IT-революция по-белорусски. Директор ПВТ о том, как программисты меняют жизнь страны

Пятнадцать лет назад у универсама «Первомайский» в Уручье могли отжать кошелек. По музею валунов бродили подозрительные типы, а на улице Купревича здания нищей Академии наук тоскливо светили облезшими фасадами. Вокруг был тлен, а что случилось в этих краях дальше, вы знаете. С появлением ПВТ Беларусь за несколько лет фантастическим образом превратилась в IT-страну с громкими проектами, вниманием мировой прессы и даже настоящим миллиардером. Но стала ли «айтишная» революция локомотивом для развития страны? О влиянии отрасли на экономику и на нас с вами в пятничном «Неформате» главный редактор Onliner.by Николай Козлович беседует c руководителем ПВТ Валерием Цепкало.

Кто это?

Валерий Цепкало — руководитель администрации Парка высоких технологий и инициатор его создания. Кандидат юридических наук. Учился в Белорусском политехническом институте (сегодня — БНТУ) и МГИМО МИД СССР. Был послом Беларуси в США и Мексике (по совместительству). Являлся экспертом Генерального секретаря ООН и ряда международных организаций в области информационных технологий. Публикуется в ведущих мировых СМИ. Издал несколько книг по инновационному развитию стран Юго-Восточной Азии.

* * *

— За десять лет белорусские IT-компании достигли крутых результатов — кажется, это заклинание уже можно писать на плакатах. Но не везде эти плакаты повесишь. В некоторых райагросервисах по весне отключают свет: нет денег, чтобы рассчитаться по долгам. Работники сидят при свечах и, должно быть, не видели, как Марк Цукерберг в маске из белорусского MSQRD обращается к миру. У меня вопрос: для нынешней Беларуси ПВТ с его успехами — это что-то вроде Монако? Был ли у нас шанс на что-то большее — например, приблизиться к «сингапурскому дракону» или «кельтскому тигру»?

— Когда мы начинали проект, то были реалистами. Мы понимали: скопировать сингапурскую модель вряд ли получится. Для кардинального рывка требовались серьезные изменения: административная реформа, перестройка экономической системы, внедрение понятной для всего мира британской системы права, свободное движение капитала, повсеместное изучение английского языка и многое другое. Сингапур начинал с чистого листа, и вся страна была нацелена на модернизацию и инновации. Они смело двигались вперед, не боялись рисковать и были готовы к неудачам. Фактически вся страна стала экономической и социальной лабораторией, где апробировались и внедрялись самые смелые решения. А в Беларуси, как и в России, в качестве приоритетной модели была выбрана политика аккуратной трансформации, сохранения того, что было создано в советский период…

В Сингапуре же сохранять было нечего. Это был крайне бедный болотистый островок, где, кроме комаров, не было ничего: ни пригодной для сельского хозяйства земли, ни строительного песка, ни леса, ни даже пресной воды.

В белорусской IT-сфере ситуация была во многом схожая. Сохранять было нечего. Десять лет назад отрасли разработки компьютерных программ в стране фактически не существовало. В 2004 году, пока еще не было Парка высоких технологий, весь экспорт компьютерных программ из Республики Беларусь составлял $15,2 млн. И это с предприятиями как частной, так и государственной форм собственности, включая НПО «Агат», НИИЭВМ и другие. По экспорту программного обеспечения на душу населения мы почти в три раза отставали от Индии и в пять раз от США. Поэтому с самого старта наша стратегия была ориентирована не на сохранение когда-то созданного, а на создание нового и развитие.

В результате на десятый год нашего становления ПВТ приближается к миллиарду долларов годовой выручки. В 2012-м мы обошли по экспорту компьютерных программ на душу населения и США, и Австралию, и Индию, и Южную Корею. Теперь уже Беларусь обходит по этому показателю в полтора раза США и Индию и более чем в два раза Южную Корею. Сейчас, когда наши темпы роста почти в десять раз превышают общемировые, этот разрыв продолжает нарастать.

