На улице было душно и безлюдно: Апеннины тучей накрыла сиеста. Пожилой мужчина в терракотовых шортах потягивал на террасе кафешки вино. Кот спрятался под автомобиль. Застрекотал пневматический молоток, но быстро замолк, испугавшись своего громкого голоса… Сонный Сальонце по статусу — что-то вроде наших Друи, Людвиново и Дукоры (хотя размерами больше), правда, итальянцы почему-то не называют современную деревню агрогородком. Здесь совсем нет аистов, не колосятся пшеничные поля (а лишь зеленеют виноградники) и вместо улицы Ленина — улица Альпийская. На Via delle Alpi живет белоруска Анна, которая расскажет нам, чем итальянский «агрогородок» похож на село мечты всех коммунистов и социалистов этой части Вселенной.
Сальонце расположен на стыке регионов Венето и Ломбардия. До Вероны — минут 40 на машине, до озера Гарда и одного из крупнейших в стране развлекательных комплексов «Гардаленд» — 15. И все равно Сальонце по итальянским меркам — это почти дыра. Здесь мало «напомаженных» домиков, улицы не столь утонченные и узкие, как обычно в Италии, а Google отчаянно врет с навигацией.
— Так получилось, что в Италии я все время жила в деревнях, — рассказывает Аня. — В одной вообще автобус два раза в день ходил и даже ни единого бара не было, что для местных автоматически значит глушь! Но мне нравилось и продолжает нравиться. Совсем не тянет в города. Здорово, что под боком грядки, на них четыре морковки и салатик, рядом речка, озеро, природа. Что мне импонирует в Италии, так это что у них нет культа мегаполисов. Нет такого, чтобы все мечтали жить или в Риме, или в Милане, или в Вероне. Как у нас: все мечтают о Минске — но разве в этом счастье?
У нее трое маленьких детей. Она умудряется готовить, убаюкивать младшего и говорить с нами. Одна бабушка осталась в Беларуси. Кристина и Антонио, родители мужа, живут в Риме и приезжают раз в квартал. Помогать некому. Анна не жалуется.
— Как я справляюсь? Молча.
В доме столь же жарко, как и на улице, — далеко за 30. Впору выкручивать майки. «Самое ужасное — влажность. С одной стороны — горы, с другой — озеро, когда ветра нет, мы плавимся, как моцарелла на тарелке», — говорит девушка и наливает нам воды. Кондиционер они пока не поставили, потому что на все не хватает денег.
Ее история эмиграции — это не песня с банальным куплетом «Пора валить». Прожив в Италии 10 лет, Анна рассуждает о комфорте и счастье без штампов и обобщений.
— В Италию я приехала 10 лет назад. Рядом с Вероной жила сестра, поэтому у меня было где остановиться. Поступила в университет на специальность «Коммерция в сфере туризма». В Беларуси окончила иняз с английским, испанским и китайским, а на итальянском совсем не говорила. Ни слова не знала. И вот это был самый сложный период в жизни — сдать экзамены на незнакомом языке, да еще так, чтобы получать потом стипендию! Учила ночами, не спала. Все получилось.
Чем я только ни занималась… Работала на ресепшене в отеле, занималась с белорусскими детьми, которые приезжали сюда на оздоровление. Затем в баре. А потом вышла замуж — и вот у нас уже трое детей. Это серьезный труд — воспитать троих в Италии, но я стараюсь помогать мужу. Открыла свои языковые курсы. Разработала программу, собираю небольшие группы детей от трех лет и занимаюсь в игровой форме английским. Иногда работаю с фирмами, которые привозят в Италию белорусов, русских, украинцев. Тогда уезжаю на 3—4 дня, перевожу, а муж берет отпуск.
«Здесь никто не возьмет женщину с тремя детьми на постоянную работу, будь у нее хоть три образования и пять языков»
— Дохода с «репетиторства» хватило бы для средней жизни в вашем «агрогородке»?
— Я работаю три дня в неделю плюс по утрам преподаю взрослым студентам. А если бы занялась на полную… Да, думаю, вполне можно прожить. Только в Италии работать полноценно женщинам с детьми невозможно. Ясли дорогие — €600—700 в месяц. Садики открыты с 8:00 до 16:00. А потом делай что хочешь. Некоторые садики предлагают вариант до шести вечера с доплатой. Если отправить в детсад всех троих на целый день, то работать мне придется только для того, чтобы оплатить услуги сада. И даже не в этом дело. Здесь никто не возьмет женщину с тремя детьми на постоянную работу, будь у нее хоть три образования и пять языков.
Аня говорит, что семья с тремя детьми в Италии не считается многодетной. Для официального статуса и небольших льгот нужно четыре ребенка. У нее трое, и никакой социальной поддержки от государства нет. Ясли, сад, проезд — все на общих основаниях.
