Оправданная жестокость. Дрессировщик Эдгард Запашный про европейскую нищету, наказание для официанток и животных и новый смертельный трюк

Когда будущие дрессировщики Эдгард и Аскольд Запашные были детьми, тигры убили их дедушку. Но эта семейная трагедия известной династии не испугала мальчиков: в сентябре циркачи привезут в Минск свое новое шоу «К.У.К.Л.А.» с бюджетом в $10 млн. Накануне Эдгард Запашный рассказал Onliner.by про «посредственных артистов» из Cirque du Soleil, оправданную жестокость к животным и людям, обвинил европейские цирки в нищете и описал, каково это — засунуть голову в пасть тигра.

— Современный зритель видел, кажется, все. Можно ли его чем-то удивить?

— Публику впечатлить действительно трудно. Если бы фильм «Человек-паук» вышел двадцать лет назад, то завоевал бы 24 «Оскара» из 20 возможных. А сегодня зритель смотрит, как акробат летит под куполом цирка, не с таким удивлением: он к этому уже привык. Но технологии, режиссерские находки не стоят на месте. Мой друг и сопродюсер Никита Смирнов второй день твердит, что компания Lexus к очередной годовщине выхода фильма «Назад в будущее» изобрела летающую доску. Я посмотрел ролик и впечатлен, но пока не особо в это верю: если сегодня такая штуковина появится на рынке, то это будет прорыв. Возможно, эта технология поспособствует исчезновению колеса и появлению нового этапа эффектов в шоу.

Но я уверен, что скоро слоганы многих фильмов будут звучать так: «Ни одного спецэффекта». Опять будут снимать кино с реальной массовкой, и люди будут понимать реальный объем работы: мол, в фильме десять тысяч реальных людей дерутся между собой на мечах. Вот в цирке можно до сих пор брать зрителя этой «настоящностью»: за эффектами спрятаться можно, но, когда человек заходит в клетку к тигру и засовывает голову ему в пасть, публика осознает, что это дикий зверь и все может закончиться прямо сейчас.

— После того как вы впервые засунули голову в пасть дикому животному, не было ощущения, что вы уже сделали все?

— Нет, я просто подумал: «Черт, мне завтра то же самое делать». Мне каждый раз страшно: когда засовываешь голову в пасть тигру, у тебя на лице остаются отметки от клыков, ты физически напряжен и понимаешь, что каждый день повторять это — очень неблагодарное дело: случиться может все что угодно. Тигр чихнет, или его укусит пчела, и он психанет. С другой стороны, когда сделал это, начинаешь поднимать планку, придумывать что-то еще серьезнее.

— Что может быть серьезнее?

— Сейчас мы, например, репетируем очень сложный трюк: мой брат со львом и тигром на качелях поднимается под купол цирка. Качели — это площадка два на два метра, на которую садятся два диких животных, сзади становится Аскольд, и лебедка медленно поднимает их на семиметровую высоту. И я понимаю, что, если вверху начнется заварушка, пока качели опустятся, брата могут уже разорвать. Или он грохнется с этой высоты, потому что тигр и лев будут бороться за собственную жизнь, и первым, кого они вытолкнут с площадки, будет Аскольд. Животным совершенно наплевать в это время на авторитет: это живые существа, которые гораздо сильнее человека. Придумывая такие трюки, ты рискуешь, но завоевываешь авторитет у публики, попадаешь в историю.

— Стоит ли оно того?

— Однозначно. Жизнь — это очень ценная штука, и если занимаешься любимым делом, то твоя любовь и базируется на том, что ты хочешь остаться в истории этой профессии. И в моем случае приходится рисковать, идти через боль, моральные трудности. Но я ни о чем не жалею.

— Вам страшнее за себя или за брата?

— За брата. Я ответственен перед собой за его жизнь: он рассчитывает на меня. И я не хочу быть свидетелем того, как с Аскольдом что-то случится, а я не смогу помочь. А таких вариантов очень много: он постоянно остается наедине с дикими животными и рискует жизнью. Мы, конечно, пробуем дублировать друг друга, обсуждаем, кому какой трюк выполнять. Но есть и тонкие моменты. Например, лев разрешает садиться на него верхом только брату, я при всем желании не смогу этого сделать. Лев показывает мне: с ним я договорился, а с тобой не хочу. Это такая эмоциональная природная вещь: брат нашел контакт с животным, или животное его выбрало. Мол, хорошо, с тобой я это сделаю, а вот с другими — нет: я не маршрутное такси, чтобы всех перевозить.

— Дикое животное — это агрессия, жестокость. А человек должен быть жестоким по отношению к хищнику?