Наш опыт показал: развить можно и отдельный кластер экономики, если выбрать прорывное направление, создать современную структуру управления.

В современном мире уже нет конкуренции товаров. Есть конкуренция форм и методов управления и способов продвижения продукта на рынок. Сегодня в мире можно сделать любой продукт. Во многих случаях изготовить его стало дешевле, чем продать, продвинуть до конечного потребителя. Поэтому мы говорим, что новая экономика — это экономика информационная, обращенная лицом к человеку. Как в формах продвижения товара на рынок, так и в методах управления.

Принципиальная разница между традиционным белорусским заводом и IT-компанией — в разных подходах к методам и формам управления. В первом случае управление базируется на строгой иерархии, что является характерной чертой индустриальной экономики. В IT же происходит горизонтальное взаимодействие, основанное на умении убеждать и мотивировать. Это существенный момент, который отличает постиндустриальную экономику. Конечно, управлять в системе горизонтальных связей сложнее. Здесь менеджер — это не командир полка. Он для программиста партнер, коллега, с которым они вместе составляют единую команду. И лидерство здесь определяется не занимаемой должностью, а знаниями, авторитетом, способностью убеждать в правильности того или иного решения и умением вести людей за собой.

Но вернусь к истории развития ПВТ. Сингапурская модель у нас не задумывалась. Получилась, скорее, индийская, когда IT-отрасль существует несколько обособленно от остальной экономической жизни. Но разница с Индией заключается в том, что у них этот «другой мир» является территориально отделенным. Вокруг могут царить бедность и грязь, а на территории технопарков травка растет и павлины ходят. Наши же компании интегрированы в инфраструктуру Минска и других белорусских городов, и условия проживания программистов ничем не отличаются от жизни большинства белорусов. Поэтому я бы не сравнивал ПВТ с Монако: белорусская IT-отрасль не выпадает из жизни страны.

— Если судить по результатам, то все-таки выпадает. С трибун IT-отрасль все чаще называют лицом белорусской экономики. Но кажется, что настоящее лицо — это МАЗ и МТЗ…

— Давайте попробуем понять, что можно считать лицом экономики. Вот, к примеру, немецкая фирма Liebherr — крупнейший производитель кранов и большегрузных машин. Их техника задействована в строительстве и горной добыче по всему миру. Но это B2B-сегмент, то есть он ориентирован на профессионального клиента. Как правило, рядовой потребитель часто о такой марке и не знает. И это несмотря на то, что ежегодный объем выручки у Liebherr составляет порядка €9 млрд, а число работников превышает 40 тыс. человек, что, кстати, больше, чем у всех автомобилестроительных предприятий Беларуси вместе взятых.

Возникает вопрос: является ли Liebherr лицом немецкой экономики? Не думаю. Скорее, это Mercedes, BMW, Volkswagen, которые работают в потребительском сегменте рынка. И именно B2C-сегмент и формирует представление о бизнесе и стране. Поэтому МАЗ, МТЗ, БелАЗ, «Гомсельмаш», «Амкодор», «Белкоммунмаш», безусловно, создают образ экономики страны, но в большей степени среди узкого круга профессионалов. Вам даже в Польше уже вряд ли скажут, что такое БелАЗ или Liebherr, выпускающий аналогичную технику для горнодобывающих отраслей. А если в «Танки» играет 110 млн человек, то это уже престиж и это самое лицо. Или если Viber пользуется 650 млн человек. Или по несколько миллионов людей в день скачивают MSQRD. Именно о них пишет Bloomberg.

То же и в отношении МТЗ. Три тысячи тракторов в год, которые мы продаем в Европу, — это не те цифры, которые привлекали бы внимание мировой прессы. Никто в мире не будет писать не только о тракторах «Беларус», но и о тракторах Case или New Holland. Но чуть ли не каждый день пишут о компьютерных программах или мобильных приложениях, которыми мы с вами все пользуемся.

