— Поностальгируем и вспомним «Звездный дилижанс»… Сейчас вот Тиханович очень любит говорить, что именно благодаря этому проекту открылась Катя Иванчикова. Вы чувствуете, что это действительно сыграло какую-то роль в вашей жизни, или это просто такой способ стать сопричастным к вашему успеху? 

— Ни в коем случае… Александр Тиханович — очень сильная и харизматичная личность. Он один из тех людей, к которым нельзя относиться равнодушно: его или любят, или ненавидят. Это хороший знак — к тебе постоянно что-то испытывают. Я его люблю и благодарна ему, потому что Александр поверил в меня и помог: с самого начала он относился ко мне как к талантливому человеку. Мы все были на равных правах, но он умеет подойти и сказать: «Все получится, ты классная!»

— Параллельно в этом проекте были Шаркунова, Герман… Почему у них не получилось, а у вас получилось? Все соразмерно таланту? 

— У каждого свой путь. Мы идем, и нам по дороге постоянно что-то предлагают. И это круто! Как-то ко мне подошел продюсер Анны Шаркуновой и вдруг сказал: «Аня не хочет так же, как ты. Не хочет дальше — ей нравится здесь». Зачем он это сказал, я так и не поняла.

Вообще, почему вы говорите, что у них не получилось? На своем уровне у них все отлично — они звезды здесь. А если бы уехали куда-то еще, стали бы звездами там. Это харизматичные, талантливые люди, у которых есть выбор.

— Вот вы уехали и попали в мир российского шоу-биза. Вам там комфортно? 

— Я там себя никак не чувствую: меня там нет. Я окружила себя людьми, которых люблю и в которых верю, а они верят в меня. Мы создали свою коалицию, работаем с потрясающим саунд-продюсером. Вот наша команда, и мы просто иногда делаем вылазки. Вот сейчас выпускаем альбом и устраиваем промодни: пиар-директор забивает наш график интервью, эфирами на телевидении. Я, например, два дня подряд хожу и говорю: «Привет! Я из группы IOWA, и у нас первого ноября выходит альбом». Вот это все мое участие в шоу-бизнесе, а потом ухожу обратно в свою ракушку.

— Нет ощущения, что вы в некоторой мере себе уже не принадлежите? 

— Конечно, мы становимся заложниками своей мечты. Но мое сознание идет за мной. Да, я не могу расслабиться ни на минуту: постоянно генерирую какие-то идеи, смотрю то, что меня вдохновляет. До вчерашнего три дня подряд у меня был сумасшедший график, такой накопительный принцип, после которого твоя нервная система идет кувырком. И я решила устроить себе разгрузочный день — отдохнуть, выспаться. Но с утра до вечера была репетиция, потом несколько интервью, а потом я всю ночь смотрела новый концертный проект Леди Гаги и вдохновлялась. Так и не уснула… Я вообще не могу уснуть уже несколько лет — постоянно думаю, что что-то упущу. Устаю до истощения, но получаю при этом кайф. Это такой период. Я знаю, что дальше мне захочется тишины и покоя, но пока позволяю себе быть такой — не сдерживать потоки мыслей, которые нужно постоянно фиксировать. Проснуться ночью, записать на диктофон то, что у тебя в голове, — у меня постоянно начинает играть музыка, как только я засыпаю. Ее нужно быстро напеть. Потом ты листаешь то, что записала, и из этой мелодии рождается песня.

— Вы как-то упоминали, что ваша задача — говорить простым языком о непростых вещах. Нет ощущения, что вас понимают слишком буквально? 

— У меня — нет.

— Та же «Маршрутка»… Вы себя ее заложниками не чувствуете? Вам самим она оскомину не набила? 

— Однажды мы выступали в Сорренто, и в соседней гримерке был Леонид Агутин. Нам принесли чай, мы сели за стол и разговаривали о песнях, которые остаются в вечности. И остаются вот такие… Напишешь какую-нибудь композицию, в которой тебе так нравится текст! Думаешь, как удачно это сделала! А у всех в голове осталась «Маршрутка»… И потом люди пишут, что текст примитивный. Ты просто поприкалывался, а оно запомнилось — два притопа, три прихлопа. Хотя аранжировка в песне довольно сложная и интересная. Так вот сидим с Агутиным, и я ему говорю: «Так хочу выпустить первый, второй, третий альбом, и чтобы второй перебил первый и все хотели его. А потом, когда выпущу третий, чтобы все забыли про предыдущие и хотели его!» А он отвечает: «Не трынди! „Маршрутка“… Пойду я петь своего „Босоногого мальчика“». И он прав. Трындец мне! Но это и не хорошо, и не плохо, ведь Раневская, извините за сравнение, пострадала от того, что ей постоянно в спину летела фраза: «Муля, не нервируй меня!» Ведь она играла такие сложные драматические роли, но никто этого не помнил, все вспоминали только Мулю… Хорошо, что так. Хорошо, что есть эти несколько песен, которые остались и впечатались в память.

