Чем живет минский «Луч» спустя 6 лет после прихода Franck Muller: репортаж из часового центра Беларуси

После приватизации в 2010 году знаменитый советский гигант Минский часовой завод внешне изменился мало. Огромный часовой квартал еще в «нулевых» был изрядно «надкусан», а в главном здании с огромными окнами, где в большом светлом объеме сборщицы работали над механизмами, давно прописался мобильный оператор. Продано еще несколько строений по периметру, а из всех этажей углового здания с часами на крыше заводу принадлежит теперь только два. Сегодня жизнь МЧЗ сбежала от шума проспекта и концентрированно тикает внутри квартала, вдали от глаз прохожих. Приход знаменитой швейцарской компании в свое время немало взбудоражил рынок. Фитиль внимания погорел-погорел да и как-то потух. Что происходит с «Лучом» — читайте в репортаже Onliner.by

Минский часовой завод был основан в 1953 году. Окончательно строительство завершилось спустя 12 лет. А уже в 1980-м МЧЗ расцвел во всей красе: миллионы часов в год, восемь тысяч работников, тысячи единиц оборудования. В начале девяностых время замедлилось, а потом совсем остановилось — в 2006 году в отношении завода начали процедуру банкротства. Поэтому появление на горизонте инвестора с громким именем сулило хоть какие-то перспективы, а государство избавилось от актива, с которым не справилось.

Шесть лет назад, желая приукрасить небогатый и не всегда успешный опыт государственно-частного сотрудничества, чиновники и пресса не сдерживались: рассказывали о строительстве часовой деревни, передаваемых чертежах швейцарских механизмов и новых линиях, предполагали даже переезд Franck Muller на мощности Минского часового… Прошедшие годы показали, что время торопить не стоит. Инвестор обещал вернуть «Лучу» былую славу, но последовательно вежливо подчеркивал: Franck Muller — это Женева, а «Луч» — это Минск.

Жаль, что завод закрыт от туристов и жителей города: здесь можно было бы проводить экскурсии с рассказами о советской промышленности или снимать «Стиляг». Никаких «элитных» белых дверей из пластика, подвесных потолков или плитки на полу — почти вся недвижимость (особенно старые корпуса) остаются примером промдизайна времен наших родителей и дедушек. Похоже, у инвестора есть сложившиеся планы относительно будущего этих корпусов.

Поднимаемся в девятый сборочный цех (когда-то число было порядковым, сегодня — уже просто номер). В вытянутых комнатах, где когда-то был цех электроблоков для кварцевых часов (тогда кварцевые механизмы «Луч» отправлял — держитесь крепче — в Гонконг), стоят длинные столы. За ними сидят опытные сборщицы. Когда-то их была тысяча, работали в две смены, теперь намного меньше (столы пустые, потому что конец смены). Сборщицы работают на «Луче» всю жизнь. Силой никто не держит, просто с узкой специальностью найти работу можно только в другой профессии. Раньше на улице Кедышко было популярное училище, теперь его нет. Поэтому ручеек молодежи почти пересох.

Со сборщицами можно часами говорить о часах.

— Чем завод отличался от других? Мы были одним из самых крупных часовых производств СССР, получали награды на международных рынках. Автоматические линии были собственного производства. Даже автоподзавод делали в свое время — а это доказательство высокого инженерного и технологического уровня.

К слову, теперь инвестор периодически задумывается о «Луче» с автоподзаводом, но экономическая целесообразность этого пока настолько же тонка, как волосок, приклеиваемый сборщицами под 32-кратным увеличением.

Любопытно, но при совершенно дикой конкуренции в недорогом сегменте со стороны Азии почти все «Лучи» — настоящие белорусы.

— Кроме заводной пружины и рубиновых камней, все нашего производства, — с гордостью говорят часовщицы, каждая из которых за смену частично собирает порядка 600 механизмов.

По винтажным лестницам вокруг «колодца» поднимаемся в механический цех. В нем десятки станков, большинство которых видели не только развал СССР, но и полет Гагарина в космос. Обратите внимание, что станки не местные — получается, в «Луче» всегда было немножко швейцарского.

