-невідзьмо». Когда интернет существовал только как миф, Сергей открывал для увлеченных белорусов окно в мир мировой поп-культуры, за что его благодарят и сегодня.


— Вы недавно были на Берлинском кинофестивале — событие масштабное. Благодаря таким поездкам можно сформулировать основные тренды в кинематографе?

— Я думаю, что это немного не по адресу. Фестивали — это тусовки по интересам, как и большинство других призовых мероприятий. Они ангажированы политическими тусовками. Что касается Берлина, это шикарная организация, немыслимая широта представительства — гигантский разлив. Там присутствует все что угодно. И даже если вообразить какого-то сумасшедшего киноведа, который поехал туда отрабатывать барщину, то он не сможет там ничего понять: будут какие-то урывочные впечатления, связанные с интересами конкретного человека. Всего он не увидит и не сможет оценить картинку в целом. Это можно сделать только постфактум, если очень хочется врубиться и что-то понять. Но для того, чтобы почувствовать атмосферу, необязательно сжирать всю тарелку супа.

Картина… Я бы не сказал, что она радостная или безрадостная. Для кого как. Скажем, для людей с психологией музейных теток она будет идиллически-сиропной, потому что там вкусная пища, хорошие отели, прекрасные медведики кругом. Абсолютно другой пласт восприятия. А если разговаривать с людьми, которые беспокоятся о каких-то философских и социальных темах, можно прийти к конкретным выводам. Что такое торжество политкорректности? Для кого-то это хорошо, кому-то надоело, для кого-то такое вообще невыносимо. Показательна главная коллизия: вся тамошняя критика безумно хвалила новую картину финна Каурисмяки, который уже несколько лет снимает фильмы о всевозможных беженцах. На этот раз они проникли в Финляндию, и там их, хороших, ласково встречают. Милая история на тему «Они не такие уж и плохие». Я даже не хочу это комментировать. Но в этом году случился еще один казус.

Председателем жюри был Пол Верховен. Кто он такой? Если по-простому, сексуальный маньяк: достаточно посмотреть его последний фильм «Она». И вот Пол Верховен своей властью отдает главный приз фильму, где речь идет, в общем-то, о сексе на скотобойне.

Даже бывалые критики, которые повидали всякое, шутят, что, очевидно, у дедушки никогда не было секса в таких условиях. Я, например, не осуждаю, не хвалю, не пытаюсь ныть или радоваться — это просто нужно тем людям, которые пытаются понять всю незатейливость подобных событий. Вообще, мне на этом фоне вспоминается советский фильм про запуск первого троллейбуса, когда жительницы города поют какие-то песни, делают в этом троллейбусе па и машут гладиолусами.

— В то же время массовый зритель обращает внимание на самую масштабную и распиаренную премию — «Оскар». В этом году казус случился с двумя главными претендентами на награду…

— Пиар в наше время — это отдельная тема. Он касается даже не столько кино, сколько продвижения конкретного товара. Что такое «Оскар»? Это попытка влияния на массовое сознание с помощью назначения тех или иных призеров, художественные достоинства которых могут быть абсолютно разными.

Мне, если честно, не понравились ни «Лунный свет», ни «Ла-Ла Ленд». Шило на мыло, мыло на шило — что-то такое… Думаю, если углубиться, можно даже в списке номинантов найти более интересные фильмы.

Что такое «Ла-Ла Ленд»? Это среднеуспешная попытка копировать старые классические мюзиклы. Кто-то даже озаботился и сделал сравнительное видео — совпадают не только сцены, но и их динамика, какие-то движения, стилистика. Что касается смысла и игры актеров, то все очень средненькое: умилительный сиропчик, невыразительная глупость.

Старые мюзиклы — это Барбара Стрейзанд. А Эмма Стоун ей в подметки не годится. С другой стороны, это милое, очаровательное кино, которое отличается от привычных аттракционов, привлекающих кассу и аудиторию, про какую-нибудь гигантскую обезьяну или космические пистолеты.

А что касается этого мальчугана, который весь исстрадался в черных наркотических кварталах, то это злобный ответ голливудской интеллигенции на поведение господина Трампа, показавшего свое презрение даже к такой уважаемой персоне, как Мерил Стрип. Я даже не хочу здесь разбираться и искать какие-то гомосексуальные нюансы. Гораздо любопытнее в этом плане диснеевский фильм «Красавица и чудовище» — он вчера достиг даже белорусского кинопроката. Что такое Дисней? Это максимально возможная аудитория по всему миру. А в данном случае речь не только о бешеном бюджете и огромных декорациях, но и о диснеевской сказке, в которую компания целенаправленно вставила гомосексуального героя и соответствующие сцены. Честно говоря, я этот фильм еще не посмотрел, но резонанс по всему миру широчайший. Особенно в России.

— Но ведь там в итоге надзорные органы не обнаружили гей-пропаганды и допустили фильм в прокат.