— Когда бываем за рубежом, мы спрашиваем у людей, слышали ли они что-то про нашу IT-отрасль. Увы, мало кто ассоциирует Viber, Apalon, MAPS.ME, MSQRD и прочие известные продукты с Беларусью…

— Да, многие искренне удивляются, когда слышат, что вот та игра — белорусская, и это приложение — тоже, оказывается, из Беларуси. Но процесс запущен. Узнаваемость растет. О корнях этих проектов все больше говорят не только эксперты и бизнесмены, но и мировые средства массовой информации, которые читают сотни миллионов человек.

— Выходит, имиджевая составляющая нашей «IT-революции» чуть ли не важнее экономической?

— Это взаимосвязанные категории. Лет пятнадцать назад был проведен ставший хрестоматийным эксперимент. Взяли две одинаковые зубные щетки и на одну наклеили лейбл «Сделано в Бангладеш», а на вторую — «Произведено в Швеции». И вот за шведскую щетку люди были готовы заплатить в пять раз больше. Ericsson, Volvo внесли огромный вклад в формирование крепкого бренда страны, он работает на шведов абсолютно во всех областях. А белорусские IT-компании точно так же работают сегодня на укрепление лейбла Made in Belarus. Уже сейчас IT добавляет дополнительный вес в том числе традиционным брендам — этим можно начинать пользоваться. К слову, раньше все презентации Парка высоких технологий мы начинали с демонстрации БелАЗа, МАЗа, МТЗ как свидетельства наших инженерно-технических возможностей. А сейчас уже представители других отраслей экономики Республики Беларусь могут использовать наши IT-бренды в маркетинговых целях в качестве демонстрации высокого уровня развития технологий в стране.

— Сколько успешных IT-проектов необходимо, чтобы укрепить бренд нашей страны?

— Один громкий проект в год — этого для Республики Беларусь более чем достаточно. Иногда слышу: ну вот были «Танки», Viber, MAPS.ME, было успешное IPO EPAM, теперь вот MSQRD — но что еще? А разве этого мало? Какие у вас ассоциации с IT-продуктами, сделанными в Великобритании, Франции, Италии, Испании либо в соседних Польше, Литве или Латвии? Если подумать, оказывается, что даже во многих развитых странах подчас нет громких проектов, о которых знали бы все в мире. Самоценных продуктов в Европе, в отличие от США, очень мало. Поэтому Беларусь на этом фоне смотрится очень достойно.

И это не наша самооценка. Пять лет назад мы собрали руководителей наших компаний и сказали: давайте в целях продвижения белорусской отрасли на мировой рынок закажем у Gartner или Forrester, крупнейших консалтинговых агентств мира, специализирующихся в сфере информационных технологий, доклад по белорусской IT-индустрии. Gartner запросил за свою работу $250 тыс., Forrester — около $120 тыс. Руководители наших компаний тогда готовы были сброситься для подготовки такого исследования. Но я посчитал эту сумму неоправданно высокой. А в прошлом году агентство Gartner уже само вышло с предложением сделать доклад о белорусской IT-отрасли, причем бесплатно. Думаю, дело в том, что отсутствие у них такого исследования стало минусом уже для самого агентства. Не замечать Беларусь в этой сфере стало уже невозможно.

— Никто не спорит, что ПВТ выстраивает грамотный внешний пиар, но что делать с пиаром внутренним? Проецирует ли средний белорусский обыватель успехи IT на успехи страны? Гордится ли он нашими новыми брендами или по инерции клянет мир, который вертится вокруг него, и тихонько завидует программисту на белом Mercedes?

— В любой стране обыватель недоволен тем, что имеет. И это естественно для человека, будь он белорус, француз, испанец или американец. Каинов комплекс — зависть к работящему брату — известен еще по Библии. Вопрос в другом. Делаешь ли ты что-то, чтобы изменить свою судьбу, или зависть просто разъедает тебя изнутри и ты хотел бы «экспроприировать как класс» более успешного и предприимчивого?

