Как это делается: лидские «адидасы» — любимые кеды нашего детства, которым мы изменили

Это были не кеды, а Дункан Маклауд. Из них можно было вырасти, но их нельзя было убить. «У кого кроссовки „Лида“, тот похож на инвалида!» — дразнили друг друга дети, но все равно продолжали носить свои полуботинки с двумя полосами. Свежая пара оставляла игривый автограф синей или черной краски, уничтожая белые носки. В этих кедах мы играли в футбол против соседского двора, ходили в школу и на первые робкие свидания. Атакованные приступом ностальгии, корреспонденты Onliner.by побывали на обувной фабрике и задумались, почему у нас культовые ЛМ-17 (выпускаются 30 лет) считаются отсталостью, а какие-нибудь Levi’s 501 (выпускаются 150 лет) — всегда модными.

Мужчину напротив зовут Владимир Чижик. Он тут главный. Нынешний директор обувной фабрики признается, что в детстве не носил лидские кеды. Хотя интерес к обуви испытывал совершенно конкретный. Обучаясь в рижском высшем военном училище, Чижик коротал время в нарядах за чтением соответствующей литературы по маркетингу. Владимир даже писал письма на лидскую фабрику, рассказывая о своем желании работать на ней. Правда, удовлетворительных ответов не получал.

Сотрудничество, пусть и много позже, все же началось. Уже после того, как Чижик отслужил в Красноярском крае, уволился из армии в должности капитана и поработал на промышленном предприятии, которое занималось комбайнами да сеялками, и много где еще. Нынешняя его жизнь сопряжена с постоянной ностальгией о лучших временах фабрики, когда на ней работало пять тысяч человек.

— Принцип простой: как только пара уходит с полки, ее место занимает новая, — горячо говорит директор в своем холодном кабинете (отопление на фабрике пока не включено). — Наша цель — сделать нормально работающее современное предприятие. То есть предприятие, которое создает ценность для потребителя. И вот тут начинаются проблемы… Условный товаровед из Дятлово говорит мне: «Что мы тут наделали? Зачем мне эта красота?! Мне нужно, чтобы бабушка в вашей обуви и в костел сходила, и в хлев, и в магазин. А потом протерла тряпкой и спокойно вернулась в хату. А вы мне тут эспадрильи суете!»

Кстати, женские тапки отнюдь не модного вида являются самым продаваемым продуктом фабрики.

На втором месте идет спецобувь, которую заказывают различные предприятия, на третьем — модель полуботинок ЛМ-17 — это и есть лидские кеды в нашем понимании.

— В 2013 году мы продали 7900 пар ЛМ-17. В 2014-м — 18 400. По состоянию на октябрь 2015-го — 12 000, — говорит директор.

Модели ЛМ-17 примерно 30 лет. В перестроечное время кеды считались дефицитом, потому возле фабрики периодически возникала китайская стена почти что бесконечной очереди. Некоторые заказы приходили даже с края света — из Южно-Сахалинска. А 150 тыс. пар регулярно уходили в Германию — для тамошних заключенных. Пик популярности ЛМ-17 пришелся на начало девяностых. Теперь их время уходит.

— С одной стороны, моделька ЛМ-17 показывает лучшие результаты в продажах. С другой — нам говорят: «Сколько вы еще будете делать это убожество?» — рассуждает директор. — И как быть? Оно продается? Оно востребовано? Потребитель платит? Знаете, в нынешнем году мы не успеваем выполнить заказ. Недоделали 10—11 тыс. кроссовок из-за того, что оказались не готовы к появлению спроса на данную продукцию. Поэтому ЛМ-17 я буду отстаивать до конца.

* * *

Экскурсию по производству предваряет поход в демонстрационный зал, преисполненный пестрой обувью всех мастей.

— Наш ассортимент — для двух основных категорий потребителей: возрастные мужчины и женщины, а также дети, — объясняет Чижик. — Молодежная середина не получается. Многие белорусские предприятия пытались работать с молодежью, но провалились.

Тем не менее фабрика идет на некоторый риск и с нового сезона собирается запускать кеды, чем-то усредненно похожие на Converse. Также в планах — белорусские Vans. Выглядеть они будут так.

ЛМ-17, кстати, можно сравнить с моделью Adidas Gazelle.

В Лиде эту схожесть обнаружили давно. На здешнем сленге ЛМ-17 «адидасами» и называют.

Представители фабрики говорят, что видят свою задачу в производстве более дешевой и качественной, чем импортная, продукции.

— Если поставить Лидскую обувную фабрику в Zara Home, то будет смотреться как Zara Home. Если поставить Zara Home в Лидскую обувную фабрику, то будет смотреться как Лидская обувная фабрика, — хватается за тапочек руководитель предприятия. — Мы можем делать всю эту красоту. Просто не хватает молодежного взгляда и дизайнерских подходов. Ну, и страсти нет! Просто надо любить этот тапок… Вот скажи ты молодому: «Люби тапок», — так он ответит: «Ты что, идиот?» Но любить свою работу нужно совершенно точно. Страсть просто необходима!

* * *

Производство милых сердцу кед начинается в закройном цеху, куда со склада поступает cпилок-велюр. Это материя, внешне похожая на нубук. Фабрика ориентирована на заказы. Так что в день своего появления мы пролетели мимо спилок-велюра. В цехах кроились берцы. Нам досталась обработка и резка кожи. Лидская спецобувь, кстати, шьется из индийского буйвола.

Необходимые для заготовки детали создаются с помощью резаков и закройной машины АТОМ. В Польше, говорят, закройный цех состоит из четырех-шести подобных агрегатов. Их обслуживают не более дюжины работников, которые трудятся в две смены. В цеху лидской фабрики более многолюдно.