— Я не однажды дискутировал на эту тему с зоозащитными организациями, и порой меня очень сильно поражает их цинизм. К примеру, стая диких собак убивает ребенка на улице. Человек в таком случае принимает решение ликвидировать этих животных, и вдруг зоозащитники встают в жесткую контру и говорят: «Нет, этого делать нельзя, они хорошие». Но ведь эти собаки прежде всего уже убийцы и несут в себе угрозу в дальнейшем: они попробовали свою силу и убедились в своей безнаказанности — человек создал для них эту иллюзию. И я в таком случае ставлю в приоритет жизнь человека. Абсолютно прав был Иосиф Кобзон, который вызвал гнев зоозащитников призывом уничтожить стаю собак, убивших ребенка в Томске. Его обвинили в жестокости, отсутствии любви к животным, хотя у Кобзона животных дома больше, чем эти люди могут себе представить.

Меня это двуличие удивляет. Жестоко ли я рассуждаю? Да, жестоко. Правильно ли? Я убежден в этом. Если ты попал в саванну, специально или случайно, и на тебя нападает дикая собака динго или стая волков, пока ты им не докажешь свою силу, выжить в этих условиях невозможно, хоть это и проявление жестокости. Но есть и понятие «необоснованная жестокость», когда человек начинает мучать животных ради удовольствия. Вот этого я с детства не поощрял: никогда не понимал ребят, которые привязывают к хвосту кошки банки.

— А в работе вы чаще используете кнут или пряник?

— В совокупности. Я вам сейчас объясню. Если к нам подойдет официантка и начнет хамить, есть два варианта наказания. Вы встанете и врежете ей или повернетесь к менеджеру и скажете: «Поменяйте эту дуру». В обоих случаях вы ее накажете, и еще неизвестно, что для нее будет хуже. Важно, какой урок она получит. Если вы ей просто врежете, она может воспринять это как агрессию и разозлиться: в следующий раз подготовится к проявлению такой жестокости, может быть, будет держать в кармане нож или электрошокер и тут же огреет клиента в ответ. А если вы накажете ее морально, она запомнит это до конца жизни: подобного унижения, когда на глазах всех коллег ее поменяют, девушка больше не захочет.

Наказание должно быть правильным и действенным. Например, зверь что-то не сделал, а идет к тебе общаться. Ты можешь просто отвернуться — это будет восприниматься как наказание: зверь почувствует себя одиноким и сделает выводы. Но даже применяя какую-то физическую силу, ни в коем случае нельзя калечить. Нет надобности ломать животному ребра. Мой отец как-то сказал мне: «Чем сильнее ты ударишь тигра, тем быстрее он тебе ответит». Тигр перетерпит боль, но психанет. А если это случится, ты его уже ничем не остановишь: когда на тебя бегут 300 килограмм, вооруженные зубами и когтями, вариантов нет. Вы не сможете остановить бегущего Николая Валуева никакими ударами просто физически. А если он до вас добежит…

— Ваш новый проект «К.У.К.Л.А.» очень высокотехнологичный: здесь куча спецэффектов, техники, света. Животные не чувствуют стресса в подобной ситуации?

— Наши животные очень профессиональны, и мы всегда с трепетом относимся к появлению любого нового элемента шоу, это связано прежде всего с безопасностью. Так что их уже ничем не удивить. Как-то я слышал, что чешскую дрессировщицу тигры порвали только потому, что она поменяла костюм и звери ее не узнали. А я могу надеть на голову ведро, и они все равно будут меня слушать. Животные видят мое поведение, слышат мой голос, чувствуют правильное отношение к ним — мы с братом проделали в этом плане просто громадную работу.

Вот с раздражающими факторами вроде взрывов и пиротехники мы никогда не работали: даже человеку трудно привыкнуть к такому, сколько ты ему ни говори, что сейчас что-то рванет. Эти эксперименты мы не практикуем. А все остальное — уровень звука, света — четко контролируется и не приносит никаких неудобств.

— Существуют же и форс-мажоры. У кого-то взорвется воздушный шарик или еще что-то случится. Вы от таких вещей застрахованы?

— На сто процентов от этого никогда не застрахуешься. При близком контакте с животным ты надеешься, что ничего не случится: не лопнет лампа советского производства, не включится пожарная сигнализация, потому что кто-то закурил в туалете — все эти факторы могут напугать зверя. Такое, к сожалению, происходит, и мы называем эти вещи «неконтролируемым форс-мажором», к которому просто невозможно подготовиться. Остается только надеяться и верить, что ничего не случится.

— За последний месяц в белорусских цирках случилось сразу два происшествия. Сначала в Минске не долетел до рампы мотоциклист, затем в Могилеве с двухметровой высоты упал слон. Это тоже форс-мажор? Или проявление непрофессионализма?