Новая экономика многими воспринимается в штыки. Она ассоциируется с изъянами массовой культуры, с повсеместным уравниванием и стиранием индивидуальности бытия в разных уголках планеты — и в то же время с подчеркиванием разного рода неравенств между людьми. Но, негодуя по поводу перепадов в уровне жизни, мы рискуем порвать буксирный трос, на котором лидеры тянут отстающих.

— Интересно, американцы тоже считают свою Кремниевую долину сборищем заносчивых «белых воротничков»? Или она все же имеет для них некое сакральное значение?

— Не знаю наверняка, но предполагаю, что относятся по-разному. Что касается зависти, то все здравомыслящие люди должны понимать: одно дело, когда тебе дали участок в престижном месте для строительства жилого дома или подарили месторождение нефти на Чукотке или никеля на Кольском полуострове и ты построил благодаря этому бизнес, и совсем другое — когда ты заработал все собственным умом и трудом.

Для любого толкового молодого человека реальность успеха соседа или знакомого должна служить мотивационным фактором, побуждать его выбирать соответствующую деятельность. From zero to hero — это должно служить лозунгом для современной молодежи, мечтающей добиться успеха в жизни. А примеры в нашем ПВТ говорят о том, что это реально.

Это ведь тоже серьезный успех — то, что мы вернули престиж научно-технического и инженерного образования. Страна вполне может обойтись без большого количества юристов и бухгалтеров, если создаст простую и понятную каждому систему налогов и отчетности. Одна из причин неудачи Сколково видится мне в том, что 70% молодых людей в России желают стать чиновниками и государственными служащими, а остальные — юристами, экономистами, менеджерами, и в России мало сделано для того, чтобы вернуть и поднять престиж технического образования. И инновационный кластер они строили вокруг университета Сколково, который готовит экономистов и менеджеров, а не инженеров. У нас ситуация десять лет назад была идентичной. Но благодаря созданию ПВТ мы добились перелома в сознании наших молодых людей. И в этом — самый большой наш успех.

— На этот счет есть и такое мнение: зарплатный перекос вытянул всех талантливых молодых людей из «классической» инженерии. Кто захочет учиться в БНТУ, чтобы потом стать конструктором в КБ МАЗа и получать гроши, если можно стать, скажем, разработчиком программного обеспечения на C++?

— Во всех странах мира молодые люди руководствуются примерно одинаковыми мотивами, когда ищут работу. Важны три вещи: комфортные условия труда, высокая зарплата и зарубежные командировки — то есть возможность смотреть и изучать мир. В нашей индустрии эти три мечты совмещены. В IT-компаниях инженеры-программисты часто зарабатывают в разы больше, чем директора или заместители директоров на других предприятиях.

А что касается КБ… На наших серьезных промышленных предприятиях вполне могли бы, как это делается во всем мире, обеспечить конструкторам еще более высокую зарплату, чем в ПВТ. Ведь даже в советские времена должность генерального конструктора звучала круче, чем директора завода, который должен лишь грамотно организовать производственный процесс. Генеральных конструкторов — Королева, Курчатова, Туполева, Антонова, Сухого, Микояна, Калашникова — до сих пор помнят во всех постсоветских странах. И если конструктор делает серьезные вещи, его работа должна и хорошо вознаграждаться, и быть в почете.

У меня отец, когда строил гродненский «Азот», получал зарплату до 1000 рублей в месяц. Тогда это были очень большие деньги, хоть и далеко не потолок. Другое дело, что в советской системе глобального дефицита было очень трудно потратить их.

Мне в свое время хорошо запомнился визит в технологический парк в штате Юта (США), где на передовом предприятии, занимавшемся производством тренажерных кабин для пилотов самолетов, я узнал, что главный инженер там родом из Минска. Естественно, я захотел встретиться и поговорить с земляком, но руководитель компании ответил, что это невозможно, поскольку главный инженер утром предупредил, что думает над решением важной задачи, и просил его не беспокоить. Я тогда представил себе, как в Беларуси генеральный директор моментально вызвал бы к себе инженера. Здесь же были совсем другие принципы управления: не жесткая вертикаль подчинения, а горизонтальные связи, поиск баланса интересов, ответственность и высокая мотивация.