В этом же цеху обрабатываются корпуса — болванки производят по соседству, на прессовом участке.

Мало кто знает (потому что это ненужные знания), что Минский часовой завод еще производит автомобильные часы, манометры и даже аппараты для проверки доильных установок.

Но еще удачнее оказалась диверсификация из начала девяностых, когда завод начал производить печатные платы.

— Когда-то начинали с часов — делали платы высокого класса точности, — рассказывает начальник отдела печатных плат Таисия Богдашич. — Когда в девяностых начало штормить, пришлось переориентироваться. Когда мы начинали, в Беларуси было еще 15 производителей плат и на нас смотрели свысока. Теперь никого из них нет — мы одни в стране. То, что мы окунулись в рынок сразу, позволило нам построить производство и организовать работу так, чтобы сразу быть гибкими и мобильными. Мне ничего не стоит взять разработку и сделать ее за три дня. Документация будет дольше готовиться. У нас есть ноу-хау, патенты на территории СНГ. Теперь платы для часов — это небольшая доля. С нашими платами работает вся автомобильная промышленность страны, медицинское оборудование, компьютерные, многие другие наукоемкие продукты.

Этаж администрации завода находится в здании под часами. Говорят, в них работает механизм с Ереванского часового завода. Спустя десятки лет оказалось, что на этом связи с Арменией не прекратились. Что такое Franck Muller?

Франк Мюллер — реально существующий швейцарский часовщик. До девяностых годов он работал в своей небольшой компании Franck Geneva, а в 1991-м вместе с ювелиром, гражданином Швейцарии армянского происхождения Вартаном Сирмакесом учредил компанию Franck Muller.

Франк Мюллер (слева) и Вартан Сирмакес (справа)

Совместными усилиями они вывели молодую компанию в ряды лидеров мирового часового рынка (и давно разошлись). Сегодня это обычное дело: многие швейцарские бренды принадлежат американцам, китайцам — рынок глобален, и «крафтовые» часовщики-ремесленники, как правило, неизвестны широкой аудитории.

Заместитель директора Минского часового завода Азат Маргарян приносит с собой самые коммерчески успешные модели — однострелочные часы.

— Совсем недавно мы сделали небольшую партию с «Ў» ко дню родного языка, отметив тем самым уникальность белорусского. Партия разошлась моментально — пришлось делать еще.

— Эти часы сделаны на механизме еще советской разработки. Несколько лет назад прошла информация о том, что Минский часовой завод ожидает швейцарские чертежи для обновления с точки зрения не только дизайна, но и инженерии. Чертежи дошли или нет?

— Чертежи дошли — и по ним сейчас изготавливаются очень маленькие и хрупкие детали, которые используются и на других часовых производствах группы Franck Muller. На самом деле у завода есть большой потенциал, но любое новое производство мы рассматриваем с точки зрения экономической целесообразности.

В целом мы соблюдаем все условия сделки, озвученные еще в 2009 году. Тогда инвестор купил 52% акций де-факто банкрота. Мы сохранили 700 рабочих мест, привезли около ста единиц оборудования. Освоили производство сапфирового стекла — для часового бизнеса это уникальный проект в СНГ.

Запустили производство корпусов из нержавеющей стали, пластика, латуни. Открыли новый флагманский магазин на проспекте. Сейчас работаем над открытием фирменных магазинов в областных центрах. На базе сайта запустили интернет-магазин.

Теперь Franck Muller International B.V. владеет 80% акций Минского часового завода.

— Напомните, чем завершилась идея со строительством часовой деревни под Минском и превращением нынешней территории в квартал офисов, бизнеса и торговли?

— Часовая деревня планировалась. Но это было не обязательство, а право инвестора. В итоге было принято совместное решение отказаться от выноса и вести строительство здесь. Конкретнее говорить о проекте мы пока не готовы.