— Деньги выделяют только семьям с определенным, очень низким доходом. При этом учитывают все: количество машин, квартир, сбережения на счетах. Получить такую поддержку сложно. Что касается помощи для всех, то, если не ошибаюсь, на детей, рожденных после 2015 года, полагается €80 в месяц…
И вот она, ирония жизни. Если бы Аня жила с мужем не в Сальонце, а в Друе, Людвиново или Дукоре, то вполне могла бы уже получить ключи от новенького президентского домика (или даже от квартиры в многоэтажке в райцентре). Но в Италии, где денег и квартир не выдают, вопрос быта можно решить на общих основаниях.
— Квартиру мы купили в кредит под 3%. Ее рыночная стоимость — около €250—260 тыс. Это немало, потому что по местным меркам она большая — 100 «квадратов» плюс гараж. Три спальни, кухня с гостиной — ждали четыре года, чтобы подыскать такой вариант. Мы въехали год назад, а наши соседи с первого этажа — совсем недавно. Всю сумму, если бы не кредит, мы бы никогда не потянули, да и не только мы. Но выгодная ипотека делает жилье доступным — даже без помощи государства.
Вариант современного сельского строительства по-итальянски — двухэтажные домики по типу таунхаусов, небольшой огородик, цветник. Такими типовыми коттеджами застраиваются несколько улиц в Сальонце.
— Когда мы переехали сюда восемь лет назад, в деревне не было ничего: ни магазинов, ни аптеки, ни садика, — продолжает собеседница. — А теперь — и сад, и школа, и хлебный, и аптека, еще две парикмахерских, салон красоты, четыре бара, прачечная. Четыре детских площадки! Сел на велосипед — поехал на речку. Или пошел за яблоками в сад. Все под рукой, большего и не надо. Единственное, есть проблемы с транспортом. Общественный ходит редко, часто не по расписанию. Это пресловутое итальянское разгильдяйство. Поэтому на семью нужно обязательно иметь две машины. Я тоже вожу, получила итальянские права.
Ближайшая больница — в пяти километрах. Скорая, как и везде в Европе, поедет только к умирающему. По словам Ани, если ребенок заболел, она звонит педиатру и консультируется по телефону. Везет детей к врачу только в самых экстренных случаях.
Очевидная вещь: в условиях отсутствия государственной опеки итальянцы вполне благополучно опекают свои семьи сами.
— Все слышали об итальянском культе семьи, и это бесконечно здорово, когда для отца самое главное в жизни — дети, — говорит Анна. — У моего мужа есть основная работа и хобби — фотография, но он готов с радостью брать отпуск, чтобы подменить меня дома. Он готов вставать ночью, сидеть с малышом, менять ему памперсы, купать и пеленать. Это не обязанность, это радость. Если дети растут в гармонии, тогда и семьи получаются крепкими, а общество — здоровым.
Есть, конечно, и перегибы. Современный тренд — один ребенок в семье, как правило, в 40—45 лет. Когда в такой семье рождается мальчик и он попадает в окружение многочисленных теть, дядь, бабушек, его начинают «пестить». До 5 лет ребенок у них может ходить с соской и в подгузниках! Есть такой термин — «мамизмо», обозначающий глубокую привязанность сына к матери. Классика жанра: мужчине 40, а он думает лишь о том, что скажет мама. У нас, к счастью, такого нет. Муж с 17 лет жил отдельно от родителей.
На севере Италии не любят чужаков. Точнее, не готовы признать их за своих, сколько бы лет ни прошло. Аня рассказывает, что соседи начали общаться с ней только после того, как появились дети.
— Здесь нет такого: сегодня я иду к тебе в гости, а завтра ты ко мне. Нужно договариваться точно, едва ли не в расписание гостей вносить. Есть лишь пару знакомых, к которым мы ходим на ужин, а потом приглашаем к себе.
«Итальянцы любят прибедняться: мол, денег мало. Но маечка обязательно должна быть от Lacoste»
Как только ты раскрываешь рот, северяне начинают переспрашивать: «А, так вы иностранка?» Сразу же оборачиваются, заслышав русскую речь. «Ах, она говорит по-русски с детьми!» Вся площадка замирает, когда я зову детей домой. Но это все не потому, что они не любят русских. Так же они отреагировали бы и на немецкий. Это свой замкнутый мирок. В него, повторюсь, не любят впускать приезжих.
Сальонце — обеспеченная деревня. Жители занимаются фермерством, ведут частный бизнес, многие заняты в сфере услуг. Кто-то держит лавку, кто-то ездит на работу в Верону, кто-то сдает жилплощадь туристам. А есть и те, кто просто проедает семейные сбережения, которые копились веками.
— Итальянцы любят прибедняться: мол, денег мало. Но маечка обязательно должна быть от Lacoste, личная машина должна стоять в гараже. Как же без машины? В целом здесь люди со средним достатком и не бедствуют.
По выходным итальянцы играют в бочу и гоняют на велосипедах. Сосед Ани, которому 75 лет, встает в шесть утра и может легко сделать 45-километровый круг по полям и лугам. Вечером бабушки и дедушки из итальянского «агрогородка» выставляют стулья к заборам и болтают до ночи, или прогуливаются по улицам, или бредут в бар, где потягивают аперитив.