Поэтому проблема «перекоса» — это исключительно проблема самих предприятий, где следует по-новому выстраивать управление и формировать современные мотивационные механизмы. Да и разве станет машиностроительным предприятиям Беларуси лучше, если исчезнет IT-отрасль? Не думаю.

— Тогда можно будет отправлять талантливых молодых специалистов по распределению на завод и объяснять, что они должны отдать стране долг…

— В современной постиндустриальной экономике за счет только духоподъемных лозунгов долго не продержишься. Мир серьезно изменился. Когда-то у большой страны были глобальные цели, был четко выраженный геополитический противник. В таких условиях мобилизационная экономика какое-то время могла существовать.

Но та экономика проиграла инновационной, которая основана на личной заинтересованности и высокой мотивации. Ты можешь из-под палки принудить рыть Беломорканал, но заставить создать Google или Apple невозможно.

— Вы верите, что опыт IT вообще применим к традиционным сферам нашей страдающей экономики?

— Здесь следует отметить, что алгоритмы работы большинства белорусских IT-компаний не являются уникальными для западного мира. Они вполне вписываются в общую практику. Соответственно, вопрос можно переиначить: возможно ли перенести в Беларусь западный опыт ведения бизнеса, генерации и поддержки инноваций? Опыт ПВТ показывает, что это реально. В значительном числе областей жизни нашей страны можно идти путем формирования экономики знаний, и это принесет свои положительные результаты.

На уровне правительства давно говорится о модернизации экономики и инновациях. И это правильно. Но модернизация не может ограничиваться лишь покупкой нового оборудования и техники. Она должна охватывать и структуру управления предприятием. На самом деле модернизация, если ее понимать как заимствование самого успешного мирового опыта управления бизнесом, в Беларуси успешно осуществляется. И мы видим это на примере Парка высоких технологий.

Причем если раньше мы просто заимствовали лучшие мировые практики, то года четыре назад у нас активно пошел процесс создания новых продуктов, которым нет аналогов в мире. Этот процесс творчества, создания чего-то нового, уникального и называется инновациями.

Это находит свое отражение и в экономической эффективности труда, и в пользе программистов для страны. Сегодня средний работник компании — резидента ПВТ в абсолютном исчислении платит почти в четыре раза больший подоходный налог, чем работник обычного белорусского предприятия.

А есть еще и косвенные налоги… Формально считается, что, скажем, НДС уплачивают субъекты хозяйствования. На самом деле его платит из своего кармана конечный пользователь товара или услуги. То есть, согласно международной методике, средний белорусский программист уплачивает косвенных налогов также примерно в четыре раза больше, чем среднестатистический работник среднего белорусского предприятия.

Один программист уплачивает такой же взнос в Фонд социальной защиты населения, сколько 12 индивидуальных предпринимателей! То есть 24 тыс. инженеров-программистов ПВТ уплачивают социального налога в абсолютных цифрах столько же, сколько 288 тыс. зарегистрированных индивидуальных предпринимателей.

Кстати, в том же Сингапуре практически сразу сделали ставку именно на высокие зарплаты. Чем больше в стране людей со значительными доходами, тем больше в итоге собирает государственный бюджет. При этом каждый специалист, получающий высокую зарплату, обеспечивает занятость других жителей, оказывающих ему различные услуги и продающих товары.

Ведь понятно, что белорусские IT-специалисты ходят в магазины, кафе, строят жилье, приобретают автомобили и так далее. Все это дает работу гражданам других специальностей — строителям, рестораторам, торговым работникам. В свое время мне запомнилась цифра, озвученная на выставке CeBIT федеральным канцлером ФРГ Герхардом Шредером: каждый работник, занятый в высокотехнологичной сфере, обеспечивает работой еще три-четыре человека.

— ПВТ видится исключением из правила, его подтверждающим. Ведь есть у нас и другие технопарки — реальные, виртуальные. Вроде бы и льготы там дают, и дешевую рабочую силу обещают. Но они мучительно буксуют.