— Я за 38 лет впервые вижу, чтобы слон вот так неуклюже грохнулся. Даже в истории цирка таких случаев не припомню. Но списывать это на непрофессионализм не стоит. У людей ведь тоже такое случается: идешь вроде трезвый и спотыкаешься на ровном месте. Я читал комментарии вроде «уроды-дрессировщики». Но ведь животное упало впервые, с ним ничего не случилось. Человек падает по сто раз в жизни, а пьяный — по сто раз в день. Ну, упал и упал — его же не с третьего этажа скинули. А если вам жалко животное, посмотрите, что слоны делают друг с другом в условиях дикой природы.

Что касается мотоциклиста, то я с большим уважением отношусь к представителям этой профессии. Я понимаю, что это одно из самых рискованных амплуа в цирковом искусстве, потому что все зависит от техники и каких-то очень тонких настроек. Смотрите, в какие условия они себя загоняют: зону прилета можно перелететь или, наоборот, не долететь до нее, за 30 метров разгона человек должен набрать скорость километр в километр и при этом еще трюк исполнить. К сожалению, в Монте-Карло недавно погиб мотоциклист: он перелетел зону прилета, и ему почти оторвало голову. Нужно с уважением относиться к этим ребятам. Да и статистика падений у мотоциклистов не такая высокая: это происходит даже не каждый месяц.

— Вы говорили. что ваше новое шоу «К.У.К.Л.А.» лучше представлений цирка Cirque du Soleil.

— Да, я не боюсь критиковать. И не потому, что они наши конкуренты, а потому, что я за правду. Случается, что мы смотрим фильм за $250 млн и говорим: «Дерьмо!» Казалось бы, как фильм с таким бюджетом может быть плохим? Однако мы выходим из кинотеатра и ругаем его.

Но критика в адрес Cirque du Soleil не значит, что я плохо отношусь к этому цирку. Мне очень нравятся его возможности, масштабы, пиар — здесь у них можно только учиться. Но как раз поэтому я жду от Cirque du Soleil высшего пилотажа — уровня, после которого мне станет очень грустно как профессионалу. А я посмотрел пару их шоу и понял, что 50% этой труппы в жизни не взял бы на работу. Смотрел и думал: «Ребята, где вы их набрали? Почему вы позволяете работать под своим флагом этим артистам?» Это странно. С другой стороны, это преимущество для нас, потому что мы боремся за качество и очень жестко отбираем кадры в шоу.

Да, я могу сказать с уверенностью, что шоу «К.У.К.Л.А.» намного лучше многих представлений Cirque du Soleil. Хотя нужно отметить, что недавно мой брат посетил семь их представлений в Лас-Вегасе и приехал под большим впечатлением от шоу KÀ. Он сел и говорит: «Я не знаю, что нам сделать, чтобы заполучить сцену за $150 млн. Даже не представляю, что нам нужно придумать, чтобы оборудовать сцену с таким бюджетом». Вот это большое достижение. Но те шоу, которые были в Минске, абсолютно конкурентоспособные. Впрочем, пускай зритель решит, прав я или нет.

— Бюджет вашего шоу — $10 млн. Тяжело конкурировать с грандами, способными выстроить сцену за $150 млн?

— $10 млн тоже не из воздуха взяты, и мы стараемся даже на постсоветском пространстве сделать серьезную заявку для остальных. Чтобы они посмотрели наше шоу и подтягивались к этому уровню. И слава богу, что у нас это получается.

Конкуренцию составлять можно и нужно. Вот вам снова пример из мира кино. Что вы выберете: «Адвокат дьявола» или «Гарри Поттер»? А ведь бюджет «Адвоката дьявола» меньше раз в 50. Но благодаря режиссуре, отличному сценарию, подбору актеров, великолепной идее рейтинг выше именно у этого фильма. Не все зависит от денег.

— За какой срок окупается бюджет представления?

— Мы стараемся, чтобы все наши шоу окупались за первый период их проведения. Как правило, мы даем 50—55 шоу в «Лужниках» на малой спортивной арене — это примерно 300 тыс. зрителей за три недели. Эти цифры позволяют нам покрывать вложения, и дальше шоу уже начинает зарабатывать деньги.

— За чем будущее цирка? Технологии или реалистичность?

— В совокупности. Сейчас без хорошего света и звука, без качественных костюмов вас ждет провал. Я часто бываю в Европе — смотрю, как они нас учат цирковому искусству. А ведь из-за нищеты они находятся в большом творческом и финансовом кризисе. Некоторые двухчасовые шоу артисты полностью проводят в белых майках и черных штанах при минимальном освещении — якобы театральном. На самом деле это настоящее нищебродство. Когда эти же люди приезжают к нам в Москву, они видят богатство, возможности и говорят: «Блин, ребята, вам, наверное, от Советского Союза все это досталось». Нет, нам это все досталось от нашего менталитета. Мы, братья-славяне, если делаем, то с размахом: если ракета, то самая большая, если самолет, то самый большой. Вот эта гигантомания присуща и нам с братом — мы всегда стараемся выходить на серьезный, дорогой уровень.

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by