— Да, но идет он там с пометкой «16+». То есть детская сказка не рекомендуется детям до 16 лет. Я не думаю, что есть какая-то иная причина. В результате в Беларуси тоже поставили ограничение, но «12+». Лучше подумать, для чего Дисней пошел на такой ход, чтобы не поддаваться стандартным куриным взмахам крыльев. Дело в том, что сейчас идет вполне очевидная гуманизация всего этого процесса в массовом сознании. А что такое Дисней? Это обращение в массовое сознание населения планеты. И компания сделала такой шаг именно с целью гуманизации процесса — никаких других целей нет в принципе. Неважно, в каком свете персонаж показан в фильме, все равно это наверняка будет забавно.

— Вы говорили про аттракцион, на который люди идут в кино. Есть ощущение, что кинематограф в целом в него и превратился. В Беларуси уж точно. Другая аудитория есть, но она, по ощущениям, маргинальная.

— А почему это плохо? Полным-полно людей ходят на качели, карусели, американские горки. Это хорошее настроение. И я бы не сказал, что маргинальны те люди, которые любят думать. Просто все современное кино и другие культурные направления делятся на ниши, и этот процесс абсолютно очевиден. Все становятся нишевым: сознание, группы по интересам — одни больше, другие меньше. А в таких условиях говорить о какой-то единственной истине в последней инстанции вообще глупо. Очевидно, есть люди с примитивным сознанием, которые хотят абсолютно на все навесить один большой ярлык. Кстати, из-за этого чаще всего и возникают проблемы в обычном быте: все взаимосвязано и легко проецируется на жизнь — социальную и семейную.

— С другой стороны, этот ярлык и тянет за собой массовую аудиторию. Тот, кто громче кричит, получает зрителя.

— Я так не считаю. Ярлык — это признак тупости. А пиар — это все-таки создание надувного образа, который вызывает желание потратить деньги. Если кому-то хочется эту систему упростить до ярлыка, то из этой затеи ничего не выйдет. Ничего гениального для всех и сразу не существует.

— В Беларуси, в принципе, есть аудитория, которая пойдет и на гигантскую обезьяну, и на Джармуша.

— Да, и таких толков очень много. Я, например, на Джармуша ни за что не пойду, хотя очень люблю разумное, авангардистское, сумасшедшее, психопатологическое кино. Ну и что мне делать?

— Это ваш выбор.

— С другой стороны, из сотни ниш примерно шестьдесят я с удовольствием для себя выберу.

— Но насколько количество этих ниш в Беларуси соответствует вашим запросам?

— Здесь нужно вспоминать всевозможные программы, которые у нас функционируют. В Минске что-то интересное делают в кинотеатрах «Ракета», «Москва», «Центральный», то есть в общем что-то происходит. Другое дело, что теперь поступают тревожные сигналы из минского «Киновидеопроката» в связи со сменой руководства. Раньше был Коктыш — человек, который прикидывался простаком, но на самом деле был глубоким и понимающим руководителем. А теперь на его месте новый молодой глава, который — я сейчас выскажу мнение опытных и знающих людей — вызывает большие сомнения. По крайней мере, при Коктыше «Киновидеопрокат» всегда был прибыльным, и, если сейчас он вдруг станет убыточным, это будет главной характеристикой действий руководителя.

— Давайте отвлечемся от темы западного кинематографа и спустимся с небес на землю. Вы говорили про разумное, авангардистское, сумасшедшее — то есть вот такое краснокнижное явление в отечественном кино.

— Это только так кажется, потому что, например, фильм Лозницы получил главный приз даже на местном «Лістападзе». Это абсолютно сюрреалистическое кино про водителя грузовика, который непонятно куда пропал — в астрал или к чертям собачьим.

Я на днях был в Бресте — организовали такую встречу с народом на тему «культур-мультур». Обсуждали в том числе белорусское кино. Разумеется, оно всегда находилось под жутким давлением пропагандистских установок. Официальных, неофициальных — любых. И самый интересный вопрос задали по поводу экранизации романа Короткевича «Хрыстос прызямліўся ў Гародні». Почему она была запрещена, пролежала на полке до 1990 года и потом была распространена в разных версиях: сокращенных, несокращенных, русскоязычных и белорусскоязычных. На самом деле это очень интересный фильм, белорусская классика. И почему он был запрещен — это вопрос любопытный. Можно дать поверхностный ответ: в 1968 году в Чехословакии произошло восстание против «совка» и, как известно, Советский Союз ввел туда танки — в то время любое отступление от линии партии пресекалось жесточайшим образом. В фильме идет речь о том, что простой комедиант выставил себя Христом, что дало ему возможность показать церковную изнанку. А в советское время партия и была церковью. Может быть, «попы» усмотрели какую-то параллель и забеспокоились. Но это ответ поверхностный, очевидный. Было бы интересно разобраться в истинных первопричинах, а я, к сожалению, не могу найти очевидцев тех событий.