— До сих пор у многих вызывает опасение, что, покупая банкрота, инвестор фактически получает огромный кусок земли за небольшие деньги (встречалась цифра в $10 млн).

— Мы часто слышим подобные рассуждения. Но исходят они, вероятно, от людей, которые не понимают, что такое производство. Как видите, инвестор работает в Беларуси уже несколько лет, часы производятся, люди трудятся, даже в непростые экономические времена мы не работаем в убыток, ничего неожиданного или спекулятивного с заводом не произошло. Как я уже отмечал, было решено обновить имеющиеся производственные мощности. Иногда выгоднее построить с нуля, чем вкладывать в ремонт существующего. Вы отметили, что внешне завод поменялся мало, — но в этом и не было смысла. Да, материал не новый, но он качественный. Какой смысл заменять мраморные стены на гипсокартонные? Вкладываться в дорогостоящий ремонт, останавливая производство, тоже не имеет смысла, учитывая планы на строительство. Те станки, которые вы видите и которые остались еще с советских времен, рабочие, даже иностранные специалисты отмечали их высокое качество. Мы закупаем оборудование, исходя из производственной необходимости, а не внешнего вида. Что касается $10 млн, то эти цифры не отражают реальной картины — они больше.

На прошлые успехи «Луча» новые владельцы смотрят справедливо: это были другие условия в другой стране.

— Тогда делали не только часы, очень большие заказы были со стороны военной промышленности. Мы же поднимаемся почти с нуля: в конце 2000-х завод производил около 200 тыс. часов в год и бо́льшая часть из них уходила на склад. Там до сих пор остаются сотни тысяч единиц продукции, которая была сделана еще до нас и теперь оказалась неактуальной. Возможно, будем переделывать, менять дизайны, корпуса — но это небыстрый процесс.

Что касается производства сегодня, то за два последних года мы сделали около 1 млн часов — все они проданы. Рентабельность по итогам прошлого года составила чуть более 4%.

Медленно, но последовательно мы увеличиваем экспорт — за границу уходит более половины продукции. Все в сегменте недорогих часов. С Franck Muller «Луч» никак не пересекается. Но это и не надо. В Минске была создана замечательная марка, которой надо лишь вернуть былой блеск.

— Дорогой «Луч» бесперспективен?

— Здесь вопрос в относительности. Наши самые дорогие часы сейчас стоят чуть больше 3,5 млн рублей — это коллекция, сделанная с олимпийским чемпионом Антоном Кушниром.

Турбийон [дорогой механизм, позволяющий нивелировать силу земной гравитации и обеспечить максимальную точность хода — прим. Onliner.by]? Мы обещали — мы сделали. Целых две штуки. Каждый стоят $120 тыс. [?! — прим. Onliner.by]. По нашим оценкам, такие часы не нужны рынку, а значит, и нашей витрине.

Гораздо более интересна ретроколлекция. Например, знаменитые часы «Вымпел», но уже на базе нового механизма.

На вопрос о планах Азат отвечает так:

— Планов много. Основной — как можно лучше продвинуть марку.

— Что не получилось у прежнего руководства «Луча». Честно говоря, со стороны изменения едва просматриваются.

— Я бы не хотел искать негативные моменты в прошлом. Отметьте сплоченный коллектив, который на своем оптимизме смог сохранить марку. Также, мне кажется, стоит перестать оглядываться на прошлое, сравнивать советский «Луч» с теперешним. Да, работало больше людей, производилось больше часов, были задействованы бо́льшие площади. Но не всегда масштаб — это то, о чем стоит сожалеть. Нужно жить сегодняшним днем, заботиться о качестве и в том числе с помощью наших часов продвигать бренд Беларуси.

Читайте также:

• Дорогое увлечение: минчанин рассказывает о своей коллекции наручных часов, о поддельных Rolex и лимитированном белорусском «Луче»
• «Хрусталь из Березовки покупают даже американцы!» Как делается главное сокровище наших бабушек
• Как это делается: лидские «адидасы» — любимые кеды нашего детства, которым мы изменили

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by