— Некоторые начинают пить с трех часов дня. А есть и такие (в основном старички), кто стартует в девять утра. В Вероне существует такое понятие, как caffé corretto. Это кофе с граппой. И вот это «корретто» они начинают тянуть с самого утра. Но меру при этом знают. Алкоголиком здесь будут считать человека, который, к примеру, каждый день пьет пиво. И никаких наших ужасов — бить жену, продавать вещи из квартиры, ползти домой на коленях. Это за гранью их понимания. Я таких не видела никогда. Разве только иностранцев.
Аня долго думает о минусах своей деревни… И потом говорит: безопасность.
— Раньше было спокойно, а в последнее время то ли румыны, то ли цыгане устраивают набеги, «чистят» дома. Это неприятно. И даже сигнализация не помогает. А вот эмигрантов в Сальонце нет. Здесь для них слишком дорого.
Зачем мы сюда приехали? Чтобы сравнить…
В итальянской провинции есть дилерский салон Opel. На балконах жители вырезают сердечки. У каждого цветники — один краше другого, и это, говорит Аня, не выпендреж, а состояние души. Итальянский флаг у дома — тоже не обязаловка, а искренне проявление патриотизма.
К вечеру к Caffetteria Da Tiffany подтягивается публика. Идем по «агрогородку» и мы. Глядя по сторонам, гадаем: наверное, именно о такой судьбе деревни мечтали и коммунисты, и современные белорусские идеологи Дукоры, Друи, Людвиново и других агрогородков. Место, комфортное для жизни, а все классовые различия с городом стерты. Почему у нас пока не получилось? Дурацкий вопрос для пустых бесед…
— Все дело в качестве жизни, которое обеспечивает сервис, или в деньгах? — все-таки задаем его белорусской итальянке.
— Со временем я поняла, что счастье — это слишком сложное понятие, чтобы связывать его с чем-то конкретным… И уж точно не с деньгами. Дело и в атмосфере, и в комфорте, и в уверенности в завтрашнем дне. Здесь я знаю, что если вложусь в дело, даже самое маленькое, как у меня с английским, то все вложенное заберу. Знаю, что если мне нужно поехать в больницу, то я поеду и получу услуги того качества, на которое рассчитываю. Однажды я попала в больницу в Белыничах, лежала в инфекционке, получала уколы, про которые мне потом сказали, что подобные антибиотики не прописывали с военных времен… И так во многом. Да, у нас в Сальонце нет бассейна и танцев для детей, но мне достаточно сесть на машину и поехать в соседнее «село», где все это будет.
«В Беларуси ехать некуда. Деревня — это деревня. Это навсегда. Поэтому из деревни бежит молодежь. В этом основная разница»
С мужем они ездили в Беларусь несколько раз. Супругу понравилось в Налибокской пуще, он был в восторге от природы. Еще понравилось париться в бане, прыгать в ручей, дегустировать самогонку и бродить с лесниками по чащобе. Заехали и в Минск — но что Минск? Эмоций столица не вызвала. Разве только итальянец удивился: ничего себе, здесь существуют двухлитровые пластиковые «канистры» с пивом!
— Замечаю, что в Беларуси дороже продукты, хотя качество сравнить сложно. Памперсы я везла с собой из Италии: разница существенная, — говорит очевидные для всех эмигрантов вещи Аня.
Итальянцы, по ее словам, прекрасно понимают разницу между страной и государством. Они патриоты, но государство в лице сменных шахматных фигур не любят и считают делом чести систему обмануть.
— Если ты можешь спрятать, украсть, улизнуть от налога — делай так! Эта позиция популярна в обществе. Придешь к стоматологу, он непременно скажет: «Хм, а может быть, мы оформим все проще?» По-черному то есть. И так везде.
Белоруска готова критиковать и восхвалять страну, где прожила 10 лет, и замечательно, что здесь это в порядке вещей. Своих детей они с мужем назвали интернационально — Антонио, Мария, Элена.
— Выбирали имена так, чтобы детям было комфортно, если они, когда вырастут, захотят уехать из Италии — хоть в США, хоть в Мозамбик, — рассуждает Аня. — Что мне нравится в Европе, так это осознание широты мира и его возможностей. Я не собираюсь решать за детей, что им надо. Хотят уехать на край света? Пожалуйста. Не хотят получать «вышку»? Пускай моют тарелки. Главное, чтобы они были счастливы.
Все сравнения неуместны, все совпадения случайны… Наша героиня остается на кухне: скоро придет муж, ему нужно сделать ужин. Неподалеку кто-то готовит на участке барбекю. В нескольких километрах оживленная круглосуточно автострада мчит на Верону и Венецию. В кафешках, всех четырех, уже шумно, весело, вкусно. Сальонце — итальянская деревня из тех, где вполне можно дожить до глубокой старости и умереть, — выспалась, взбодрилась и планирует немножко пошуметь.
Читайте также:
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by