— Вот вы говорите про классику белорусского кино. Вам не кажется, что белорусский режиссер измельчал? Вот возьмем, к примеру, Курейчика с его аляповатыми попытками реанимировать отечественный кинематограф.

— А с кем или с чем можно сравнивать Курейчика? Я, например, всю жизнь считал, что «Я — Францыск Скарына…» — это какой-то кит белорусского кинематографа. Потому что не партизанщина. Недавно возник повод пересмотреть фильм свежим глазом, и я увидел, что это абсолютно бедная, убогая попытка кино с казенными диалогами и очень плохим сценарием.

Да, ходит красивый молодой Янковский, произносит какие-то цитаты классика белорусского Возрождения, но художественной ценности в этом нет никакой. А Курейчика с этим сравнивать — это вообще какая-то глупость. Почему бы в таком случае не сравнить мышь с динозавром?

Курейчик, по-моему, очень способный и достаточно талантливый человек. На общем фоне он однозначно выделяется в лучшую сторону, учитывая смешные деньги, за которые все это делается. Я на премьеру «Partyzan-фильма» приходил с московскими товарищами из местной киноиндустрии, и они, к моему удивлению, взялись это кино нахваливать довольно серьезными категориями. Мол, на него потрачен минимум миллион долларов. Это вызвало у Курейчика истерический смех, он назвал цифру в 15 раз меньше. Люди очень сильно удивились. На мой взгляд, то, что делает Курейчик, гораздо выше по уровню, чем занудная, невыносимая чепуха по госзаказу. Да и кроме него есть ряд независимых кинопроизводителей: коллеги, например, нахваливают фильм «Граф в апельсинах».

Дело в том, что производство фильма гораздо сложнее записи песни. А если сделать общий срез, то окажется, что в белорусском андеграунде есть все, что каким-то образом следует за мировыми и европейским трендами. Если дать волю независимым кинопроизводителям, точно так же дела будут обстоять и в фильмоиндустрии. Видно, что потенциал есть. Что, ребята здесь какие-то особенно убогие и бесталанные? Нет, разумные молодые люди. А вот к господам, которые отвечают за распределение финансов, возникают вопросы. Потому что сразу начинаются какие-то разговоры про «распилы бабла» и прочие неприятности.

Я вспоминаю одну совсем старую историю, когда на съемки фильма выписали двадцать грузовиков с яблоками. Я не думаю, что какой-нибудь директор фирмы подробно объяснит, куда эти яблоки пошли. Можно, конечно, придумать сцену, в которой яблоки давили-давили, давили-давили… Но не проще ли купить яблочный сок?

— Но есть и такой вопрос: может, московские киношники привыкли к раздутым бюджетам и теперь удивляются тому, что можно снять что-то гораздо дешевле?

— Там вольницы в этом смысле больше, потому что российская молодежь снимает все. Есть самодеятельность, есть откровенный стеб, есть уровень повыше, есть неудачи с серьезным лицом. И профессионалу все видно: смотришь фильм с заявленным бюджетом в $200 млн, но не видишь этих денег. Или смотришь на скромный бюджет и понимаешь, что это уже другой уровень.

— Вот давайте тогда про другой уровень — сценарный. Возьмем самый яркий пример последнего времени — новозеландскую комедию «Все, что мы делаем в темноте». Скромный по мировым меркам бюджет, но блестящий сценарий, талантливая игра актеров. Это действительно смешно!

— Австралия и Новая Зеландия — это особая тема. Я считаю, что это один из самых интересных кинематографов в той части планеты. Он возник из-за того, что там (я сейчас буду говорить ужасные расистские вещи) в наиболее чистом виде сохранилось англосаксонское пространство. Оно варится в своем котле и продолжает традиции так, будто бы никакой глобализации не случилось. И там случаются интересные сюжеты даже во вполне средних фильмах, есть какие-то планки, ниже которых они не опускаются. И местные понятия юмора для меня очень близки, потому что я всегда был фанатом «Монти Пайтона» — английских шуток с серьезным лицом.

— Беларусь тоже нельзя назвать котлом, в котором всего намешано. Здесь вполне может сформироваться своя традиция и школа при должном отношении ко всему энтузиастов, которых в стране почему-то не так уж и много.

— Думаю, идей достаточно, а вот возможностей для их реализации нет. При наилучшем стечении обстоятельств лет через сто (если к тому времени кинематограф все еще будет существовать в привычном для нас понимании) белорусский кинематограф ничем не будет отличаться от теперешнего голландского, бельгийского, датского или любого другого кинематографа малых стран, где есть все возможности для реализации и молодежь может найти себе адекватного спонсора — просто поиграться или реализовать свою детскую мечту. Не думаю, что здесь стоит вешать ярлык какого-то всеобъемлющего отечественного кинематографа: ничего такого никогда не случится. Будет вот такой процесс, как и в любой другой малой стране. Это естественный ход вещей.

Видеокамеры в каталоге Onliner.by

Читайте также:

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by