— Мозги в Беларуси давно недешевые, а льготы для любого инвестора не самоцель: в Нигерии или Никарагуа с льготами все интереснее, чем у нас. В первую очередь заказчику нужны люди, способные выполнять самые сложные задачи. А это уже касается стратегии развития образования.

— Есть мнение, что белорусское образование уже не справляется с гонкой за технологиями, что БГУИР и БГУ выпускают «айтишников», которых приходится переучивать. Вы видите в этом проблему?

— Если бы наши компании не вкладывали в образование молодых специалистов собственные средства, мы бы не получили такую отрасль, какую имеем сейчас. Современный мир открывает желающим все пути, и продвижение зависит только от самого человека. Из выпускников вузов около 1000 человек идут на работу в ПВТ. В основном это те, кто, будучи студентами, установили связь с той или иной компанией посредством одной из 80 лабораторий, созданных и поддерживаемых нашими компаниями в вузах. Всего же Парк прирастает на 3000 человек в год, то есть оставшиеся 2000 специалистов готовятся посредством многочисленных курсов на базе самих компаний, а также через Образовательный центр ПВТ. Важно, чтобы молодой человек или девушка имели к этому расположенность и желание.

— Что прикажете делать с государственным образованием?

— Не хочу показаться банальным, но я считаю, что у страны должна быть простая и понятная, но амбициозная цель — создать самые лучшие вузы в мире, сформировать инфраструктуру мирового класса и привлечь самых умных и профессиональных преподавателей. Даже в Китае, не говоря уже о США, на должность преподавателя IT серьезный конкурс, так как зарплаты там превышают средние по отрасли. У нас же все наоборот. Откуда государству взять деньги? Несмотря на то, что это не дает быстрого результата, мировой опыт показывает: в долгосрочной перспективе имеет смысл в первую очередь направлять средства в вузы, инвестировать в людей и лишь потом закупать для заводов станки и оборудование, которое, как мы знаем, часто используется неэффективно.

Через вузы проходят сотни тысяч молодых людей, так что учебные заведения должны являться в буквальном смысле храмами науки, знаний, куда парню или девушке хотелось бы идти и проводить там время. Эту эстетику они пронесут потом через всю жизнь, реализуя ее в новых идеях и продуктах.

Инвестиции в человека — самое эффективное вложение средств. Умный и предприимчивый человек сам создаст предприятие. И оно будет более эффективным, чем то, которое создаст государство. Именно на этой основе строился успех США, Великобритании, Германии и многих других стран. Именно благодаря такому подходу выросла за последние годы экономика Сингапура, Финляндии, Южной Кореи, Китая…

— В госпрограммах такую задачу не пропишешь… Вот и ПВТ, наверное, могут поставить план по увеличению экспорта, налоговых поступлений в казну, но не по созданию революционных новых продуктов. А есть у вас мечта, которую не запишешь на бумаге с гербовой печатью?

— Это очень простая мечта. Хотелось бы, чтобы наша экосистема заработала таким образом, когда в минских, гродненских, брестских, гомельских, витебских, могилевских кафе и ресторанах молодые люди встречались бы, пили кофе и обсуждали, как «замутить» собственный стартап, создать продукт, который станет новой «звездой» в мировом информационном пространстве. Потому как примеры успеха уже есть, и они не где-то далеко за океаном, а здесь, рядом…

Тогда Беларусь в век высоких скоростей и глобальных изменений достойно впишется в мировое разделение труда в качестве равного партнера для самых успешных государств и народов мира.

Читайте также:

• «Парень, учи английский, и твоя страна изменится». Разговор о белорусах, кризисе и языках
• Нас пожирает попс? Разговор о «хорошей» и «плохой» культуре в мире, где каждый имеет право испортить вам настроение
• Картошка, тракторы и «трасянка». Первоапрельский разговор о белорусском чувстве юмора и добрых шутках, которые куда-то пропали

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by