Машина АТОМ получает данные с компьютера, проецируют их на полотно и затем начинает работать самостоятельно.

Резаки, которые попадают под пресс, требуют бо́льшего участия человека.

— Как-то я проехал по Польше и сформировал мнение о современном обувном предприятии, — делится директор. — Это максимум 300 человек, которые производят широченный ассортимент. Плюс автоматизация, выстроенная логистика и работа на заказ. У нас же сейчас примерно 550—600 работников. Плюс производство привыкло к крупным партиям. А надо работать мелкими и на заказ.

Полученные закройкой задник, стельки и прочие детали объединяются в связки и поступают на следующий этаж. Там находится швейная лента. Это конвейер закрытого типа.

Поступившие детали раскладываются и подаются работницам. Каждая из них выполняет какую-то конкретную задачу. Результатом коллективного труда становится заготовка — кед без подошвы и шнурков.

За столами в основном немолодые женщины. Ожидаемо. На фабрике маленькая средняя зарплата. В октябре она составила 3 млн. Занятость неполная, потому что зависит от заказов. В июне — июле у работников на Лидской обувной фабрике было по 10 рабочих дней. В сентябре — октябре — 22. Приходилось задействовать даже субботы.

— Сейчас время хирургов. Надо выреза́ть все лишнее, становиться на дно, отталкиваться от него и начинать работать принципиально по-другому, — заключает Чижик, который понимает, что фабрике требуется переформатирование.

* * *

Полученной заготовке приходится некоторое время ждать пластика для подошвы. Когда необходимое сырье появляется, деталь поступает в литейных цех, расположенный чуть дальше закройного.

Тамошние работники — тоже в основном женщины. Они помещают заготовку на металлическую колодку.

Работница аккуратно фиксирует стельку по следу колодки и околачивает ее деревянным молоточком, который неплохо смотрелся бы в зале суда.

Затем колодка переворачивается и поступает в зону литья. Там она попадает в крепкие объятия полуколец пресс-формы. Происходит встреча заготовки с подошвой.

Подошвы, к слову, производятся в этом же цеху. На фабрику поступает гранулированный поливинилхлорид (ПВХ). Шарики разного цвета, которые определяют окрас подошвы.

Шарики загружаются в бункер. Там под воздействием теплого воздуха происходит их просушка и обогрев. Затем сырье поступает в инжектор, где плавится в четырех зонах и доходит до консистенции сметаны.

Затем инжектор впрыскивает полученную массу в пресс-форму.

— Они итальянские. Мечта любого частника, — поясняет директор. — Итальянцы как-то увидели нашу продукцию и сказали: «Как же вы ставите на такую прекрасную подошву такой уродский верх»… Хотя это дело вкуса.

Пресс-формы обновляются в зависимости от движения рынка. Большие игроки вроде немцев из Adidas и Puma приобретают что-то новое ежегодно. Средние производители делают это раз в два-три года. На лидской же фабрике есть пресс-формы, которым по 27 лет. Покупка новых обойдется примерно в 600 млн рублей.

Директор утверждает, что машины на фабрике считаются самыми современными, как бы плохо ни выглядели. Здешняя Desma используется для спецовок. Оборудование привезено из Германии и считается «мерседесом» среди себе подобных станков. Директор говорит, на фабрике Ecco стоят такие же. Правда, подходы у белорусов и датчан разные. В этом главная проблема.

В итоге вся карусель (от шариков до готовой подошвы) крутится семь минут. Соединение заготовки и резинового фундамента рождает кеды, которые после конвейера примерно полчаса «отдыхают» на тележке. Это называется стабилизацией. По прошествии получаса к готовому изделию добавляются шнурки и бирки.

— Спрос на кеды есть, но он падающий. По 10—15% в год. Просто уходит тот потребитель, который знал лучшие времена фабрики и ностальгирует по ним, — говорит Чижик. — Хотя тот же «Евроопт» — наш крупный заказчик. В прошлом году отправили им 3 тыс. пар. В этом месяце на отгрузку поставлено уже 18 тыс. А есть еще и другие сети.

Упакованные кеды отправляются в машины, которые их уже ждут. В случае заказа такое звено товарной цепи, как склад, упраздняется. Склады на предприятии, к слову, относительно разгружены.

— Раньше на складе лежало 176 тыс. пар, сейчас — 60 тыс. Задача — жить вообще без склада. Мои работники считают, что это невозможно. А я — что вполне, — итожит Чижик.

* * *

Экскурсию венчает поход в фирменный магазин близ проходной. Называется он «Черевички». Заставляет вспомнить «Вечера на хуторе близ Диканьки». Готовые ЛМ-17, которые чисто технически вовсе не кеды, а полуботинки, стоят тут 212 100 рублей.

— Люди говорят: «Вот директора все у нас „красные“. Колхозники не дают молодежи развиваться». Но мы молодежь тянем за уши. Мне один товарищ говорит: «Твоя проблема в том, что ты всем даешь шанс». То есть я уже в другую крайность ввалился… Но мы решаем задачу, исходя из тех условий, которые есть. Делаем все, что можем.

И хочется, чтобы смогли. Кажется, продукция фабрики при должном осмыслении вполне способна перестать быть ностальгическим фетишем и вернуть себе статус национального бренда.

Читайте также:

• Ну, за селедку! Репортаж с производства знаменитого белорусского морепродукта
• «А на работу к нам очередь». Как авиационный инженер сделал из клюквы новый кулинарный символ Беларуси

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by