— Вы же и высказывали опасение, что запишете второй, третий, четвертый альбом, а потом люди не захотят чего-то нового. Придется исполнять шлягеры и становиться «седовласыми мэтрами». 

— Я об этом пока не думаю и очень надеюсь, что люди захотят услышать что-то новое в нашем исполнении.

— А чем отличаются «экспортный» и «импортный» вариант группы IOWA? 

— Обложка альбома выглядит так же, как и у первого, только на розовом фоне. Это продолжение: я даже не знаю, кто так делал раньше, — второй альбом в продолжение первого. А еще мы хотим сделать винил, чтобы две пластинки были склеены и открывались книжкой.

IOWA продолжает делать то, что и раньше, но теперь это компиляция с музыкой 70-х, кантри. Мы добавляем то, что нам нравится в мировой музыке. Мне нравится пропускать материал из прошлого через свои мозги и потом писать об этом по-русски. В общем, музыка становится сложнее, а тексты такие же простые. Хотя есть несколько песен с глубокими текстами, но посмотрим, насколько они станут известными.

— Вообще, с популярными группами происходит парадоксальная вещь. В какой-то момент они подвергаются массовой критике… 

— Диванные критики, да. Они все про всех знают.

— Да, возможно, они и слушают под одеялом ваши песни — так, чтобы никто не заметил… Вот откуда у людей эта стыдливость? 

— Я даже об этом не думаю. У меня есть песни, которыми я горжусь. Все мои песни! У меня есть команда потрясающих музыкантов, потрясающие аранжировки, которые отлично звучат на сцене. Мне нравится, что когда эти критики приходят к нам на концерт, то полностью меняют свое представление о группе. Искренность нельзя критиковать, она убивает весь скепсис. А я хочу быть предельно искренней и честной на концертах — не красоваться и не бояться быть некрасивой. Говорить о каких-то простых чувствах — это только способ выразить себя и призвать других людей делать то же самое. Мне нравится работать с энергиями, и я все равно бы стремилась в большое скопление людей, если бы не могла петь. Зажигать людей, соединять их — вот что я люблю. А вся эта критика… У меня есть определенная задача, и я ее выполняю. Каждый видит то, что хочет видеть. Я хочу видеть счастливых людей и знать, что делаю кому-то хорошо.

— На этот раз у вас площадка не совсем обычная — Дворец Республики. Там с большей долей вероятности можно встретить женщин с начесом, возрастную публику, а не молодежь. Почему так? 

— Нам очень приятно, что нас сюда приглашают и не забывают. Хотелось бы чаще приезжать в Минск, но очень обидно бывает, когда на больших площадках делают дорогие билеты, и много людей не может попасть на наш концерт, потому что это накладно — это треть их зарплаты.

Я не знаю сейчас, какая у нас аудитория: на концерты приходят очень разные люди. Если логически порассуждать, почему такая градация — от очень маленьких до совсем взрослых людей: ребенок не придет один, его приводят на концерт родители и втягиваются сами. Бывает, что приходят без детей, но берут для них автограф. Мол, он так вас любит! Спрашиваю: «А почему не привели?» «А он дома, — говорят. — Поздно уже». Случается, что на концерт приходят пожилые пары. Нам одна возрастная семья регулярно передает морошку или грибы из леса. Мы все это тащим домой — я даже варенье делала из какой-то ягоды.

— Как у Якубовича. 

— Да, музей свой откроем. Есть определенные города, в которых у нас уже есть много друзей, и они нас ждут.

А женщины с начесом не пугают: есть истории любви, которые поймут люди в любом возрасте. Обидно, что к нам на концерты не попадают студенты, у которых не хватает денег. Надеюсь, что дальше будет лучше.

— Площадка «сидячая», без танцпола. Вам комфортно в таких условиях выступать?

— Конечно, это сложно. До третьей песни. Нужно, чтобы в таком зале были дети: их проще всего поднять с мест. Родители их сначала одергивают: «Сядь, веди себя хорошо!» Но что такое «веди себя хорошо»? Эмоции — это так важно! Когда ты хочешь отдаться музыке, чувствуешь, что она внутри, и стараешься выразить это в своем поведении. Потом за детьми подтягиваются взрослые — сначала в стороночке, но потом мы их приглашаем в проход, и там уже все пляшут.

— Но при всей вашей популярности на «Минск-Арену» вы так и не замахнулись… 

— Я не знаю, почему так… Наверное, в своем отечестве нет пророка. Я даже не понимаю, как ко мне здесь относятся. И это очень грустно, потому что выступать в Беларуси очень волнительно — это дом. Но когда уезжаешь без спроса, не предупредив маму, ничего ей не объяснив, понимаешь, что она тебя все равно любит, но боишься ее. Боишься вернуться, потому что не знаешь, как она тебя примет и как она к тебе относится. Здесь такая же ситуация…

Концерт группы IOWA состоится сегодня во Дворце Республики. Билеты на него можно купить от 35 до 75 рублей. 

Радиоприемники в каталоге Onliner.by

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by